Экстра V. Химия (1/2)

— Может, развяжешь нас уже?

— Не могу, — Том пожал плечами.

— Я знаю, что ты взял палочку, — прищурился Гарри, второй рукой попытавшись достать её из заднего кармана чужих джинсов, и тут же получил хлопок по ладони.

— Не при людях же! — приторно воскликнул Риддл, выхватив её и сунув в другой карман.

— У нас руки светятся! — еле слышно прошипел Гарри.

— И что? — он указал подбородком на группу подростков со светящимися мечами.

— Тоже мне сравнение… Это световые мечи из «Звёздных войн».

— А ЭТО, Поттер, — Риддл сжал его руку, слегка подняв, — лассо Истины из «Чудо-женщины». Двадцать первый век, детка, — расплылся в улыбке он. — Для всех — это просто игрушка.

— И два связанных светящейся верёвкой мужика ни у кого не вызовут вопросов, — скептически хмыкнул Гарри. — Опять пользуешься своим положением?

— В моём репертуаре есть ещё и Обливиэйт.

— А теперь злоупотребляешь полномочиями.

— Разве что капельку, — покачал головой Том, а Гарри резко опередил его на два шага, заставляя остановиться, и подхватил свисающий с шеи свободный наушник. Под непонятным взглядом, который можно было только угадывать из-за солнечных очков, он поднёс наушник к уху, жадно прислушиваясь, а следом аккуратно надел. Тотчас пронзительный мужской тембр чуть не оглушил его, а Риддл хрипло рассмеялся:

— Тебе больше по душе придётся эта, — шепнул Том, переключив песню. Заиграла мелодия, и Гарри вслушался, пытаясь отрешиться от шума машин, гулких голосов и звенящего звука посуды из ближайшего ресторана. Риддл склонился совсем близко, напевая: — Feels like my heart might soon explode[1] (похоже, моё сердце скоро взорвётся), — тот на мгновение прикрыл глаза, слегка хлопнув свободной рукой по ноге в такт мелодии, а Гарри не сдержал смешка. — I think I'm falling for you now and I let it take me over (думаю, что сейчас влюбляюсь в тебя и позволяю этому чувству полностью захватить меня).

Они застыли посреди улицы. Мимо циркулировали случайные прохожие, изредка проезжали велосипедисты, пробегали дети, размахивая игрушечными самолётами, а всё внимание Гарри было сконцентрировано на одной лишь точке, зациклено на одном-единственном лице из всех, окружавших его на площади. То была безмятежность; то было счастье. Мимолётное, возможно, но такое безмерное, что в нём можно было захлебнуться.