19. Записки (1/2)

Ночь была глубокой. Даже привыкнув к темноте, нельзя было быть уверенным, что это куст, а не дикий кабан, способный взбеситься в любой момент.

Но Алоису бояться нечего. Стоит ему только назвать имя своего ручного демона, и тот в миг примчится и спасёт его. Алоису не нужно даже ружьё — он прекрасно знает, что Клод всё сделает одними руками.

Холодно. Прошло несколько минут, как он вот так стоял, не двигаясь, без чужих тёплых рук, и мальчишка уже начал мёрзнуть. Пришлось начать ходить туда-сюда, вслух ругая Клода за его нерасторопность, раздражающе хрустеть ветками — Алоис даже начал пинать их от скуки, накатившей на него так быстро. А скука медленно перерастала в ярость, от которой он начал уже злобно давить кучу непонятно как оказавшегося здесь хвороста.

Когда он наконец разбросал эту кучу веток и развернулся, то заметил, что Клод уже вернулся и некоторое время наблюдал за развернувшейся здесь сценой.

— Клод! Почему так долго? — Алоис подошёл и резко ткнул пальцем в грудь демону, — И почему ты с пустыми руками?

Клод посмотрел на него сверху вниз, как обычно, и поправил одним пальцем свои очки.

— Господина Фантомхайв и его гостьи нет в поместье.

— Как? Он и её взял с собой? — он встал на цыпочки, широко распахнутыми глазами уставившись на Клода, и удивлённо охнул.

Но стоило ему, задумавшись, обратно встать на земь, и изумлённое выражение лица тут же сменилось на зловещий оскал.

Снова его план сорвался.

— А ты предусмотрителен, Сиэль. Но я всё равно найду способ разобраться с помехой и выманить тебя.

***</p>

Лондон… Выйдя на улицу, я сначала подумала, что всё-таки сплю, а мозг мой, за отсутствием фантазии, решил подменить Англию нашим Петербургом.

Из чувства сильного дежавю меня вывел Сиэль: раздражённый моей задумчивостью, он приказным тоном сказал мне поторапливаться.

После вчерашнего у меня от одного его вида болезненно скручивало живот — страх почти достиг своего пика, вдобавок к нему появилось плохо понимаемое мной смущение.

— Мы не на экскурсию приехали, — вновь попытался он вразумить меня, подавшись вперед корпусом. Трость клацнула о каменную кладку в сантиметре от моего платья, и только секундное оцепенение не дало мне отшатнуться от находящейся на пугающе близком расстоянии ладони, держащей в руках эту несчастную палку.

Я застыла, но теперь уже не потому, что рассматриваю незнакомый мне город — человек справа от меня заставляет сердце болезненно сжиматься, отнимая воздух в лёгких; о том, чтобы начать двигаться, не было и речи.

Досадно осознавать, что потихоньку сходящий страх теперь снова поглощает меня, и у меня уже нет сил с этим бороться, что-то делать. У меня в принципе нет сил, я об этом думала всю ночь — я не могу заставить себя бороться, но и сдаться тоже не могу, ведь на это тоже нужна какая-то энергия. На любое действие нужна энергия, так что сейчас я просто стою недвижимая в центре этой страшной истории и не могу сделать ни шага — а течение несёт меня туда, куда ему надо.

Может быть, страх сейчас и уместен — как не бояться этого придурка после его методов допроса? — да только бесполезен совершенно, ещё и вреден. Мне надо сейчас сдвинуться с места, снова начать дышать, — снова тратить силы на преодоление страха, но не на избавление от него.

Я молча развернулась и пошла, обогнув Сиэля по дуге, вперёд. Услышала позади себя хмык, полный уязвленной гордости, и постаралась проигнорировать его, вытеснив мысли об этом меланхоличными видами Лондона: здесь, среди серых и низеньких относительно моего времени построек, возле женщины, укутанной в такие же ничем не приметные выцветшие старые одежды, стояло здание Скотланд Ярда.

