Экстра III. Корни (1/2)
— Ты внезапно оробел или ждёшь личного приглашения? — хрипловатый уже ставший обыденным голос заставил очнуться от созерцания чужой фигуры, расслабленно раскинувшейся на кресле. — Это мне? — кивнул он на поднос, и только тогда Гарри рассеяно опустил взгляд, заметив несколько расставленных блюд.
— Это мне, — процедил он, резко шагнув в комнату. Поставив поднос на кофейный столик, Гарри мановением руки захлопнул дверь и неторопливо убрал палочку.
— Ты пришёл разделить со мной трапезу или… позавтракать в моей компании? — безразлично поинтересовался Риддл, а Гарри заскрежетал зубами, и вовсе не понимая, что он, чёрт возьми, здесь забыл, да ещё и рано утром.
Вид Тома выбил его из колеи. Слишком неформальный; неряшливый даже. И в то же время невозмутимый, словно таким его мог видеть любой, не получив смертельного проклятия в лоб. Ему явно было комфортно в чужом присутствии, а Гарри, напротив, было неуютно. Он не мог отвести взгляда от взъерошенных волос, полностью распахнутой рубашки, расстёгнутой пряжки ремня, вытянутых скрещенных ног. Босых ног.
Гарри понимал, что пялится как баран на новые ворота, но это его ни капли не смущало, скорее тревожило сверх меры. А Риддл как ни в чём не бывало отложил потрёпанную книгу с броским названием «Эквилибриум» и, подхватив тост, стал его сосредоточенно намазывать джемом.
Удивительная картина.
Гарри ощущал себя под действием настоя невменяемости. И уже давно. Уже давно он толком не высыпался, постоянно находясь в боеготовности, постоянно проверяя наличие палочки в кармане или под подушкой. Иногда Гарри спал, сжимая её в руке; полудремал, постоянно анализируя обстановку вокруг себя, прислушиваясь к малейшему шороху, к каждому шагу. И это истощало морально и физически. Но то был не страх и не тревога, а необъяснимое волнение. Оно дёргало за душу, терзало тело, окутывало и ночью, и днём, напоминая о присутствии Волдеморта где-то поблизости. Стоило только расслабиться, как мысли тотчас превращались в рой недовольных ос, жужжа и жаля, и тело вновь напрягалось, а разум, всполошившись, уже не мог заснуть. А вместе с ним ворочался и Гарри, пока не сдавался, хватаясь за первую попавшуюся книгу или садясь за проверку эссе о пользе самых простых заклятий от юных дарований Хогвартса.
С учениками он был строг, иногда даже жесток, напоминая себе Снейпа, да и слова МакГонагалл — «Мистер Поттер, будьте мягче!» — подтверждали это. Гарри словно готовил их к очередной магической войне. Первокурсников. «Они ещё дети», — вновь встревала профессор, а он лишь пожимал плечами, напоминая, что и он был таким же ребёнком, когда впервые попутал все планы Тёмного Лорда. Никто не был к нему мягче, никто не вспоминал, что он первокурсник, и уж тем более что он ещё «ребёнок». Им ловко воспользовались для победы: поставили в определённое место, дали нужные подсказки, вовремя подарили необходимый для победы инструмент. А теперь Волдеморт снова здесь — сидит и исподлобья поглядывает на него, задумчиво жуя, словно ничего страшного и необычного в этом нет. Словно перед ним не напророченная погибель в лице ненавистного Избранного, а один из его прихлебателей. И главное — Гарри не мог отвести взгляда от шевелящихся губ, от дёргающегося кадыка, каждый раз, когда тот сглатывал, от слизавшего пару крошек языка.
Треклятый сон, будь он неладен.
Как ни крути, а выбросить из головы все эти наводнившие его ночи кошмары он не мог. Потому что те оставались эхом звучащим словом, фантомным прикосновением на теле, эфемерным вкусом на губах, призрачным теплом на коже… И это подпитывало волнение. Будоражило. И угнетало. Нельзя было отрицать, что волнение, заканчивающееся утренним стояком, весьма специфическое, как и его причина: не просто эротические сны, а любовная бредятина, включающая в себя Риддла в главных ролях.
— Ты ничего не ешь, — заметил тот. Гарри рассеянно моргнул, мгновенно осознав, что он уже сидит в кресле, и потянулся к подносу, подхватив несколько ягод черники для вида. — И молчишь, — с усмешкой констатировал Риддл. — Не знаю, волноваться мне или радоваться. Что ты задумал, Поттер?
— Ничего.
— И это беспокоит меня ещё сильнее. Никаких мыслей?
— Мыслей много. — Гарри отрешённо взял чайник и наполнил чашку до краёв, чуть не пролив часть на блюдце. Слабый травянистый аромат наполнил лёгкие, перебивая горьковатый древесный запах комнаты. Запах её обитателя.
Риддл отправил последний кусок тоста, слегка нахмурившись, а затем с точностью повторил его движения, только не пролив и капли.
— Итак, какие у нас планы на сегодня? Бег с препятствиями по Запретному лесу, заставишь меня мыть полы в туалете второго этажа под завывания Миртл или, может быть, выскребать говно из клеток с совами?
— Я ещё не придумал, — машинально ответил Гарри, скользнув взглядом по ямочке меж ключицами, и тотчас отвёл взгляд, давясь чаем.
— Тогда позволь предложить свою помощь в библиотеке. Там творится жуткий бардак с каталогизацией: найти необходимое — почти что эпопея. Пинс явно пора в отставку.
Гарри слушал вполуха, покручивая чашку в руках. Риддл криво усмехнулся непонятно чему и глотнул чая, поморщившись:
— Гадость какая.
— Успокоительные травы, — подметил Гарри.
— Валерьяна?
— И мелисса.
— Душица?
— Возможно.
— Я кажусь тебе нервным, Поттер?
— Таким кажусь себе я, — парировал он. — Это же мой завтрак.
— Разумеется, ведь ты всегда пользуешься двумя чашками. — Риддл откинулся в кресле, смешливо вздохнув, словно его всё это неимоверно забавляло. — Что же тебя так тревожит, мальчик?
— Не называй меня так! — прошипел Гарри, с глухим стуком поставив чашку. Желание выхватить палочку съедало его, подталкивая к решительным и довольно-таки агрессивным действиям. Он и так чувствовал себя сидящим на бочке с порохом, а Риддл едва ли не намеренно раззадоривал его.
— Зачем ты пожаловал?
Гарри скривился, отклонившись вбок, и отвёл взгляд. Если бы он только знал зачем.
— А ты? Выжидаешь, Том, — спустя долгую паузу произнёс он. — Чего именно, не имеет смысла спрашивать. Как и зачем ты пришёл в Хогвартс — всё равно вразумительного ответа я не получу. — Гарри мазнул по нему глазами, заметив лёгкую заинтересованность в его словах. — Всё это для тебя унизительно, — заключил он, — но ты здесь. Всё ещё здесь.
— И?..
— Почему ты здесь?
— Потому что ты здесь, — разъяснил он, точно прописную истину.
— И что это должно значить?