XIX. Снова в лес (1/1)

Апатия сломила меня настолько, что чувство времени не просто притупилось?— я и вовсе перестал его ощущать, и оттого мимолётно удивлялся, почему в разгар дня не вижу света звёзд. Сойти с ума казалось безобразно ироничным: стоило ли напоминать, что я с малых лет всегда был немного ?не в себе?? На самом деле, это был подходящий ?выход?, невозможно лёгкий и простой путь освобождения, совсем не такой, каким я себе представлял раньше?— искры, дрова и выжигающий душу жар,?— а другой, ничего не просящий?— всего лишь отпустить рассудок, дать ему свободу уйти туда, куда зовут гнетущие мысли. Без боли и страха. Я ведь всегда нестерпимо боялся боли. Поймав себя на этом, посквернел ещё больше: должно быть, духовных сил совсем не осталось, раз думаю о таком. Между тем, кажется, задышалось свободнее, даже получилось встать и пойти. Ноги, вроде, были в порядке, но от затеи снять бинты пришлось отказаться?— спину ломило адски, как будто я не на соломе спал, а на речных камнях, да и прилипли и заскорузли эти бинты так сильно, что я побоялся за них тянуть. Хотелось вымыться, хотя бы в реке, да хоть в луже, плеснуть холодной воды на лицо и стряхнуть липкую трусость?— с трудом отбросил желание совсем зачахнуть в своей норе и попробовал набраться решимости. Поднявшись, обернулся плащом, не выпуская из ладони его кисточки, вышел за стену и изумился: целых строений практически не осталось, повсюду топкая грязь и колдобины, залитые водой по пояс, а то и выше. Мусор деревенские растащили, что горело?— жгли прямо на дорогах, что шло в дело?— уже пристроили. Людей было много, но ощущалось всё как-то пустынно, прямо как в Альбионе. Проглотил ком?— вспомнил, что все те люди уже давно мертвы. Стало зябко?— нет, не от смерти, а скорее от осознания той странной череды совпадений, которыми я всё ещё был жив. Захотелось поговорить, отчаянно, хоть с кем-нибудь, но смотрели на меня хмуро, всем видом показывая, что не рады. Честно говоря, я прекрасно их понимал: разбушевавшийся поток уничтожил всё на своём пути, и теперь только одна церковь обломанным шпилем подпирала серое небо. В ней же и ютились деревенские, в ней же готовили, в ней же тесали бревна для новых жилищ. Дорогу к паперти совсем разворотило, и древесные стружки тонули под ногами в буром месиве. Пейзаж был безрадостный.—?Я могу вам чем-нибудь помочь? —?Я заглянул мужикам в лица, когда они отложили пилу.—?Выглядишь хилым, паренёк,?— крякнув, взвалили чурбаны на спину. —?Лучше бабам помоги. Женщины тоже не встретили меня ласково:—?Опять есть пришёл? Задарма больше кормить не будем. Я и не просил. Я всего лишь надеялся хоть от кого-то услышать о своих спутниках, но промолчал, отступив к просвету в дверях.—?Это же ты с ведьмой пришёл?Обернулся, взволнованный, но сник?— это была та же девка, что принесла мне миску.—?Помоги воды набрать, а? Колодец занесло тиной и землёй, и покачав головой, девка пошла от него прочь. Так мы вышли к реке, гремя ведрами.—?Вы что-нибудь знаете про ведьму? —?нескладно попытался начать, когда молчание затянулось.—?Ну, раньше часто приходила, просили погоду сладить, скотину посмотреть…—?Нет, я не об этом… Как долго их нет?—?У тебя совсем память отшибло? —?Она засмеялась и покачала головой,?— Четыре ночи прошло, как ушли.—?Ничего себе,?— пробормотал под нос,?— Я-то думал две.—?Ну так когда хвораешь, кажется, что время еле ползёт.?— Она засучила рукава и подвернула юбку, выжимая с подола воду.?— Дай-ка ведро. Набрав воду, понял, что спину ломит совсем нещадно?— пока нёс, чуть не согнулся пополам.—?Давай живее сюда. Не думала, что благородные господа такие дохляки. Сконфуженный, отвернулся, освобождая руки?— оба своих ведра она несла вполне сносно и бодро и в помощи явно не нуждалась, но… Тут я с иронией заметил тот самый жест, каким пользовались абсолютно все женщины на моей памяти?— тот стеснительный и нелепый взгляд из-под ресниц, когда стремились кого-то очаровать. И если благородные дамы хотя бы прикрывались веером, придавая себе какой-никакой ореол таинственности, то деревенская девка выжала из меня сдержанный смешок. Это вдруг придало мне отчаянной радости. Нет, не радости… Но мимолётное светлое и тёплое чувство, похожее на желание вцепиться в жизнь, поверить в то, что дальше будет лучше, я всё же смог уловить. Она пошла впереди, и я мог рассмотреть её напрямую. Нескладная, коротконогая, с полными рыхлыми руками и пыльными серыми косами?