Глава 12. Утешение (2/2)

— Паук!

Голос Какаши заставил её перевести взгляд вперёд, но у него не было времени сказать что-либо ещё, так как он был вынужден вступить в бой с потоком ниндзя, хлынувшим из дверного проёма слева. Однако того, что он позвал её по имени, стало достаточно, чтобы Сакура сосредоточилась, и она вытащила меч, глубоко вздохнув и считая, заставляя себя перестать дрожать. Она должна была сосредоточиться — стать хладнокровной.

Она должна была быть АНБУ.

Сакура ничего не почувствовала, когда вклинилась в схватку рядом с Какаши. В общей сложности в комнату, услышав взрыв, ворвались пять ниндзя, и Какаши с Сакурой стали применять свои хорошо отработанные приёмы с мечом. В отличие от последнего раза, когда они сражались вместе, Сакура не получала удовольствия от того, как слаженно они двигались вместе, не получала радости от осознания того, что идеально выполняла стратегии. Она просто была хладнокровной.

Поскольку больше не было необходимости в скрытности, ни один из них не сдерживался, и комнату наполнило потрескивание электричества Какаши, Сакура же пнула ниндзя усиленной чакрой ногой, пробив им стену. Хотя шиноби, с которыми они сражались, были явно опытными — определённо уровня джоунина, возможно, даже S-ранга, не будь они застигнуты врасплох, — Какаши и Сакура смогли сокрушить их одной только грубой силой.

В течение нескольких коротких, полных жестокости минут ещё пять тел упали на пол, присоединившись к трупу первого ниндзя, которого она убила — мальчика, прошептал её разум. Какаши жестом показал ей проверить дверь справа, и после того, как Сакура убедилась, что та ведёт в маленький пустой кабинет, она снова присоединилась к нему, и они оба зашли в дверь слева.

К счастью, больше никаких врагов их не подстерегало, и когда они прошли следующие две комнаты, часть чувства холода, охватившего Сакуру, начала рассеиваться, оставляя за собой растущую панику. Взгляд Сакуры упал на её руки, покрытые засыхающей кровью там, где не были прикрыты перчатками без пальцев, и она заметила дрожь в своих обычно твёрдых пальцах. Та её часть, которая снова и снова повторяла «так юн, прямо как Наруто», угрожала выдвинуться на передний план сознания, но она снова задвинула её обратно, следуя за Какаши в большую комнату в северной стороне здания.

Там они нашли Генму и Тензо, окружённых трупами врагов, и Какаши отдал им приказ:

— Прочесать всё здание. Соберите все без исключения свитки и бумаги, чтобы мы могли доставить их в штаб-квартиру.

Сакура послушалась, но её там словно не было. Пока она осматривала комнаты, взгляд её искал информацию, но всё, что она видела, — это испуганные голубые глаза и округлые мальчишеские щёки. Пока её глаза просматривали свитки и читали о других убежищах ниндзя-отступников, этот голос в её голове по-прежнему бормотал: «прямо как Наруто, ещё мальчик», — с каждой минутой постепенно набирая громкость.

Твёрдое прикосновение ладони к её плечу вернуло Сакуру в настоящее, и она подняла глаза от свитка, который держала в руках, на бесстрастную маску пса Какаши.

— Паук? — обратился он, и хоть он не спрашивал ничего конкретного, она услышала слабую нотку беспокойства в его голосе.

Это почти сломило её. Желая, чтобы он не говорил так — желая, чтобы он отдавал ей приказы, вёл себя как жёсткий человек, кричал на неё — она отпрянула от него и сказала:

— Я в порядке, — и перешла к следующему столу, полному свитков. Он отпустил её, за что Сакура была благодарна.

В течение получаса они прочёсывали убежище в поисках каждой содержащейся в нём крупицы информации, и к тому времени, когда они собрали всё это и вышли наружу, чтобы дать Какаши использовать дзюцу взрыва и уничтожить это место, этот шепчущий, сводящий с ума голос в голове Сакуры стал оглушительным. Она даже не запомнила, как покинула обугленные остатки убежища, и не запомнила, как они добрались до поляны, где Какаши сказал им остановиться и разбить лагерь на ночь.

— Мы достаточно передвигались сегодня. Разобьём лагерь здесь и выдвинемся рано утром, — сказал им Какаши, но его голос казался Сакуре таким далёким. Генма и Тензо оба ответили, сказав что-то, чего она совершенно не расслышала за медленным, неустанным повторением «прямо как Наруто», которое завладело её разумом. Она подняла ладони и посмотрела на них: они дрожали и были бледными под коркой крови, покрывавшей её пальцы.

Какая-то часть её, какая-то болезненно гордая часть, знала, что происходит, и знала, что это не может происходить здесь, не перед командой, поэтому она пробормотала что-то о дровах для костра и неуверенно шагнула к линии деревьев.

***</p>

Какаши смотрел, как Сакура шла к деревьям, бормоча что-то о дровах, и нахмурился, сдвигая маску пса на макушку. Она даже не потрудилась снять собственную маску, хотя он сказал им, что они могут это сделать — она вообще слышала его?

Он видел, как напряглось её тело после того, как она убила того маленького ниндзя в убежище, как она стояла неподвижно и пялилась, пока он не выкрикнул её кодовое имя. Что-то было не так — он чувствовал это.

— Она ведёт себя странно, — прямо сказал Генма. — Что там произошло?