Зачем меня вообще сюда взяли?.. Чтобы я, вся такая красивая, стояла тут, пугаясь каждого встречного?

Я остановилась в паре метров от входа, нервно постукивая невысоким каблуком о землю. К собственной радости, я совсем не удивилась, когда ко мне со спины бесшумно подошёл Себастьян — словно привыкла к тому, что он вечно где-то рядом тенью скользит, — встал передо мной и, вежливо улыбаясь, начал излагать, всё сильнее повергая меня в недоумение с каждым следующим словом:

— Прошу прощения, но мы вынуждены оставить вас у входа. Это не займет много времени.

После этого он открыл дверь важно поднимающемуся по ступенькам здания Сиэлю.

Я так и обомлела, широко открытыми глазами уставившись на открывшуюся передо мной картину: они просто вот так уходят! И их совесть не мучает? Да они же опять дело с каким-то маньяком, ворующим девушек, расследуют! А если меня стырят? И вон та женщина не поможет, её тоже под шумок свистнут!

Я не хочу оставаться одна! С ними плохо, без них ещё хуже!!! И вообще — возвращаемся к началу, — на кой ляд тогда вообще надо было брать меня с собой?!

— Зачем меня взяли? — решилась я спросить, в конец замучившись этим вопросом. Хотя, признаться, в первую очередь мне было важно зацепиться за них, как утопающему за соломинку, и тогда, может быть, я смогу их убедить взять меня внутрь. Хотя бы у выхода постоять, только не снаружи!

Сиэль, уже стоявший в дверях, обернулся ко мне, только чтобы сказать:

— Не задавай лишних вопросов. Это дело тебя не касается.

О, как грубо! Что-то до этого он помилее разговаривал, не уж-то решил открыть какой-то случайной якобы подозрительной девке-содержанке своё истинное обличье? Что ж тебя так штормит из стороны в сторону, Фантомхайв?!

Прежде чем я успела сформулировать и перевести свою мысль, дверь уже захлопнулась, оставив меня стоять тут совсем одну-одинёшеньку на пасмурной улице.

Кажется, готовится дождик… Не уж-то я буду тут как послушная собачонка стоять и ждать своих хозяев? Даже если намокну?

Лишь бы до этого не успело дойти…

— Твои хозяева те ещё грубияны, не так ли, милая?

Я скривилась от отвращения, как только до меня дошла суть этой фразы. «Хозяева»… Хотела бы я ей ответить: «какие они мне нахрен хозяева?», — да только вовремя поняла, что крыть нечем — мной натурально владеют, — и стало ещё более гадко.

Я взглянула на до этого как будто бы притаившуюся, слившуюся со стеной женщину: мы все её видели, но никто не обратил внимания, даже взгляда на неё не бросил за всё это время. Мне аж обидно за неё стало — не очень приятно, когда внимания, как к предмету интерьера, а?

Лицо её выглядело молодо, но худо: она явно недоедала. Непропорционально большие, словно у инопланетянки, глаза притягивали взгляд и вместе с тем смотрели прямо в душу, а полная сочувствия улыбка лишь слегка смягчала острые черты лица. Волосы не было видно — кажется, они были грязные и собраны в хвост, а голову прикрывало некое подобие капюшона, что нисколечки не удивляло меня — на улице прохладно, я тоже была бы совсем не против прикрыть свою макушку и шею от этого августовского, предвещавшего скорую осень ветра.

Я снова задумчиво взглянула на дверь и неопределенно пожала плечами, тогда как изо рта вырвалось совсем другое:

— Ну… Да.

— Мои тоже были такими, — интересно, что ж с ними теперь стало? — Работала от заката до рассвета, терпела издевательства, а зарплата, — она многозначительно показала мне мизинец, — гроши!

Руки на моей груди скрестились как-то сами собой, пока я многозначительно кивала в такт словам этой женщины: то ли согреться хотела, то ли как-то закрыться от её смутно знакомых, напоминающих чем-то мой мир речей. Как меня вообще угораздило попасть под этот словесный обстрел?

