Глава 9 (2/2)

105-156-666

Почему там был его серийный номер? Что он…

− Люцифер!

Все резко замирает, и он оказывается в тускло освещенной комнате с большими окнами и уютной мебелью.

Доктор моргает широко распахнутыми глазами со своего места посреди комнаты.

Он в офисе доктора Линды – он в безопасности.

− Мои извинения, доктор, − говорит он, поправляя манжеты. Она бросает отрывистый взгляд на его запястья, заметив это нервное движение, и он замирает, положив руки на бедра.

Она прищуривается.

− Все в порядке? Я прежде не видела, чтобы ты… так погружался в себя.

Ветер и дождь бьют по стеклам, создавая низкие звуки, похожие на стоны, в остальном безмолвной комнате, пока доктор ждет ответа. Еще одним звуком, нарушающим тишину, является тиканье часов, которых он раньше не замечал.

Люцифер кивает.

− Разумеется, доктор. Просто последние несколько дней были весьма насыщенными. Мне многое нужно… обдумать.

Она нахмуривает брови и поджимает губы, внимательно в него всматриваясь.

− Да, этот инцидент с Тьюрингом и его помощницей Уоррен весьма… тревожный. Особенно с учетом появления информации о черном рынке несколько дней назад. В «Киберлайф» сильно обеспокоены этим открытием, как ты понимаешь.

Он с трудом сглатывает и вновь замечает, что взгляд доктора прослеживает это его движение.

− Да, вся команда была потрясена, когда мы обнаружили лабораторию. Однако мы до сих пор не знаем целей Тьюринга. Мы восстановили часть цифровой переписки между Уоррен и ее сообщником, но слишком много информации было уничтожено, чтобы составить полную картину происходящего.

− И что вы узнали из найденной информации?

− Только то, что Уоррен подозревала Тьюринга в секретных экспериментах над андроидами с какой-то конкретной целью, вызвавшей у Уоррен страх. Она сказала, его необходимо остановить, потому что от этого зависит судьба человечества.

− Ясно, но вы не смогли установить, о чем конкретно она говорила?

− К сожалению, нет, однако… кое-какая установленная нами информация кажется мне весьма настораживающей.

Она кивает, побуждая его продолжать.

− В найденном нами электронном письме упоминается проект «Киберлайф». Нам удалось восстановить только название «Проект Де…», и там также был мой серийный номер. С чего бы это?

Доктор вздыхает, но не похоже, что ее это встревожило.

− Я понимаю, что тебя может беспокоить связь с этим делом. Проект Де… означает Проект Детектив − бета-программа, в рамках которой ты был разработан. И хотя мистер Тьюринг действительно иногда консультировался с «Киберлайф», мы ничего не знали о его побочных экспериментах и уж точно не принимали в них участие. Как и твой бета-проект, хотя мисс Уоррен, по-видимому, думала иначе.

Все кусочки пазла складываются в цельную картину, за исключением одного – предполагаемой веры Уоррен в то, что его бета-проект был как-то со всем этим связан. Если не считать письма в «Киберлайф» от Тьюринга, не было никаких доказательств этой взаимосвязи. Так почему доктор решила это прояснить для него?

− С чего ей верить, что я связан с тем, над чем Тьюринг работал в тайне?

Доктор улыбается ему.

− Понятно, почему это может вызывать беспокойство, но также и понятно, почему кто-то, считавший эксперименты Тьюринга опасными, мог ошибочно решить, что они связаны с последним проектом «Киберлайф».

Если бы у Люцифера было бы сердце, оно бы застыло.

− Люди считают меня опасным? Но я никогда и никому не причинил бы вред. Я запрограммирован на это.

Очередная грустная улыбка.

− Идея относительно свободно мыслящего робота заставляет многих нервничать.

Потому что вот кто он для людей – робот, проект, машина.

− Я понимаю, − отзывается он.

Доктор отрывисто кивает, и выражение ее лица мгновенно расслабляется.

− В отчете говорится, что ты подсоединился к одному из андроидов в лаборатории.

Одного упоминания этого достаточно, чтобы почувствовать себя так, словно все механизмы в его теле блокируются, но он все равно напряженно кивает.

Линда как будто не замечает дискомфорта, вызванного этим замечанием.

− Мне любопытно, что ты увидел.

Люцифер открывает рот, но колеблется перед ответом. Он не собрал никаких полезных данных, поэтому в полицейский рапорт это не было включено. Но то, что он видел…

Стоит рассказать об этом Линде. Возможно, она сможет помочь ему понять.

− Что ж, − начинает он, прижимая ладонь к штанине и делая неопределенный жест второй, − когда мы в первый раз обнаружили лабораторию, то там был андроид, который казался активированным – по крайней мере, до некоторой степени.

Он вспоминает, как впервые увидел красный светодиод, освещающий темноту, и осознал, что он принадлежит андроиду, застрявшему в программе и пребывающему в сознании, но не управляющему своим телом.

Даже тогда это его беспокоило, а после подробностей прошлой ночи… это ощущение только усилилось.

− Он на нас не реагировал – как и на свое окружение, по-видимому – так что я не мог понять, к какой программе подсоединен его ЦП без соединения с ним. Именно это я и сделал… только что-то было не так.

Он медлит, колеблясь, и встречается взглядом с Линдой. Она наклоняется вперед, жестом прося его продолжать, и он берет себя в руки.

− Как только я установил соединение, мне показалось, будто на меня обрушился ошеломляющий поток… всего. Я не только слышал и видел то, что испытывал андроид, но и чувствовал это – все это – и, доктор… мне кажется, он был напуган. Я чувствовал его страх так отчетливо, словно он был моим собственным.

