Виктория Моретти (2/2)
А я знаю, каково это. Это как смотреть на мёртвое тело младшей сестры, которую случайно столкнула с балкона во время игры. «Извини» тут уже не прокатит.
— И я готова сделать всё, чтобы конфликт был исчерпан. Хотя знаю, что такое забыть невозможно. Я согласна на всё, что скажите. Я провинилась и готова искуплять свою вину в полной мере, как это пологается.
Повисла тишина. Я громко сглотнула, руки задрожали. Хорошо быть смелой перед зеркалом, но перед живими людьми, которые желают тебе тяжёлой смерти в муках, быть смелой мне невозможно.
Все по-прежнему молчали и я отошла от микрофона. Под зоркими взглядами политиков, которые очевидно послали меня на хуй ещё в самом начале, я направилась вон из зала.
Дрогнули губы, стало страшно. Родители смотрят на меня по телевизору и он смотрит. И не сожалеет, наверное, ни о чем…
***</p>
Приятный полумрак окутывал меня. Я летела, расправив крылья, парила над землёй. Torna Casa успокаивает, делает сильнее. Ты будто возраждаешся из пепла, словно Феникс.
Я почувствовала чьи-то шаги, а потом двери гостиничного номера открылись. Дыхание моё ускорилось и я резко села на кровати. Кто это в такой час?
— Не спите? Конечно, убийцы же орудуют ночью, — услышала я знакомый голос. Украинский акцент, как удивительно, будто он и не говорил пол жизни на русском.
— Что Вы хотите? — спросила я, внимательно всматриваясь в лицо Зеленского.
— Мести, — прошептал он. — Жестокой и кровавой, чтобы на Вас места живого не осталось!
Мои плечи дрогнули и я убрала телефон с наушниками на тумбочку. Что сейчас будет я знала. Прекрасно знала со своих четырнадцати лет.
Но это не пугало меня. Я всегда любила боль. Адскую, случайную, беспощадную робкую, я принимала её всю. И не важно от кого.
— Вы заплатите за всё, — последние слова, что сказал он и кинулся на меня, как лев на добычу.
Моей любимой голубой пижамке пришёл конец, она была разорвана в клочья. Белью с кружевами тоже. А далее я.
Он входил так грубо, как только мог. Оставлял синяки и засосы, а я только выгибалась под ним и стонала на весь отель. Он выплескивал всю боль, весь стресс накопившийся за эти пол года.
Он бы убил меня, но пришлось бы прятать труп. А так, просто терзал, как коршун.
Зеленский ударил меня. Очень сильный удар прошёлся по лицу и оставил красный след. Только бы не было синяка. Только бы хватило тоналки это замазать.
Он ждал моих слез, плача. Ему хотелось поставить на колени, если не страну, то хотя бы её президента.
— Глубже! — прокричала я вместо этого и откинулась на подушки.
Его член, словно меч, пронзал меня. Доставлял и боль, и удовольствие одновременно. Я чувствовала его ненависть и злость. Я понимала, почему так и за что.
И я знала, что даже если весь мир захочет оттрахать тебя за то что сделал другой нужно это стерпеть. Ведь в этом и есть вся моя суть. Суть Виктории Моретти.