Какаши не ответил. Вместо этого он продолжал смотреть в ту сторону, куда ушла Сакура. Он долго колебался, желая подавить стремление пойти за ней, но чувство, что что-то было не так, наконец, заставило его двинуться в том направлении, куда ушла Сакура. Он крикнул через плечо:

— Оставайтесь здесь.

Ответа он дожидаться не стал: добравшись до линии деревьев и миновав её, быстро пошёл за Сакурой.

Чтобы найти её, много времени не потребовалось. Он прошёл мимо всего трёх деревьев, а затем едва не столкнулся с ней, стоящей рядом с огромным дубом и смотрящей на свои ладони, которые она медленно потирала друг о друга. Они дрожали.

— Паук? — попытался позвать Какаши, и когда она не ответила, он сказал: — Сакура? — Он обошел её так, чтобы смотреть ей в лицо, но так как на ней всё ещё была маска, а лицо было опущено к рукам, он не мог встретиться с ней взглядом. Протянув руку, он взялся за край маски паука и сдвинул её вверх, пока та не оказалась у неё на макушке. — Сакура, — снова сказал он, на этот раз тихо.

Когда она подняла к нему лицо, его челюсти сжались. Её лицо было бледным, глаза широко раскрытыми и остекленевшими, губы приоткрыты, дыхание медленное, неглубокое. Она пребывала в шоковом состоянии — невозможно было пробыть на оперативной работе так долго, как он, и быть не в состоянии распознать признаки. Её губы шевельнулись, и он услышал, как она тихо сказала:

— Он был так юн. Так юн, капитан. Как Наруто.

Какаши нахмурился. Она говорила об Узумаки Наруто — он вспомнил имя её сокомандника из её досье. В нём в типично холодной прозе АНБУ говорилось, что она присутствовала при убийстве своего товарища по команде. Это знание в сочетании с тем фактом, что она выглядела так, как он сам выглядел в зеркале каждый раз, когда просыпался от кошмара о Рин, сказало ему всё, что нужно было знать.

— Давай просто усадим тебя, хорошо? — тихо ответил он, и когда Сакура услышала это, её начало трясти. Какаши положил ладони ей на предплечья, заставляя сесть, и только после этого её трясущиеся ноги смогли подогнуться под ней. Она упала на колени, а затем приняла сидячее положение, всё ещё вяло потирая испачканные руки.

Какаши опустился на корточки перед ней. Ему не нужно было знать все подробности смерти Наруто, чтобы понимать, что что-то в смерти юного ниндзя в убежище вызвало у неё реакцию — ему не нужно было знать все детали, чтобы увидеть, что Сакура разваливается на части из-за того, что на её руках кровь кого-то столь молодого. К нему в голову вернулись воспоминания о ночах, когда он с криком просыпался от снов о Рин и одержимо намывал руки, и без дальнейших раздумий Какаши потянулся к Сакуре.

Он медленно взял её за руку и начал снимать перчатку. Это были типичные длинные армированные перчатки, которые носили большинство агентов АНБУ, в её случае без пальцев, чтобы можно было прикусить большой палец для призыва. Она не сопротивлялась, рассеянно глядя, как он стянул сначала одну перчатку, затем другую, обнажив её пальцы и костяшки, липкие от засохшей крови. Положив испачканные перчатки на траву и начав снимать свои перчатки, он глядел, как она снова принялась потирать руки. Какаши сформировал несколько печатей для простого дзюцу Воды.

Через мгновение в его левой руке был вращающийся водяной шар, а правой он коснулся её ладоней. Они замерли в своём трении, и Какаши обхватил пальцами её правую руку, притягивая ту к себе. Поднеся водяной шар к её окровавленной кисти, он медленно начал применять воду, чтобы смыть кровь; его пальцы были настолько нежными, насколько он умел. Закончив с одной рукой, он переключился на другую — каждое движение было медленным и обдуманным. Он ничего не говорил.

Закончив, Какаши убрал водяной шар в сторону, позволив ему упасть и впитаться в землю, при этом не сводя глаз с Сакуры, которая ошеломлённо смотрела на свои теперь чистые руки. Когда она подняла на него глаза, они всё ещё были стеклянными, но на этот раз она казалась немного более сосредоточенной.

— Он был так юн, — прошептала она.

— Он был ниндзя, — Какаши старался говорить тихо, но твёрдо.

— Он был всего лишь мальчиком, — в отчаянии сказала она, и её глаза наполнились слезами.

— У него был кунай. Он пытался убить тебя, — он наклонился к ней, удерживая её взгляд, давая своему Шарингану открыться, чтобы встретиться с ней обоими глазами.

Её лицо сморщилось, из горла вырвалось рыдание, а руки взлетели ко рту, словно она думала, что сможет сдержать его. Оно всё равно прорвалось. Разразившись слезами, Сакура наклонялась вперёд, пока не уперлась лбом в плечо Какаши. Её тело дрожало, она сжалась в комок и выглядела меньше, чем обычно.

Какаши был поражён этим контактом. Он не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то обращался к нему за утешением — случалось ли это вообще когда-нибудь? Его руки поднялись и неловко зависли в воздухе, но звук особенно прерывистого рыдания подстегнул его к действию, и он легонько положил ладони ей на спину. Не зная, правильно ли он говорит, он пробормотал:

— Всё в порядке. Ты не виновата.

Он держал Сакуру, пока она плакала, вместе с ней пережидая, когда это пройдёт. Это заняло много времени, и он оставался с ней, отпустив только тогда, когда её дрожь утихла.