— внешне она ничем не напоминала сестру, не говоря уже о манерах, но тут я понял, что она совсем ещё девчонка. Ей едва ли было пятнадцать. Вспомнил себя в пятнадцать, вспомнил, как мучился над изучением языков и послушно переводил тексты псалмов, как понял и то, что мы совершенно разные, и что её мира я на самом деле не знаю совсем. Я не рос в деревне, не таскал ведер, не доил скот, не молол зерна?— я просиживал тахту с книгой, пока сестра крутилась у зеркала; я ничегошеньки не знаю о мире за пределами поместья, но понимаю вдруг, что очень хочу знать. И это было не всё. Что-то случилось вокруг: вода с улиц схлынула, и всё оживилось; люди, мимо которых я шёл, сбросили с лиц мрачный морок, мелко застучали плотницкие инструменты. Отчаянно завыла скотина, у горбатой женщины вырвался тощий петух и бойко побежал по лужам, посыпав дорогу светлым пером. Дети побросали работу и рванули за ним?— вся деревня неожиданно перестала походить на место, где прошлось бедствие, выглянуло солнце, выхватило в круг света чудом устоявший мост. Я разжал руку, бросил ведро и пошёл, как во сне, напрямик. Щурясь, я словно видел мираж. В сапоги налилась вода, девушка сзади воскликнула, люди заволновались, засуетились, и до того, как грянул чей-то голос, я сам уставился на тропу и первым среди всех увидел то, о чём так мучительно думал.—?Смотрите, они идут! Вдали, на тускло подсвеченном небе дрожал высокий силуэт Чёрного мечника, а за ним, переговариваясь, толкаясь и смеясь, в окружении целого полчища женщин, шли остальные мои спутники. Подойдя ближе, Гатс заметил, как неистово я шарю глазами, и отступил с дороги в сторону. Я узнал сначала походку?— за его спиной шла Фарнеза, уставшая, осунувшаяся, но счастливая, и Каска бежала за ней, в ладонях сжимая сноп зелёных озимых колосьев. Фарнеза улыбнулась смущённо?— в покрасневших глазах запрыгали тёплые золотые огоньки и тут же спрятались под веками. Она поднялась на мост, и зеваки расступились, пропуская вперёд; я схватил её за локти, повинуясь порыву и отбросив все тревоги, а сердце, однажды упав, воспрянуло само собой, когда она, робко сжавшись, приняла эти полуобъятия. Целая и невредимая! Кажется, я был прощён за все грехи. Я едва смог отпустить её, когда Гатс прошёл мимо, и толпа потекла за ним, шумя и волнуясь.—?Пойдём? —?тихо попросила. Торжественно кивнув, я бережно, как только мог в такой момент, взял её ладони и повёл следом. От отдыха все отказались, хоть и порядком были измучены: отчасти мне было неловко выглядеть самым свежим среди остальных, но Ширке настояла побыстрее вернуться обратно в лес. Солнце скрылось, и вместо бликов в высыхающих лужах в глаза снова бросился урожай, чахнущий в воде и гниющий на корню, и беспризорный скот, без хозяев разбрёдшийся на долгие мили. Улыбки с чужих лиц исчезли, деревенские снова глянули на нас как-то исподлобья; затихли и прежде нескончаемые благодарности Ширке, прошения, мольбы и просьбы. Она испуганно обернулась на священника, вышедшего посмотреть нам вслед, и поспешила пойти первой, крепко держа за поля шляпу. За спиной застучали молотки, и это захолустная деревенька снова утонула в грязи и забвении. Покидали мы её в спешке и мрачности.—?Жуткие люди,?— проговорила Фарнеза.—?Их можно понять,?— раздался печальный голос ведьмы,?— Им страшно.—?После таких чудес в них могла появиться надежда, а они… Они такие же, как были. Мне не показалось?— она сокрушалась, особенно как-то, по-своему: хмурилась, хотела было что-то сказать ещё, но не решалась.—?Ах да,?— спохватился я, надеясь на другой разговор,?— Вы ещё не рассказали, как спаслись.—?Если честно, было очень жутко,?— Сестра нервно рассмеялась, но её тут же перебил Исидоро.—?Это ты трусишка сопливая, нормально всё было. Как всегда. Гатс вломился и такой на-на-на, бац-бац! И всех раскидал!—?В Гатсе я не сомневаюсь,?— пожал плечом, стараясь не потерять настроение беседы,?— Но что случилось до него?