— Конечно, одевалась я тогда получше, — погрузившись в свои мысли, она воздела очи к небу да прислонилась спиной к стене, — Почти как ты, милая!

Меня вновь передёрнуло: этот полный сострадания голос и фамильярное обращение к незнакомой девушке как бы сближало меня с незнакомкой против моей же воли и вместе с тем навевало чувство тревоги.

О Боже, меня хотят наебать?!

— Зато я сейчас почти свободна. Делай что ни хочу!

Мне хочется убежать, но куда деваться?

— Стоило лишь удачно выйти замуж!

Я облегченно вздохнула: никаких финансовых пирамид, всего лишь очередная история о том, как жизнь налаживается после появления в ней мужика.

— И найти хорошую работу. Меня как раз туда мой муж и устроил, он тоже там… заведует… Такие замечательные женщины там — не то что змеи-прислужницы у тех людей…

Примерно на этом месте я полностью отключилась от мира: слушать это стало слишком тяжело — её речь выскакивала как из пулемёта, странная манера говорить всё усугубляла… А эти непонятные громоздкие предложения, эти слова! Куда я попала, на следующий круг ада? Сому и то было легче понимать!

— …поэтому я поняла, что счастья на работе служанкой не найду. Ты же понимаешь меня, да?

Я рассеянно угукнула, полностью погрузившись в мысли о том, что хочу, чтобы Сиэль с Себастьяном поскорее вернулись и забрали меня отсюда куда-нибудь — в экипаж, например, — ибо в такую погоду находиться на улице слишком долго банально неприятно.

— Ах, бедная моя малышка. Такая маленькая, а уже работаешь в совсем чужой стране на сварливого, грубого юнца! Ну, не удивляйся ты так, по тебе сразу видно, что ты не местная, — она снова понимающе улыбнулась, — Как мне тебя жаль… Иди обниму!

Вопреки своим словам, она сама подошла ко мне, аккуратно прижав меня к своей груди. Я застыла изваянием: в сердце что-то ёкнуло.

Было в этих словах, в этом поступке утаено нечто материнское, покровительственное. Хотелось прижаться в ответ, сделать тепло чужого женского тела и запах дешёвых духов ещё более ощутимыми, почувствовать чью-то нежность впервые за долгое время, снять с себя, наконец, эту шелуху, защищающую меня от сумасшествия в этом неприятном мире, — но стоило мне решиться, как она уже отпустила меня. От разочарования в желудке будто бы что-то упало, захотелось обнять себя руками, но вместо этого я взглянула в глаза этой женщине, — позволила ей выйти со мной на новый уровень общения, несмотря на то, что этот добрый, мягкий взгляд смущал настолько, что хотелось смотреть куда угодно, только не на неё.

— Я бы удочерила тебя, если бы была возможность, но, увы… Мой муж явно не будет рад, — её губы снова расплылись в едва заметной улыбке, — Зато я часто прошу его устроить на работу таких юных потерявшихся барышень, как ты. Может, если ты устала от этих грубиянов…

Что ж, пожалуй, звучит заманчиво — работать в женском коллективе на какой-то неплохой, судя по её отзыву работе, в компании этой милой женщины…

Чёрт, звучит очень подозрительно. Как бы не хотелось разочаровываться в столь приятном человеке!

К счастью, у меня есть много причин не проверять её на честность — начнём с того, что работы мне всё-таки никакой не дают: только нервы бесконечно треплют и дают образование (что уже привычно для меня, в отличие от труда физического), закончим тем, что злосчастный шкаф находился в окрестностях владений Фантомхайв, и добровольно свалить из этого места для меня то же самое, что сдаться.

Ах, да, а ещё я маленькая невинная девочка, плохо знающая местный современный язык и культуру. Чем не лакомство для криминальных элементов Лондона?

— Я не уверена, — робко протянула я, сцепляя руки за спиной в замок да невинно хлопая глазками, — А что за работа?

