5. Новая глава (2/2)

Я молча пялилась на своих новоиспечённых калек, которые совсем не торопились представляться мне. Небось думают, что раз меня подозревают в шпионаже сами Себастьян с Сиэлем, значит, так оно и есть, значит, рассказывать о себе не надо — я или знаю, или сама всё узнаю.

И в таком случае, стоит мне хоть раз дать слабину, назвав кого-либо по имени до того, как они представятся, либо случайно ляпнув какой-нибудь неизвестный широкому окружению факт, который я не могла знать сама или узнать с помощью дедукции для начинающих — всё, факт шпионажа доказан, шпион сама залезла со сломанной ногой в печку, ничего не знаем. Что он там сказал — в Италии десерты готовят на жире… Или на сале? Или не десерт_ы, а какой-либо конкретно приготовляемый десерт?

Какая разница — я ведь не итальянка, поэтому из меня здесь скорее сделают холодец.

Отчаянно быстро пытаясь продумать тактику поведения в стиле молчаливого, но не достаточно подозрительного партизана, я пыталась отогнать тревожно-паникёрские мыслишки о том, что вот сейчас скажешь одно слово — и «уууу, она точно шпион, гоните её, насмехайтесь над ней!»

— М-м… Ага, — Это я. Всего лишь промычала в ответ то ли на чью-то брошенную во время моего тяжёлого мыслительного процесса фразу, то ли на существующий только в моей голове диалог разоблачении меня.

И все, как в фильмах ужасов, медленно развернулись, смотря на меня то ли недоуменным, то ли осуждающим, то ли ещё каким взглядом, так что мне опять захотелось вжаться в стену позади меня.

Подумалось, что даже пыль с укоризной пялилась на меня, ибо сейчас я не могу объяснить, почему у меня такое ощущение, будто на меня глядит половина населения планеты.

Я сделала вид, что мне всё равно, хотя на самом деле была максимально смущена такой ответной реакцией на мою короткую фразу. Что, неужели я так долго думала, так сильно погрузилась в себя, что ответила спустя полчаса после последнего сказанного в этой комнате слова?! Или, может, с самим содержанием ответа что-то не так?

Да что ж такое, как же с вами сложно!

«Пожалуй, и думать сейчас-то будет не очень-то умно и уместно, » — подумала я, и, сев на табурет возле стены, начала бессмысленно болтать ногами назад-вперёд и вправо-влево, а заодно искала, чем бы заняться (ведь сегодня у меня, скажем так, пилотный рабочий день), и, в конце концов, начала просто бесцельно пялиться в стену, но всматриваться в серый кусок копчёного бетона, как правило, довольно скучно, если ты не пытаешься по виду копоти определить, что пыталось приготовиться на завтрак «юному господину» этим утром, и вскоре я начала делать зарядку для глаз (то, что доктор прописал), точнее, «гулять» взглядом по комнате: например, напротив меня висела смутно знакомая кучка колокольчиков (для призыва слуг?), и, как думается мне, с ней у меня и будут большие проблемы, так как колокольчики не подписаны, а мой топографический кретинизм и не натренированная всякими стишками дерьмопамять порой бьют все рекорды, а сегодня они ещё и объединятся в единое целое, прихватив с собой мою плохую образованность в области «пендосских» языков, и в итоге я просто буду постоянно хвостиком ходить за Мейлин, либо же сидеть на кухне и плакать, пока кто-нибудь не объяснит мне, куда идти.

Или вот даже — чересчур высоко повешенные шкафчики с посудой (мне кажется, или в этой комнате всё для Себастьяна?!), под которыми Мейлин всё пыталась извернуться как-нибудь половче и поизвращённей — на мой взгляд, если точнее, занималась фигнёй. Чем точно — сказать не смогу, да и зачем мне, если и процесс выглядит весело и без контекста?

Короче, она тщетно пыталась что-то выковырять с верхней полки, молча, сердито и усиленно; я смотрела на неё, и уже начала мычать себе под нос песенку мышонка про чудесный день, а она за всё это время не издала ни единого звука — ни хрипа, ни стона, кажется, даже дышать уже перестала. Зато стульчик под её ногами (к слову, на вид уже совсем старый и поношенный жизнью) скрипел так громко, что, кажется, всем окружающим (и даже Себастьяну, шлявшемуся непонятно где) вот-вот заложит уши (или их, по-крайней мере меня, контузит от этого гадкого и затрагивающего глубины души звука).