—?Упав в воду, мы ухватились за бревно, и течением нас начало смывать прочь, прямо вместе с троллями.—?Они не схватили вас?—?Попытались, и даже смогли навалиться на бревно, но, к счастью, оно сильно ударилось обо что-то и расщепилось надвое, и нас закружило водой ещё быстрее. Каска чуть не погибла, начав захлёбываться, а я же не умею плавать, что мне было делать? Её плечи опустились, но тут же расправились снова:—?Ну я и отпустила это чертово бревно и вцепилась в неё. Она заметалась как истеричная, полезла на шею, чуть нас не потопив, но опять непостижимым образом мы догнали бревно. Последнее, что помню, как поток швырнул меня в него. В этот момент я вдруг проникся к ней особенной сочувствующей нежностью, ведь я сам недавно испытал то же самое, и, словно ощутив эмпатию, она продолжила уже громче и храбрее:—?Дальше было только хуже. Очнулась мокрая, руки ледяные и голова раскалывается от удара, а ещё ужасно тяжело?— кольчуга придавливает мокрую одежду к телу, двигаться невозможно. Каска рядом сидит, как святая?— щёки у неё ободраны, руки проколоты сучьями, но в остальном ни царапинки. Смотрит на меня, за грудь держится и плачет. Тут я понимаю, что вокруг какая-то пещера, и место, где сидим, единственное светлое пятно, и рядом дикий какой-то гигантский силуэт. Я чуть не обмерла. Присмотрелась?— наше бревно, и сразу отлегло как-то. Каска вскакивает, хватается за клеймо, воет, мычит в ужасе?— к нам что-то движется, низкое, но массивное, шипит и вздрагивает, а потом отталкивает бревно! Тролли, целое полчище троллей!—?И что же ты сделала? —?тихо спросил мальчишка. С удивлением и удовольствием я заметил, что сочувствие тронуло и его. Переставая хорохориться, он казался совсем каким-то другим?— задумчивым, серьёзным.—?Я… —?она замолчала и вытерла ладонью набежавшую на глаза влагу,?— Я рухнула на колени и начала молиться, но тут Каска дёргает за пояс, а там?— серебряный кинжал! Я выхватила его, вытянула руку, и тролли шугнулись, как крысы, хоть и тут же набежали обратно.—?Дело в кольчугах? —?предположил я, и Фарнеза кивнула.—?Да-да, так и есть?— кольчуги не подпускали их слишком близко, но особо наглые подлезали на расстояние руки, и я… Я размахивала кинжалом… Как же страшно было, не могу! Она расплакалась, по привычке, в ладони, и ускорила шаг, чтобы уйти немного вперёд.—?Ну хватит хныкать. Гатс же успел вовремя? —?Исидоро вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я её утешу, но я заметил это чисто случайно, боковым зрением?— я был поглощён тем, как стремительно менялись выражения на её лице, и как тревожно она рассказывала, глотая слова, как в моменты спасения её лицо светлело, и рассказывать она начинала, посмеиваясь над собственной трусостью и светясь от счастья. Клянусь, я никогда не видел сестру такой. Все прошлые досаждавшие тревоги тут же забылись, покинули меня, когда её глаза снова засветились теми же тёплыми огоньками, что и на мосту. Её не нужно было утешать. Она горела тем же святым огнём, как когда-то давно, когда смогла применить свои навыки, когда оказалась полезной и важной?— когда вышла сухой из воды, вышла героиней, победительницей, и плакала сейчас лишь потому что не осознавала свою самодостаточность.—?Ты можешь собой гордиться,?— улыбнулась струящимся слезам Ширке,?— Ты спасла и себя, и Каску. Гатс шёл позади, и я не стал оборачиваться, но уверен, что он тоже по достоинству оценил её маленький подвиг. Говоря маленький, я лукавлю перед собой?— кто знает, как я сам справился бы с этим. Сложно объяснить, что я чувствовал, но я видел её духовный рост и видел, как не сознавая его, она страдает от перемен, но самостоятельно ищет к ним путь, не опираясь на чужую руку. Она плакала от собственных сил и бессилия, а я понял, что восхищён, что тронут до глубины души, и в какой-то степени переживал перенесенное вместе с ней.—?Дальше появился Гатс, чуть сердце от радости не лопнуло! Пробив нам дорогу к Исидоро, отступил вглубь, задерживая троллей?— там уже встретились с остальными.—?Она не всё рассказала,?— хмыкнул рыжий, поигрывая огненным кинжалом,?— Когда тебя вырубило, и мы с Гатсом собрались за девчонками, опять пристал тот дед из леса?