Круг седьмой. Потомки (2/2)
— Нашел у кого спрашивать! — проворчала Ада. — А что Шаманка сказала?
— Что это особый сон, который проходит сам. Но она не ответила, почему ты впала в этот сон и когда вернёшься.
— Шаманка была права. Это… — замялась она, не желая признаваться, что просто забыла о механизме защиты от пыток. — Это был летаргический сон. Реакция тела разведчика на долгие непрекращающиеся пытки. Чтобы замученный шпион не проболтался о своих секретах, он впадает в подобное состояние и возвращается самостоятельно через некоторое время. Выглядит страшно, но здоровью ничего не угрожает… Кто же знал, что роды пострашнее пыток будут!
Она ожидала бурную реакцию. Возмущение, справедливый вопрос, почему не предупредила. Хоть какое-то недовольство. Но супруг ещё крепче её сжал в своих руках, поцеловал в затылок и прошептал:
— Ты вернулась!
«В случае повторения детей, надо будет изобрести метод обезболивания в родах. А то летаргические отключки убьют или меня, или его!»
Они стояли, держа друг друга в объятиях, пока у Ады не окоченели ступни. Настало время задавать ещё один, самый важный вопрос. Все-таки где-то в губернаторском доме находился другой де Очоа, наполовину испанец, наполовину марсианин. На все попытки протеста разведчица пообещала применить Дим-Мак и брать на пути к сыну заложников.
Сытый младенец крепко спал, мало напоминая кого-либо из родителей. Слишком уж маленький и похожий на червячка. Глядя на него Ада испытывала растерянность. Свалилось же на голову материнство нежданно-негаданно! Хорошо, что в этом веке, при её положении, сын с рождения окружён своей собственной армией из кормилиц и нянек.
— Он такой маленький, — прошептала она мужу, с молчаливым благоговением рассматривающему их сына, — а когда рожала, казалось, что размером со слонёнка.
Младенец шевельнулся, заставляя новоиспечённых родителей дёрнуться. Вдруг проснётся и… точно ведь что-то потребуется! От растерянности в глазах супруга Ада едва не расхохоталась, но вовремя сдержалась, чтобы не разбудить сына. Два родителя, не знающие, что следует делать с ребёнком, зато как устраивать перестрелки и дуэли, так просто мастера!
— Как его зовут? — прошептала она, осторожно протягивая руку к спящему.
— Он не сказал, — отозвался Диего и, получив шутливый тычок локтем в бок, продолжил: — Невоспитанный прямо как ты в нашу первую встречу!
— В нашу первую встречу и ты своего имени не назвал! И во вторую тоже. Так что это у него в тебя! — хихикнула она.
— Придётся нам самим выбрать, как его звать.
— Придётся…
— Ты думала об именах?
— Ну… нет. Если честно, то я совсем забыла! — призналась Ада. — Хотела успеть всё-всё, и как-то… а ты?
— Нет. Следил, чтобы моя неугомонная супруга, пока пытается успеть всё-всё, не убилась. Есть какие-нибудь идеи? — адмирал робко протянул свою руку к новорождённому, но осмелился коснуться только одеяльца.
— Можно в честь кого-нибудь или просто любое имя? Представь, как будет визжать от счастья Хуан, если…
— Только не Хуан! — с тихим смехом покачал головой адмирал.
«Наш сын. Мой и Диего. Наш общий. Меня это когда-нибудь перестанет шокировать?!»
— Антонио? — вырвалось у неё первое попавшееся имя из разряда хороших. — Но я не настаиваю, если тебе не нравится…
— Нравится. Красивое имя. И он… такой красивый, — новоиспечённый отец наконец набрался смелости коснуться сына. — Антонио де Очоа. Звучит гордо!
От вида грозного адмирала, ставшего непривычно робким, Ада не выдержала и прыснула со смеху. Пришлось родителям поспешно покинуть спальню сына, оставив вместо себя дежурившую бдительнее всех постовых мира нянечку. Младенец был жив, здоров и даже при красивом имени. Осталось позаботиться о его отце, который хоть и выглядел счастливым, но всё же оставался внешне счастливым живым мертвецом. Ультиматум «не будешь ты — не буду я» сработал сразу и метко. Им удалось загнать Диего к столу с едой, к наполненной ванне и, в конце дня, в постель. После всего пережитого супруг боялся засыпать, даже удерживая в руках горячо обожаемую жену.
