16. Кровавая смерть (1/2)
Я всегда считала ничью гораздо более интересным явлением, чем выигрыш одной из сторон: это значит, что силы противников так или иначе уравнялись — а это всегда самый маловероятный исход, потому что они всегда хоть немного, хоть чуточку, да не равны. Для меня это как если бы из бесчисленного множества существующих чисел двум людям в рандомайзере выпали бы одинаковые.
— Ничья, — Сиэль хмыкнул, — Это интересный исход.
Своими тонкими длинными пальцами он взял чёрную пешку и опёр голову о тыльную сторону этой ладони. Признаться честно, визуалкой я никогда не была, но от этого возмутительно нарочитого создания эстетичной картинки для собеседника (то бишь меня) у меня аж дыхание перехватило. А сомневаться в том, что это сделано специально, не приходилось: он смотрел прямо мне в глаза, внимательно наблюдая за моей мимикой. Не сомневаюсь, выражение моего лица говорило всё за меня, поскольку он после этого выкрутаса стал ещё довольнее:
— Вы хорошо играете. Я сочту за честь сыграть с вами ещё раз.
Я вгляделась в Сиэля ещё внимательнее. Что-то в его поведении вызывало у меня диссонанс: его лицо говорит не это, точно не это, разве человек, который искренне делает комплимент, будет смотреть так хищно и в то же время так довольно, словно кот, обожравшийся сметаной, приметивший за обоями мышь? Я нисколечки не сомневаюсь, что вот тут я преуспела, что в этом деле моё мастерство достойно всяческих похвал, но сейчас меня раздражает эта непонятно для чего сказанная льстивая фразочка, о лживости которой кричит моя интуиция. Я что, плохо играю? Не впечатляюще? Может мне цирковых трюков добавить, м?
— Благодарю.
Я выжала из себя улыбку, которая скорее по ощущениям напоминала мне гаденькую ухмылочку.
Он может сколько угодно бахвалиться своим умением играть в шахматы, выезжая на своём жизненном опыте и интуиции, но с тем, кто занимается этим профессионально — и это я не про себя, хотя про себя частично тоже, ладно, — ему не сравниться. На самом деле жизнь вовсе не похожа на шахматы, как и шахматы на жизнь. Жизнь гораздо, гораздо сложнее, и тот, кого сегодня он назовёт «пешкой», завтра будет передвигать фигуры по доске… Фу.
Называть людей пешками, когда сам таковой и являешься — как цинично и негуманно. И очень лицемерно.
Сиэль меня начал раздражать.
***</p>
Сиэль остался один в комнате, где только что проходила игра. Его соперница только что поспешила удалиться под предлогом того, что она очень устала, причём удалилась она с таким лицом, словно Фантомхайв сказал какое-то заумное оскорбление, на которое она не смогла ответить должным образом. Возможно, она сочла комплимент неискренним, но на самом деле это лишь обязанность Сиэля — проявлять наивысшую степень гостеприимства по отношению к людям, которые наносят ему визит… Или остались жить у него на неопределенное время. Первое время ему самому эта манера общения казалась отвратительно слащавой и двуличной, но в конечном итоге он понял, что никого это не смущает — даже нравится большинству, тем паче таким образом он создаёт образ невинной овечки, позволяя противникам раскрыться на полную.
Возможно ему даже стоит пересмотреть свою тактику — он сам согласился оставить её жить здесь и подготовить к аудиенции с Её Величеством, и похоже, что работа предстоит очень долгая, а притворяться так долго будет утомительно, пусть даже этот стиль поведения и вошёл в привычку. К тому же Сиэль всё ещё не до конца уверен, что это всё — не затянувшаяся шутка. Анна ведёт себя уж слишком подозрительно — создаёт вокруг себя образ глупой, необразованной, неловкой и пугливой девчонки, при этом превосходно играет в шахматы и носит дорогие серьги, присущие более высоким слоям населения… Он мог бы списать это на тенденции будущего, но его вдобавок к этому уж очень смущал тот случай на балу. По словам Себастьяна, она много раз извинялась, клялась, что это произошло лишь по её оплошности и недосмотру, и пока он был без сознания, разревелась перед его телом, но было ли это на самом деле случайностью или она скрывает настоящие мотивы, а сцена с истерикой просто-напросто была вызвана нервным перенапряжением?
И то, как она изучала его лицо во время игры… Сиэль не подал виду, но на самом деле его это напрягло: она словно пыталась что-то понять, глядя на его лицо… Точно ли она пригласила его на игру лишь потому, что она хотела развлечься, или ей нужно было что-то узнать? Достигла ли она поставленной цели?
Вряд ли она расколется просто так, без веских доказательств… Тогда остаётся лишь поджидать подходящего момента и полагаться на то, что Себастьян не допустит такой глупой ошибки во второй раз.
***</p>
Ну вот, взбесилась. И из-за чего? Из-за комплимента да нахальной улыбочки?
Нахальной, хищнической усмешки и заглядывающего в душу снисходительного, прищуренного довольного взгляда, словно все твои смешные мыслёнки как на ладони…
Ну, может и не зря я так взбесилась… Ох, сердце почему-то только сейчас заколотилось от одного воспоминания об этой неприятной сцене… Может, я приукрасила? Может я вообще слишком много думаю о тёмной стороне этого поместья, вот мне уже и мерещатся всякие гадости. С другой стороны, стал бы он просто так говорить комплименты? Сделал ли Фантомхайв за последние несколько лет хоть один искренний комплимент?
Что-то мне подсказывает, что не было такого.
