VIII. Приказ и мечта (1/1)

<<В ночи было тихо?— я надеялся, что Фарнеза хотя бы закричит и подскажет мне путь, но нет?— даже привычные сумрачные звуки исчезли с наступлением тьмы, а дорогу я едва различал, слепо доверившись лошади и интуиции. Мне повезло?— следом за дорогой вышли охотничьи угодья, с холма видные как на ладони, и я нашёл глазами Гатса, на полном галопе почему-то размахивающего мечом. Фарнеза свешивалась с лошади вниз и слабо шевелилась. Она могла быть ранена, и это толкнуло меня вперёд, лишив времени на раздумия. Гатс ударил её, и она закричала?— заплаканный, срывающийся окрик резанул по ушам; я погнал коня быстрее, прямо в густую плотную тьму?— казалось, ей можно захлебнуться, а уж голос сестры и вовсе потонет в ночи. Шепча сам себе ничего не значащие слова, я двигался скорее наугад, по наитию, молясь, чтобы конь не оступился, и отказываясь верить, что найду сестру мёртвой, нутром чуя, что догоню и… И что поплачусь за то, что не уберег: её гневом и рассудком, честью и хоть на какое-то время обретённой мечтой. Мечта. Для всех и каждого в моей жизни в этом слове был какой угодно смысл, только не мечта в первозданном обличьи. Мечтала ли Фарнеза? —?нет, только томилась. Мечтала ли мать? —?лишь жаждала. Мечтал ли я сам? —?Знаю, что притворялся. Чуть позже суть мечты свалилась на нас обоих, но пока мы лишь жались друг к другу, брат и сестра, не желая признавать родства и нужды в ближнем, прятались за отговорками и наслаждались этой правильной недосягаемостью, позволяющей старательно играть на людях свои роли. Однако это все произошло потом, а сейчас моей мечтой была, ни много ни мало, целая её жизнь. Я отвлекся, но почти нагнал их?— не близко и не далеко. Фарнезе явно было страшно даже рядом с живой скульптурой из мышц и сухожилий, которой она восторгалась ещё этим утром: Гатс был свиреп и дик, нечеловечески силён и умудрялся править лошадью, размахивать мечом и придерживать практически падающую под копыта Фарнезу. Я сумел зарядить арбалет и подтянуть пружины, прицелился?— перед глазами от волнения ожидаемо поплыло, и не будь госпожи рядом, я бы выстрелил, не колеблясь, но побоялся попасть в неё, не в состоянии выровнять корпус от бешеной скачки. Себе бы я того не простил. Гатс вдруг пришпорил лошадь, почувствовав меня… или что-то иное. Конь взбрыкнул, и я не удержался в седле, слетел на землю и тут только заметил, как он испуганно водит ушами, затем идёт кругом, тонко ржа и перебирая ногами. Я оглянулся?— вокруг не было никого, только звенящая тьма; но пригляделся и ахнул: сизые тени плотным кольцом облепили шею коня, и среди них угадывались застывшие в агонии лица. Я влез в седло, ударил по взмыленному боку, и животное ответило мне злым фырчанием, но повиновалось и скачком полетело вперёд, сбросив с себя призраков. К беспокойству за Фарнезу примешался страх чего-то большего?— я осознал, что Гатс принёс с собой нечто потустороннее, и был полон решимости вырвать у него сестру и убраться подальше, но сказать всегда проще, чем сделать. Оторвавшись от призраков, я осмотрелся?— охотничьи угодья привели к руинам, очевидно, дворянского имения, и я спешился и ослабил подпругу, боясь загнать коня совсем. Привязывать его не стал, просто набросил поводья на ржавую коновязь, и, как оказалось, не зря. Не знаю, отчего воспринял произошедшее я удивительно спокойно?— из-за воображения или же беспокойства за Фарнезу больше чем за себя, но клубящаяся вокруг чертовщина не испугала меня, даже заставила собраться с духом и отбросить трусость. Нахлынул шум, известный каждому дворянину, хоть раз бывавшему на охоте?— мерный стук собачьих лап и срывающееся дыхание, какое бывает у загнанных гончих, и правда: из-за покосившейся стены вылетела сначала одна псина, а затем и вся стая. Она моментально скружилась кольцом, сменив повадки на волчьи, и тут конь заржал, забившись в страхе у коновязи, когда первый зверь сиганул на него. Тут только я заметил глаза?— большие и горящие как угли, и пасти совсем не собачьи, а стая между тем двинулась на меня. Рапира проткнула одну и резанула по другой?— брызнула кровь, залив рукава, почти чёрная в ночи,?