— мол, раз идёте в пещеру, то приведите оттуда наших баб.—?Баб? —?Бровь сама поползла вверх.—?Ну да, баб. Не видел что ли с нами целую толпу?—?Несколько месяцев тролли уводили с собой в плен деревенских девушек,?— мрачно отозвалась Ширке,?— К счастью, большую их часть мы нашли в пещере, но просто так оттуда выйти не получилось. Пещера оказалась местом силы, о которых я вам говорила раньше?— когда легенд слишком много, они оживают и смешиваются с реальностью. Попросту говоря, это называют клипотом. Чтобы закрыть его, пришлось вспомнить все свои знания и истратить все силы.—?Гатс так и остался сзади,?— подхватил Пак,?— И когда надежды уже не было, прорвался к нам перед самым колдовством Ширке. Выглядел он ужасно помятым, и доспехи потерял.—?Ну и дела,?— я присвистнул, вложив в рот травинку,?— Неужто что-то способно потрепать Гатса? Мой вопрос не услышали. Сестра склонилась над смущенной Ширке и трясла её с горящим взглядом.—?Не могу поверить, что мы уцелели! Твоя магия?— это невероятно! Иварелла присела на шляпу и постучала Фарнезу по носу:—?Ты из неё так весь дух вытрясешь. Хотя нет, продолжай?— у нашей колдуньи, кажется, порозовели уши. Она хихикнула и взлетела, когда Ширке замахала руками, пытаясь её прогнать.—?Я так восхищена тобой! Походило это уже на какое-то помешательство?— я, право, рывком сократил расстояние, намереваясь оторвать Фарнезу от ведьмы, но в том, как она её хвалила, я усмотрел ту же грустную тоску, как в деревне, когда мы вдвоём ждали утра на паперти, и прикасаться не стал. Фарнеза тем временем почти рыдала над ней.—?Не стоит так сыпать благодарностями. —?Слова давались Ширке с оттенком печали. —?Чары, закрывшие клипот, принадлежали не мне. Я всего лишь направила их. Не совладав со стихией, я только множила ущерб. Тронутый этим, тут я уже сам присоединился к Фарнезе:—?Пожалуйста, примите нашу благодарность. Вы так юны, но совершаете поразительные вещи. Не принижайте своих достоинств. Ширке вздохнула. Губы дрогнули?— собиралась сказать что-то ещё, но за спиной раздался глухой шум.—?Гатс?! —?первой вскрикнула Фарнеза,?— Гатс!Мечник лежал на земле ничком. Ни стрелы в спине, ни ловушек рядом, ничего. Я бегло осмотрел кусты на предмет врагов и приблизился к остальным.—?Что с ним? —?мальчишка вместе с эльфами сдирали бинт с груди. —?Из деревни мы уходили в полном порядке. С усилием смог перевернуть его на спину и принялся считать пульс, то и дело сбиваясь. Гатс был здоров, даже едва ощутимо дышал, но что-то явно было не так. Остатки бинта распороли ножом, и Ширке вдруг переменилась в лице с обеспокоенного на изумлённое:—?Что? Не может быть… Его грудь была крепка и чиста, как может быть крепка и чиста грудь, тысячу раз прочерченная шрамами и вновь набравшая силу. Следов ран не было.—?Он смертельно ранен,?— тревожный голос ведьмы почти заглушил шорох листьев,?— Вы этого не видите, но… Пусть внешне Гатс здоров, раны, нанесённые его астральному телу, похожи на дыру.—?Что же делать? Мы можем его спасти? —?Как и всегда, Фарнеза в ужасе зажала рот рукой.—?Скорее, возвращаемся в лес. Если ему не помочь, эта дыра разъест его изнутри. У госпожи Флоры есть всё, что… Гатс распахнул глаз и к всеобщему изумлению рывком поднялся на ноги и побрел по дороге, опираясь на меч.—?Гатс?—?Ерунда,?— произнёс он,?— Голова закружилась. Ширке дёрнулась, но под его пронзительным взглядом поникла и больше ничего не объясняла. До лесной глуши добирались в жуткой, противоестественной тишине: не переговаривались, не переглядывались, даже ветки под ногами не хрустели. Лишь у самого центра леса на знакомой тропе маленькая ведьма в ужасе метнулась вперёд. Сразу как будто потемнело?— дневной свет стремительно терял силу. Тянуло гарью.—?Барьер исчез!Мы переглянулись. Мечник с диким взглядом отёр шею?— метка на ней зловеще сочилась кровью.—?Быть не может… Неужели они? —?Хрипло изрёк он и обратился к нам,?— Не смейте приближаться к дому ведьмы. Сейчас там твари пострашнее троллей.—?Гатс? —?Сестра побледнела, смотря, как он стремительно отдаляется.—?Не отпускай Каску,?— упали его последние слова. Ширке вскрикнула и кинулась в чащу, обогнав его. Над лесом вовсю клубился чёрный дым.