Уже буквально через несколько десятков секунд абсолютного взаимоигнора у меня кошки начали на душе скрести от такой печальной картины:

— Эм. М-м… — пытаясь подобрать слова получше, я на секунду потупила взгляд, и, похоже, вновь привлекла внимание Мейлин, переставшей пытаться всех заскрипеть своей табуреточкой до посинения, — Я могу тебе помочь?..

Ах, ну да, глупое предложение. Как минимум потому, что Мейлин несколько (я бы сказала, что достаточно заметно) выше меня, и единственное, что я могла бы предложить, — это стать дополнительной табуреткой. Я уже было собиралась начать биться о стену от столь неловкого момента…

— Не могла бы ты найти мне табурет повыше?

— Что?

Мы обе одновременно взглянули друг на друга, — я растерянно, она — тоже. Затем я, додумавшись, что, ну, наверное, она не сказала «нет», но и не сказала мне достать что-то там вместо неё, значит закономерно было бы попросить… Какую-нибудь подставку, что ли? И, не дождавшись переформулировки просьбы на английском, неловко, почти как пингвин заковыляла к выходу.

Долго ли коротко ли я шаталась по соседним комнатам, слёзно выпрашивая у местных приведений подсказать мне дорогу до чего-нибудь подходящего и обратно, я всё-таки нашла кое-что даже лучше, чем стремянка или стопка толстых книжек — это была высокая табуретка, чем-то похожая на детский стульчик, знаете, со столиком такой, чтобы детей за общий стол не сажать, но уже с отвалившимся столиком… Видимо, кто-то кинул и забыл его в комнате лет эдак десять назад, и никто не смел трогать этот призрак прошлого, давно уже покрывшийся толстым слоем пыли… Пока не пришла я.

Я с трудом затолкнулась в дверной проём, таща впереди себя увесистую недотабуретку, но чуть не потеряла равновесие и в конечном итоге сплясала какой-то несуразный танец с переваливанием веса с одной ноги на другую и пьяным качанием вокруг кухонного столика по центру кухни.

— Я… при… нес… э-э-э… ла.

Тишина меня смутила. Я обернулась на все 360 — в комнате ни души. Абсолютная пустота, даже собственное дыхание будто в два раза звонче стало.

— Аргх, ну и!.. — кинув табурет под столешницу, я вознамерилась посидеть в углу какой-нибудь тёмной комнаты, но, едва сделав шаг в сторону, случайно наткнулась на ВеЛиКоГо, НеПрЕвЗоЙдЕнНоГо демона-дворецкого.

— Так-так… Ну и что здесь происходит?!

Он окинул меня снисходительно-уничижительным взглядом, и, захлопнув свои доисторические часики, с тяжким вздохом произнёс:

— Разве тебе не говорили, что необходимо присутствовать при трапезе юного господина?

— Э-э-э, нет, извините, не зна… ла, я уже и… ду. Ага.

И я, растеряв весь свой пыл, пытаясь нащупать воздух позади меня, в смятении попятилась спиной к открытой двери, но, позорно ударившись спиной о дверной косяк, с приглушённым, хриплым стоном, всё-таки решила, что это было не самой умной идеей, и, развернувшись, вышла в коридор с чувством, будто я только что открыла самую проблемную главу в моей жизни.

Теперь, может, поместье и не казалось мне совсем уж зловещим и мрачным, как тому мужику из первой серии, но, к великому сожалению, менее непонятным и большим оно от этого не стало.

Около минуты побродив по поместью, я, не привыкшая к долгим поискам нужных мест в экстренных ситуациях, начала неосознанно, как и всегда, впрочем, грызть ногти, пялясь то на мелькающие на стенах портреты и пейзажи, то куда-то в пустоту, пытаясь разглядеть там хоть какой-то намёк на лестницу или хотя бы столовую, и шагала всё сильнее и быстрее, так что чуть было не начала скакать в какой-то момент, аки сайгак, но быстро успокоила саму себя.

И всё же, по моим подсчётам где-то за полторы-две минуты расторопных поисков я сумела при мало-мальском проблеске ума найти лестницу посреди кучи длинных, уставленных дверьми коридоров, и начала думать…

А мне, собственно, вверх или вниз идти надо-то?