XV. Дары сильфов (1/1)

Что ж, дышалось с трудом. Навалилось какое-то дикое оцепенение, но я даже не мог собрать мысли воедино и обдумать хоть сколько-то всё то, что сейчас услышал. На самом деле, я даже не пытался?— Гатс говорил не с нами, а с самим собой, и внутри остервенело плескалось чувство, что разговор этот был лишним и ненужным и предназначался не для моих ушей. Многое я даже не старался понять?— поток слов казался бессвязным и давящим; трагизма было много, но сочувствия в себе в итоге я совсем не обнаружил. Не сейчас, когда я почти что сломлен решением Фарнезы, не сейчас, нет,?— мне нужно было думать о другом, мне нужно было скорее вернуть её домой и забыть всё как страшный сон. Когда Каска снова взвыла, я с трудом удержал лицо равнодушным. Её вопли начинали терзать разум и мешать соображать, помимо этого ужасно захотелось, чтобы она замолчала. Ей самой тем временем становилось хуже, и когда хозяйка обменялась с Ширке взглядами, ученица ведьмы быстро вывела её за дверь. Тут Фарнеза сдалась окончательно?— спрятав красное лицо в ладонях, она выскочила следом, сдавленно плача. Это в момент отрезвило, сбросило наваждение,?— мои собственные мысли вернулись, и поймал я себя на этом с каким-то ужасом и омерзением, но встал и учтиво поклонился. Нужно было действовать, не теряя времени, пока решимость не покинула насовсем.—?Извините. Гатс остался сидеть за столом, и прикрыв дверь, я ощутил облегчение?— мечник о чём-то продолжал беседовать с Флорой, но звуки скрадывались и смешивались с гулом крови в висках?— я уже мог не прислушиваться, только нёсся по лестнице, разыскивая Фарнезу; остановился, услышав её всхлип. Она сидела на ступенях, всё такая же покинутая и разбитая, впечатлительная, страдающая, и меня совершенно не слышала?— всё, как я и думал. Приблизился бесшумно, опустился рядом?— она вздрогнула и не стала протестовать, но платок в ладони оттолкнула и отвернулась. Я разглядел в ней то самое, что называют душевным надломом, прочитал в лице чувства, несхожие с моими… И понял, как жжёт и щипет в затылке от всклоков ненависти к Гатсу. Из-за меня она не проронила ни слезинки, меня она кормила только своим гневом и иногда милостью, но стоило ей встретить человека из другого мира, как в ней проснулась вдруг сильнейшая эмпатия? Это было просто смешно. По венам вскипела злость, но я не мог на неё накричать, наоборот, я охладел в мгновение ока и снова вспомнил, что моё оружие?— не эмоции, а уговоры и осторожный расчёт.—?Госпожа… Не убивайтесь так. Она недовольно глянула на меня, и мысленно я прощупал тонкий лёд наших условностей, надеясь не перегнуть палку. Подавленная, эмоционально иссушённая, импульсивная?— все детали её внешности и настроения сложились в простую и понятную картинку. Я вспомнил, как легко править её разумом, когда она такая слабая, и обязан был этим воспользоваться.—?Разрешите? Не дожидаясь ответа, задрал ей подбородок выше и смахнул пальцами влагу с щёк. Фарнеза смотрела на меня затравленно, отрешённо, но не сопротивлялась, и для внушения более выгодного момента было не сыскать.—?Лучше будет вернуться домой, миледи,?— огладил её покрасневшие пальцы,?— Я уже не могу гарантировать вам безопасность.—?Нет, нет… Ты не понимаешь, нет же… —?Накрытый опухшими веками взгляд действовал на меня не лучшим образом, но я решил не отступать, если наконец осмелился привязать её к себе.—?Послушайте, я даже не могу представить, как далеко вы за ним последуете. Вы уверены, что это стоит того?—?Он же страдает! И Каска тоже…—?Госпожа,?— я сбавил мягкость в голосе и решил нажать сильнее,?— он бывший командир банды Ястреба. Вы понимаете, что идёте за человеком в бегах, осуждённым за тяжелейшее преступление против короны? Все спутники государственных изменников кончают жизнь на плахе или в тюрьме, и если вдруг что-то случится, здесь уже ваш отец ничего не сможет сделать. Боюсь, он вовсе откажется от вас.—?Мы будем осторожны… Она начала по-детски оправдывать свои импульсивные желания и так наивно глупо, что победа уже была у меня в кармане. Разумные доводы действовали на неё обжигающе, она теряла контроль над собой, она начинала путаться в словах и понимать, что ничего не может решить, и я ощутил злорадное торжество. Гатс не получит её, никогда не получит её, ни за просто так и ни за какие заслуги, и пусть даже мне Фарнеза не достанется, но она будет сидеть дома, запертая в поместье на все замки, какие я только найду. Она должна быть дома и избивать прислугу, а не торговать телом в просоленном трактире, когда меня убьют и выбросят в канаву… Да, пожалуй, так оно и будет, если мы сейчас же не повернём домой.—?У вас всё хорошо? Я вздрогнул, когда из темноты высунулось серое лицо Ширке. Горячий и неведомый мне страх облил меня с затылка до спины, прошёл мурашками и растёкся в ноги, когда я вспомнил, что ведьмы читают мысли, но Ширке не выглядела испуганной, настроженной или изумлённой, скорее уставшей, участливой и виноватой, что разрушила моё уединение с Фарнезой.—?Я приготовила для вас ванну и постели… И мне нужна будет помощь, чтобы отмыть Каску, она совсем не слушается.—?Я помогу.?— Фарнеза, додавив последние слезы, поднялась на ноги и поспешила за ней. Я поводил взглядом её остриженную макушку и сжал кулак до боли. Момент был безвозвратно утерян.