— но стая не разбежалась, а обозлилась ещё сильнее, подняв лай и бросаясь то на меня, то на коня. Он отчаянно захрапел, пошёл боком, норовя сбросить собак и затоптать всех на пути, а я быстро сообразил, что без лошади далеко не уйду и вряд ли нагоню Гатса, так что рискнул?— и почти у самых копыт поймал поводья! Страх коня передался мне, я пропустил следующий прыжок, и пёс повис зубами на плече, разодрав рубашку, но серьёзно не ранив?— я проколол ему брюхо раньше, чем ощутил боль, и грудью закрыл коня от нового прыжка. Рапира прошла насквозь, затем добила ещё одного дикого зверя; ещё пара ударов, и со стаей было покончено. Морды у них были жуткие?— с виду обычные гончие, но что-то явно было не так… Помню, толкнул голову сапогом и отпрянул?— глаза у неё всё ещё светились; отряхнулся и вытер клинок, завернулся плотнее в плащ и повел коня, нервно хрустящего удилами, в обход?— прямой путь к поместью загородили руины. Не знаю, на что надеялся и куда шёл, но твёрдо решил, что без Фарнезы не вернусь, так что побрёл вдоль поваленной стены, прислушиваясь и стараясь не шуметь. Собаки, впрочем, натолкнули на мысль, что поместье ещё живо?— гончие не дичают,?— но после произошедшего помощи было просить глупо?— и шёл я, скорее надеясь на людское присутствие, чем на что-либо ещё. Время, по всему, перевалило далеко за полночь, а луна скрылась в пригоршне чернильных облаков?— стало совсем темно, но среди тьмы пробился свет. Он шёл из ветхой одноэтажной пристройки у дома. Основное строение сохранилось неплохо, и, подойдя ближе, я узнал гербы на фронтоне, но легче от этого не стало?— владелец поместья давно считался пропавшим без вести, и я приготовился к бою с кем-то похуже собак. Разбойники? А вдруг всего лишь хозяева? Рядом заскрипели ворота, заставив прижаться к стене; раздался лай, хриплый и тянущий, затем грохот чего-то вдали, и на меня снова прыгнул пёс, ощерив уродливую пасть. В этот раз я был готов и быстро расправился с новыми врагами, но в один момент стая рванулась к дверям. Где-то внутри задохнулся фарнезин крик, но в миг оказавшись у дверей, внутрь попасть я не смог?— проход за ними завалило камнями. Я крикнул, уже не боясь себя выдать:—?Госпожа Фарнеза! Псы протащили по земле, прежде чем умолкли навсегда?— снова услышав женский плач, я на мгновение растерял фокус, и это чуть не стоило мне жизни. Перевёл дух и, наконец, приблизился к постройке; незапертая дверь насторожила, но выбора не было?— сестра всё ещё жива, и знать не хочу, почему она сейчас плачет. Возле входа я замешкался, ожидая засады; предательски скользнула мысль, что Гатс мог быть не один, но мне почему-то казалось, что он не врёт, иначе бы бросил Фарнезу сразу, чтоб оторваться от погони. А может и вовсе не боится ничего?— с грустью подумал я, и шансы спасти госпожу почти потекли сквозь пальцы, но тут она завизжала где-то внутри, а я опрометчиво ринулся за ней. Что-то лениво горело на ветхом полу, служа источником света, а вот длинный коридор освещён не был, но факел зажигать я не стал, просто тихо двинулся вперёд. Шум становился громче, гнал быстрее, и, наконец, мне повезло: в стене оказалась трещина, сквозь которую?— благослови Господь?— я различил очертания Фарнезы, и сердце сжалось, пропустив удар. Как была, полуголая, в одном исподнем и с обнаженной грудью, она визжала, вгрызалась лицом в землю, а слезы смешивались с грязью; она была потрясена чем-то, и эти потрясения мешали держать рассудок холодным. Я пригляделся и увидел, что она залита кровью, к счастью, не своей?— она валялась на коленях рядом с конской тушей, а Гатс сидел на ступенях, привалившись к стене; псы прорвались и внутрь?— повсюду были разбросаны их трупы. Я вдруг вспомнил кольцо призраков и похолодел?— Фарнеза явно видела нечто подобное, если не хуже. Собаки, конь, Гатс, призраки, снова собаки и снова Гатс вселили в неё животный ужас, и она закричала наконец так громко, что заглушила мысли. Пораженный, я наблюдал со стороны, как в секунды потерявшая ломанность движений неестественная фигура госпожи обретает плавность и нависает над Гатсом, совершая недвусмысленные движения и предлагая ему себя, как затем плачет и сворачивается на земле, совсем хрупкая и обнажённая. Едва солнце коснулось её, она снова сделалась подавленной, а от волос рассеялось сизое облако. Мне перестало быть страшно?