— Всё очень просто! — с готовностью начала она, от непонятной мне радости выпучив свои и без того кажущиеся огромными глаза, — Ты должна…

На этих словах речь её оборвалась, словно зазывающая кликбейтная реклама сайта со второсортными статьями, поскольку дверь перед нами открылась, выпуская моих… Э-э-э… Хозяев?

— Ты чего тут прохлаждаешься? — с укором спросил Сиэль, разглядывая фигуру резко замолкнувшей незнакомки (а я ведь так и не узнала её имени!).

Внутри что-то в очередной раз закипело: нет, это уже ни в какие рамки не лезет. Выдернули меня сюда из тёплого дома чёрт знает зачем, посадили в эту несчастную коробчонку с лошадьми, в которой мои внутренности перетряхивало, как напиток в шейкере, а потом просто кинули на стылой пустой улице, словно собаку у входа в продуктовый! Имеют ли они право это делать?

Как я сейчас осознала — полное, ведь меня юридически даже не существует!

Слова приняли облик на понятном им языке как-то сами собой:

— Извините, не знала, что должна стоять здесь, как колонна.

Сказано это было достаточно громко и чётко, чтобы это нельзя было списать на невнятный бубнёж, и я уже хотела испугаться своей глупой импульсивности — совсем что ли страх потеряла, попаданка окаянная?! — как почувствовала, что женщина настырно тыкала мне в руку бумажкой; не задумываясь, я сжала кулак — не до этого мне сейчас было.

Да-а-а, была б у меня зарплата, мне б её за такие слова непременно урезали…

— В таком случае не веди себя как оная и поторапливайся, — Сиэль победно ухмыльнулся, с явным превосходство глядя мне в глаза, — Нам нужно посетить ещё одно место.

Я чуть не задохнулась от возмущения, переполнившего моё тело: да ты! Да он!.. Да подумаешь — впечатлилась старинным Лондоном! Вы вообще меня тут бросили! В холоде! Дали бы хоть чего тёплого накинуть, ну натуральные ведь изверги!

Я ринулась вперёд, за ними, а чуть погодя оклемалась и раскрыла бумажку, которую мне всучила эта дама.

На ней были написаны адрес и имя:

«Алиса».

«После побега от прошлых работодателей в настоящую страну чудес попала» — я едва улыбнулась своей глупой невинной шутке и аккуратно сложила бумажку в туфлю.

Она уж точно мне не понадобится, но как милое напоминание об этом разговоре — почему нет? По крайней мере, взяв её в свой мир, я точно буду знать, что не придумала себе эту историю.

***</p>***

— Да ладно!

Эта фраза сама собой вырвалась у меня изо рта, когда я увидела вывеску конторы, перед которой мы стояли.

Гробовщик! Неужели?! Может, он что-нибудь сможет сказать? У меня хронический недостаток информации: всё настолько плохо, что я даже вопрос ему вряд ли смогу сформулировать. Единственное, что могу спросить, это «какого хера происходит в моей жизни?». Но поставленная в этом предложении задача звучит слишком по-философски, поэтому своего ответа я могу так и не получить.

Кроме того… Чёрт, я совсем не уверена, что моё чувство юмора придётся ему по нраву!

— Мы снова вынуждены оставить вас. Уверяю вас, это не займет много времени…

— Нет! — в очередной раз выпалила я, не подумав.

Хотя, может, мне и не стоит думать, а надо делать всё по наитию, на автомате — посмотрите, какая я смелая, когда говорю что-то без задней мысли! Того гляди съедят за милу душеньку…

Себастьян удивлённо вытянул лицо, но прежде чем он успел о чём-то меня спросить, в разговор встрял Сиэль, который уже было направился в сторону эдакого ритуального агентства:

— Тц. В чём дело? — о Боги, не уж-то я так сильно его раздражаю, что он ни одного предложения без недовольного цоканья не может сказать?

— Здесь холодно, — уже более тихо продолжила я, как-то теряя весь свой запал от этого взгляда.

Что он мне скажет-то, Гробовщик этот? Откуда ему вообще что-то знать? И с чего я взяла, что смогу удачно пошутить?

— Не выдумывай.