— Я безумно люблю вас обоих, — прошептал он, прежде чем наконец позволил себе уснуть.
Штормовой фронт в очередной раз ощутимо потрепал эмоциональное равновесие семьи и, наконец, схлынул. Следом начал постепенно проходить страх. Первые дни Диего просыпался ночью от кошмаров, в которых Ада так и не очнулась, сжимал её до синяков и, не позволяя отстраниться даже на сантиметр, держал в своих объятиях до самого утра.
Но разведчица и не думала умирать, напротив, с каждым днём она всё больше возвращалась к себе прежней. Постепенно и кошмары сошли на нет. Когда она пожелала покинуть опостылевшую резиденцию и наконец погулять, настало время большого сюрприза. Диего ожидал, что жена будет благодарна ему за такой неожиданный подарок, возможно, даже продемонстрирует радость, но восторженного визга, от которого встрепенулись лошади, даже в самых смелых мечтах не предполагал, в чём с польщённой улыбкой признался.
На крестины Антонио они позвали Хорхе де Сандоваля в качестве крёстного отца. Адмирал испанского флота явился за день до назначенной даты и со всей ответственностью пообещал выполнять свои обязанности и оправдать возложенные на него надежды. От такой всамделишной серьёзности Ада только посмеивалась. Рыцарь есть рыцарь, без витиеватых клятв никак. Или у стен были уши, или Хуан прятался где-то в детской спальне, но предложение назвать сына в его честь вызвало у бывшего чинуши и цепного пса Диего такой прилив чувств ко всей семье де Очоа, что у Антонио заранее наметилась нянечка-наседка. Ада не протестовала, ещё на Буяне оценив боевые навыки субтильного испанца-метросексуала, за что их устойчиво мирные взаимоотношения с Хуаном стали весьма тёплыми.
«Если вдруг родится девочка, надо будет дать ей второе имя Хуанита!» — смеялась она.
За близость с супругом пришлось побороться. Сначала Ада сама боялась, что после рождения сына что-то не зажило и будет больно, а потом, когда сумела преодолеть все страхи, заметила, что и темпераментный муж не торопится тащить её в спальню с определённой целью. Как оказалось, из-за точно таких же страхов навредить или причинить боль. Спустя одну распитую бутылку кьянти и шутку о двух трусливых девственниках было решено попробовать совместно преодолевать свои страхи. Слуги увидели супругов только спустя сутки. Сказалось долгое воздержание, смешавшееся с желанием наверстать упущенное. Травки Шаманки потребовались весьма скоро.
На полтора года их первенца Диего и Ада решились на авантюру. В официальные причины отправляться в сторону мыса Горн разведчица не вслушивалась, лишь вычисляла примерный срок отсутствия и набрасывала список всех поручений Хуану, которого они оставили в Санто-Доминго на время путешествия. Первенца доверили нянькам и приходящей проверять его жизнь и здоровье Анакаоне. Подозрительная ко всем и всему Ада проверяла и перепроверяла каждого, кто мог дотянуться до сына. На Калипсо она взлетала вольной птицей. Хотелось побывать хоть где-то, где не их колония, о которой постоянно надо было трястись, как над ещё одним младенцем. Тем более, мыс Горн…
Продолжительный штиль и несколько просчётов во взятых с собой запасах травок Шаманки привели к «морской болезни», поразившей Аду к концу путешествия и не отпустившей даже на суше. Спустя восемь месяцев родился сын Грегорио, получивший в крёстные обезумевшего от счастья Хуана. С рождением второго сына Ада начала разбираться со своими непонятными чувствами к детям. На этот раз она не смотрела на новорождённого, как на неведомое создание. Да и вторые роды прошли без отправки в летаргический сон благодаря совместной работе с Анакаоной над обезболиванием при помощи ингаляции шаманской смеси трав.
Сказать, что Диего метался всю беременность от всепоглощающего счастья до панических атак, значит не сказать ничего. Когда речь заходила о флоте или губернаторстве, знакомая с самой первой встречи властная фигура грозного адмирала вставала на первое место. Ада совершенно спокойно его замещала, ничуть не ослабляя хватку над колонией. Опыт детства не давал ни на секунду усомниться, что только так правильно. Жёсткая рука и никаких сантиментов. Но когда время губернатора и адмирала заканчивалось и наступал час только супруга, Диего будто подменяли. Порой от его опеки и заботы Ада едва на стену не лезла, но не роптала, помня того пугающего незнакомца, встретившего её после летаргического сна.