— Гатс не тронул её ни в каком смысле, ни мечом, ни телом, но стало стыдно, мучительно стыдно перед ней за этот позор. На мечника вдруг становится наплевать?— он с видом зверя трет шею и вертит в руке диковинное крылатое существо; госпожа жива и даже не ранена, а уж о том, что видел, я промолчу?— не моё собачье дело. Фарнеза, очнувшись, выбегает наружу и, узнав меня, бросается на грудь, хватая грязными ладонями локти. Волосы все спутанные и мокрые, а лицо болезненно красное?— я позволяю рукам прикоснуться к ней и привести в порядок, и её спина в ответ вздрагивает от рыданий.—?Госпожа,?— оборачиваю её в плащ, пока она давится слезами,?— С вами все хорошо? Она молчит, потом шепчет, затем почти кричит:—?Убей его, убей, убей! Он опозорил меня! Я улыбаюсь вдруг, и рад, что она не видит, спрятав лицо в ладонях,?— всё закончилось, и ощущать её в руках невыразимо легко.—?Простите, госпожа, но я только умру зазря. Вы же сами всё видели, он нечеловечески силен. Ай, больно!?— Она замахивается, и от пощёчины скорее радостно, чем больно. Пусть бьёт, коль ей так спокойнее, я всё равно заслужил. Фарнеза убегает, злая, рассерженная и заплаканная, но даже если Гатс?— не моего полёта птица, попробовать всё равно стоило. Я целился в лицо, но совсем чуть-чуть не достал?— рапира лишь оцарапала щёку. Мельком завидел, как Гатс замахивается, и уже приготовился остаться без ноги и тут же быть безжалостно добитым?— хвала богам, госпожа этого не увидит,?— но меч прошил сапог, случайно меня не задев. Мы кивнули друг другу, оценивая вызов, и сложили оружие, сочтя конфликт исчерпанным.—?Неплохой приём,?— он слизнул кровь с щеки и показался мне безобразно наивным и простодушным, но внутри ликовала благодарность за жизнь госпожи, и я не стал язвить.—?У тебя тоже ничего,?— смотрю на сапог и горестно вздыхаю,?— Жаль, последняя пара. Кажется, я у тебя в долгу.—?Пустяки.—?Пожалуй, нам следует тебя отпустить… Что ж, тогда удачи! —?Я отсалютовал ему, залезая в седло.?— И тебе, малыш. На плече у него сидел самый настоящий эльф из древних сказок, но я выбросил это из головы, как только отъехал?— впереди, пошатываясь, плыла по степи маленькая фигура госпожи, облитая холодным утренним солнцем. На лошади её догнать не составит труда?— босая, Фарнеза бредёт, не разбирая дороги, сбивая ноги о камни, шепчет в гневе проклятия; обхватываю её и поднимаю в седло, жертвуя табардой* для удобства. Героем я себя не чувствую, но и как личную обиду случившееся не воспринимаю?— цела, здорова, и этого достаточно, но, глянув вниз, проглатываю ком?— истёртая кожа седла больно врезается ей в бедра, мягкие, стройные и касающиеся ног. Мы одни с ней посреди поля, а кажется, что одни в целом мире, и пусть она снова близка ко мне и так неприкрыта — протяни руку и коснись, но отгоняю наваждение?— не время думать об этом, во всяком случае, не сейчас. Мало-помалу Фарнеза успокоилась и теперь только резко всхлипывала, давясь остатками слез. Я спешился, давая ей свободу, а себе?— облегчение, и она уселась удобнее, подвернув под себя плащ. На слугу она не смотрела, только жевала губы и злилась, и на какое-то время увиденные картины вдруг забылись; осталась мрачная фигура Гатса и ничем не скрытое, обнаженное презрение. В лагере я проводил госпожу до шатра, старательно оберегая наготу командира от любопытных зевак. Едва переступив порог, Фарнеза скинула плащ на пол и побежала зажигать свечи, пока я суетился у бочки с ведром. Бесцеремонно оттолкнув, плеснув воды на лицо, она поскребла щёки обломанными ногтями, словно отмывая их от всего, что увидела за день. Плечи её обессиленно опустились, и я попятился к выходу, чувствуя, что она вот-вот заплачет снова. После всего наверняка ей хотелось побыть одной.—?Никому не говори,?— тихо попросила. —?Это приказ.—?Я и не стал бы,?— я пожал плечами, подбирая и встряхивая плащ. Она отбросила в сторону всё, что судорожно вертела в руках, стремительно сократила расстояние и обняла меня крепко и благодарно, а я не нашёлся с ответом и застыл, как есть, не поднимая рук.>>