*** Когда я вымылся в горячей бадье и с банальной мирской радостью прилёг на свежие холодные простыни, события этого дня начали забываться. Изрядно истощив свои физические и духовные ресурсы, я уже неспособен был размышлять и обдумывать, что же делать с сестрой, хотя часом ранее казалось, что ночью вовсе не выйдет сомкнуть глаз. Лишь поняв, как усталость вконец задушила и замучила, я уснул крепко и без сновидений с обыкновенным человеческим счастьем на лице. На следующее утро Ширке принялась знакомить нас со своим миром: натёрла чем-то с резким запахом и сложила в центре стола то, что должно было нам помочь?— волшебное подспорье в борьбе с троллями. Нос слегка щипало от испарений, а глаза слезились, но другие чувства не обманывали: в руках у маленькой ведьмы было что-то действительно удивительное, такое, к чему я ещё никогда не прикасался, и предвкушение раздразнило интерес, особенно когда из всех первым она назвала меня.—?Это плащ и меч, возьми, пожалуйста. Рука как будто прошла насквозь и схватилась за кромку воздуха, но та оказалась тканью, притом довольно крепкой?— как сукно или саржа, но на ощупь совершенно эфемерной. Я не верил своим глазам?— плащ был плотный, но сам колыхался в потоке сквозняка, как занавеска. Что было более всего удивительно, так это материал?— он скорее напоминал корсетный шёлк или тафту из Фарнезиного гардероба, чем подходил для верхней одежды, но посмотрев ближе, я понял, что глаза не обманывают?— плащ был шерстяной и мягкий, как кашемировый, и на ткани кружилось и плясало бессчетное число маленьких существ, светлых и едва различимых.—?Это сильфы, элементали воздуха. Они могут оказаться очень полезными, например, отведут удар. Примерь его. Я набросил его на себя и в каком-то изумлении наблюдал, как зеленая ткань тянется и мнется, и как вихрь сильфов плывет по ней волной и вертится вокруг, как тело наполняет лёгкость и спокойствие?— ничего подобного и близко не чувствовал прежде. Это не было похоже ни на смирение на молитве ордена, ни на покорность перед отцом, ни на гнетущую зависимость от Фарнезы, это чувство было мягким и ласковым, наверное, самым ласковым из всех, и сильфы вокруг загудели и зашептались, приветствуя меня и наполняя доселе невиданной радостью.—?Кажется, ты им нравишься. Возьми-ка меч. Весил он всего ничего, а рукоять в ладони лежала как выструганная ветка: глянул?— и впрямь деревянная, а лезвие и не лезвие вовсе, а крепкое и упругое перо. Клинок отозвался тем же дивным ощущением и лег в ладонь совсем как привычная рапира. Чувство меча вновь наполнило меня радостью сильфов, и теперь я видел их четко и подобно бризу впитывал их дуновение кожей лица.—?Можно попробовать? По ощущениям как веер.Ширке кивнула, я взмахнул рукой… Струя воздуха зашелестела прямо под пальцами, свист рассёк пространство, и свечи в комнате погасли, разрубленные пополам. Пером я их даже не коснулся.—?Ничего себе!—?Надеюсь, они будут полезны.?— Маленькая ведьма вернула на голову слетевшую шляпу. —?Теперь Исидоро. Ему она вручила огненный кинжал?— я понял это ещё до того, как увидел. Сильфы странным образом поменяли восприятие, и я начал смутно чувствовать природу вещей, окружающих меня. Фарнезе с Каской досталось по блестящей лёгкой кольчуге. Я фыркнул в ладонь, наблюдая, как госпожа вновь вспоминает науку облачения в доспехи, и предложил помощь, но она отказалась. Кольчуга между тем выглядела самой обыкновенной, и нож, затем подаренный ей Ширке, не вызвал у меня никаких стихийных волнений. Я решил, что обязательно поблагодарю ведьму наедине?— кинжал Фарнезы, прихваченный ещё из её церемониального набора, был совсем ни к черту. Всё, что она смогла им разрезать, были, по иронии, её собственные волосы. Новый точно был на порядок острее. Отчасти я был рад, что Фарнезе достался самый обычный нож?— с её навыками действительно не было смысла давать что-то серьёзное, но мне казалось странным, что Ширке не уловила в ней тягу к огню. Вспомнить забытую страсть ей наверняка хотелось бы. Гатс отказался от всего предложенного?— отрешённо и не принимая возражений, чем очень расстроил нашу маленькую проводницу, но она только покачала головой.—?Не сердитесь,?— захотелось ободрить её и отвлечь внимание от мечника,?— Мы очень благодарны за помощь.—?Не стоит,?— она расправила накидку и тихонько постучала посохом по полу,?— Нам пора идти. Так мы снова оказались в пути, сопровождаемые вчерашним знакомым. Он занимал своей болтовней мальчишку, а я шёл позади Фарнезы и подмечал, как она стыдливо прячет интерес к Ширке. По дороге я разговорился с ней?— природа щедрых подарков стала мне очень интересна и близка. Ширке рассказывала о границах миров и волшебных учениях, о роли мифов и сказок, о том, откуда маги черпают силы и как управляют природой?— я ничего из этого не понимал, но её детский голос сквозил не по годам обретённой мудростью, и мне просто нравилось слушать его, не придавая словам особого значения и не вдумываясь в суть. На границе леса мы попрощались с Флорой, пообещав вернуться как управимся; спутнице мечника она учтиво предложила остаться, но Гатс и тут оказался непреклонен, заявив, что безопаснее всего ей будет в пределах досягаемости меча. Дорога выкатилась в сырое промёрзлое поле, и я запоздало вспомнил, что так и не выправил прохудившиеся сапоги. Что ж, придется пока потерпеть.