Хотелось сейчас побыть на свежем воздухе, но ноги сами меня унесли в собственную (собственную? Это с каких пор ты считаешь её своей?..) душноватую большую конуру, где меня ждали книги на столике да кровать. Проигнорировав первое, я, как уже привыкла, просто кинулась на мягкую заправленную постель, довольно мыча под нос от удовольствия расслабить спину. Вставать я не собираюсь по крайней мере до тех пор, пока меня не пнут.
От этих мыслей в голову стукнуло, что поместье такое большое неспроста — и досуг местным, в отличие от меня, привычно проводить в библиотеке за чтением, на улице за прогулкой или хотя бы даже в гостиной у камина — мм, особенно в дождливый день было бы здорово, — за разговором или игрой в ша— ай, ладно, лучше пока не вспоминать… Тем более не моё это всё — я так и не почувствовала себя не только частью этого поместья, но и его гостьей. Скорее пыль за шкафом, которую не приветствуют, но игнорируют, ибо двигать тяжёлую мебель ради какой-то грязи — дело неблагодарное, может как-нибудь потом, когда затеют генеральную уборку.
Возникает такое ощущение, что они просто не знают, куда меня деть. Хотя я вроде бы уже уяснила, что собираюсь передавать великие знания. Точнее, они собираются какие-то знания от меня получить.
Да ну его.
Что я могу знать? У нас разница всего чуть меньше чем в полтора века, что могу знать я, семиклассница, чего не знают они?
Пожалуй, надо валить, а то ещё подвесят вверх ногами и заставят рассказать принцип работы машины времени или год смерти королевы Виктории — надо ли уточнять, что таких вещей я не знаю и знать не могу?
Просто сбежать в лес в поисках ключа было бы не очень умно, зато очень даже опасно для жизни. Чтобы это провернуть, для начала мне нужна обратно моя одежда, потому что я не хочу объяснять дядям следователям ещё и то, почему я пропала в школьном наряде, а вернулась в грузных женских одеяниях викторианской эпохи; много еды, и желательно, чтоб она не портилась вообще или по крайней мере не слишком быстро — кто знает, сколько времени мне придётся пробегать по местному лесу? И ещё бы какое-нибудь оружие, не городской парк же всё-таки, наверняка кто-нибудь захочет прибить…
От одного представления о том, как я пытаюсь разобраться, как работает эта огнестрельная дрянь, пока на меня надвигается лесной хищник ака волк, в голову ударил адреналин. И почему только меня закинуло именно в этот мир? Вот попала бы я, скажем, в «Президент студсовета — горничная!» — всё было бы гораздо-гораздо проще! По крайней мере меня бы не окружал страшный тёмный лес, полный дикими голодными животными, люди… И прочие, способные открутить мне голову на раз-два. Ужаснее было бы только попасть в «Атаку Титанов» — вот уж где я бы даже дня не прожила…
Чувствуя, как сердце начинает ускоряться от этих накручиваний, я в смутной тревоге оглядела комнату, словно из-за занавесок сейчас выскочит Леви и равнодушно отделит мне голову от шеи за подозрения в моей титаньей сущности. К слову об окнах — что это там за красное пятно летит?..
Тело начало действовать ещё до того, как я сама что-то поняла — я вскочила на ноги и метнулась к двери.
За спиной послышался треск разбитого стекла — опять, блять, опять что-то бьётся! — грохот и громкое, режущее слух ещё больше остального жужжание. Как некстати напомнило мешающий спать шум соседей из-за ремонта, но из головы выветрились эти воспоминания, стоило вполоборота глянуть на нарушителя спокойствия.
— Эй, чужеземка! За тобой пришла прекрасная С-с-смерть.
Грелль манерным жестом откинул волосы назад, заставляя меня на секунду пожалеть о том, что эту шевелюру не засосало в его включенную на полную мощность бензопилу.
Он же меня сейчас ей распилит.
— Себастьян за шторой, — неожиданно для себя выпалила я спокойным и уверенным голосом, кивая за спину жнецу.
Мамочки, я жить хочу!
— Себастьянчик? Где?
На секунду Грелль отвернулся, но этого мне хватило сполна — только вот, пожалуй, хлопнула дверью я слишком громко. Потому что в следующую же секунду за дверью послышался сначала скулёж, а потом яростные вопли, и пила, кажется, начала работать ещё громче — у меня сердце в пятки ушло. Какая ж я, блять, дура, идиотка, какого хера я до сих пор стою на своих двух?! БЕГИ!
Я бросилась наутёк в случайную сторону, а спустя секунду дверь в мою спальню вышибло к чертям собачьим — кажется, кое-кто совсем не заботится о чужом имуществе…
— Курица недощипанная, ты что, моего любимого охомутала?
Чёрт, я бегу слишком медленно… Почему Грелль такой высокий, за что мне эта кара небесная? Не уж то это и есть мой конец?
Это была неплохая жизнь, пусть и немного жалкая…
— А ну стой! Я тебя покараю! Нечего у меня мужчин уводить!
Впереди внезапно открылась дверь. Вот оно, моё спасение! Господи, лишь бы добежать и успеть захлопнуть, прежде чем этот ушибленный меня догонит, мне ещё надо домой, раздать пиздюлей этой Гончаровской с её тупыми идеями! Да, прыгну в эту дверь — и у меня ещё будет эта возможность… Обязательно.
Я вырвала у тонкой ручонки ручку двери, влетела в комнату и одновременно с тем её захлопнула, и только чудом не защемила половину своего туловища где-то там. Обернулась и столкнулась нос к носу с… Сиэлем, кто бы мог подумать. Нахера дверь-то открыл, посмотреть на баталии решил? Любопытство сгубило кошку, между прочим!
— Жизнь надоела? — как-то само по себе вырвалось у меня — без упрёка, злости (эта открытая дверь спасла меня в конце концов!) — скорее сухое замечание. Я обошла Сиэля и подбежала к окну, — Чёрт, да как оно открывается?