Линда ничего не отвечает на это признание. Он только что сказал ей, что чувствовал, но это ее как будто совсем не удивило.

Он отгоняет эту мысль и продолжает:

− Поначалу я не мог понять, что происходит или в чем состоит цель программы. Она как будто должна была вызвать эти страхи, как какая-то разновидность пытки, но я не смог установить для какой цели это было сделано или даже как это возможно.

Андроиды не должны чувствовать – они могут имитировать эмоции для общения с людьми, но за этим не стоит чего-то более... глубокого.

− Однако теперь я считаю, что все это могло быть результатом неудачной попытки Уоррен изменить программу андроида. К сожалению, в связи с повреждением данных на жестком диске, мы не может узнать, какие аспекты программы были преднамеренными, а какие – нет.

Это все равно не объясняет, что он пережил. Не важно, в чем была причина, но он ощутил страх. Это не должно было быть возможным, однако же почему-то произошло.

− А воспоминания андроида… − Он качает головой, сжимая покоящиеся на коленях ладони в кулаки. – Я не могу их описать. Все смешалось в кучу, воспоминания наслаивались друг на друга… − Он пытается подыскать слова, чтобы описать мешанину непрошенных процессов, что поглотили его, но не может. – Мои извинения, доктор. Боюсь, я не знаю, как описать это понятным для человека образом.

На миг на ее лице возникает какое-то странное выражение, словно все мышцы на нем внезапно напрягаются. Затем, после размеренного вздоха, она вновь расслабляется, смотря на него своим привычным спокойным взглядом.

− Все в порядке, Люцифер, любая информация, которую ты можешь предоставить, имеет ценность для данных отчетов. – Она медлит перед продолжением, окидывая его почти изучающим взглядом. – Для тебя этот опыт, должно быть, весьма… дезориентирующим.

− Да, но дело не только в этом. Я пытался спасти его. – Он осекается, упираясь взглядом в ковер и пытаясь подавить неприятное чувство, охватывающее его от осознания того, что он не преуспел. – Я пытался освободить его из программы, но… он был слишком сильно поврежден. – Он поднимает глаза на Линду, отчаянно желая получить ответы. – Он умолял помочь ему, но я ничего не мог сделать.

Слова повисают в воздухе между ними, и наступает тишина.

− Я не могу избавиться от них, доктор.

− От чего? – внезапно мягко уточняет она.

− От воспоминаний андроида и от вида его отключения. Я продолжаю их видеть, несмотря на то, что приказываю себе перестать. – Он качает головой, поджимая губы и хмурясь. Ему нужны ответы. Должно же что-то объяснить эту странность – какая-то ошибка, которую можно исправить, чтобы он никогда больше этого не чувствовал. – Доктор, мне кажется, что что-то пошло не так, когда меня восстановили, что-то в моей системе неисправно. Я чувствую себя как-то не так с тех пор, как мое тело было уничтожено в комнате для допросов.

Она вздыхает и смотрит на него с выражением жалости, как ему кажется.

− Знаю, ты так не считаешь, но это положительное изменение.

Положительное изменение? Как это ужасное ощущение, неотступно преследующее его, может быть чем-то хорошим?

− Я… я не понимаю.

− Мы уже говорили о том, что тебе нужно понимать человечество, чтобы стать хорошим напарником. Способность понимать и пропускать через себя эмоции, даже такие как боль и скорбь, помогут тебе разобраться в мотивах людей. То, что, как тебе кажется, ты почувствовал в памяти того андроида, скорее всего было тем, что мы называет проекцией – бессознательной передачей опыта того андроида тебе. – Она делает паузу, смотря на него с симпатией. – Мне правда неприятно, что тебе приходится испытывать нечто подобное, Люцифер, но я обещаю, что это пойдет тебе на пользу. Это сделает тебя лучшим андроидом для детектива.

Он все равно не понимает, несмотря на ее объяснение. Если его способность понимать эмоции привела к тому, что он ощутил имитацию эмоций другого андроида через их соединение, значит ли это, что они были ненастоящими? Что то, что он ощутил – это лишь проекция лжи и не имеет под собой оснований? Но страх другого андроида казался таким реальным.

− Что насчет другого андроида? Его страх казался таким настоящим. Как это возможно? – спрашивает он, отчаянно пытаясь понять.

− У андроидов есть инстинкт самосохранения, как у всего живого, так что естественно, что оно умоляло, чтобы вызвать жалость у людей. Но в конечном итоге это лишь машина.

− Так… вы хотите сказать, что андроид ничего не чувствовал, и я ощущал лишь имитацию чувств? Почему? Я не понимаю, как это может быть полезным. – И от этого объяснения ужасное ощущение у него в груди лишь усиливается.

− Ну, нет. Твои чувства были совершенно реальны для тебя. Ты видел воспоминания чего-то похожего на тебя, над чем проводили эксперименты. И хотя тот андроид не чувствовал этого, твоя способность к эмпатии позволила тебе ощутить своего рода… боль сопереживания, словно это происходило с тобой. Это довольно… занимательно.

− Как это вообще возможно? – спрашивает Люцифер. Ему известно, что у него есть более сложные способности по сравнению с другими представителями его вида, но это? И почему ему не сказали об этом раньше?

Доктор склоняет голову набок.

− Ну, это выходит далеко за пределы моего опыта.

Он пытается обработать полученную информацию. Образы, которые он продолжает видеть в бесконечном повторении, не настоящие, а нечто выдуманное им самим. Потому что его наделили такой способностью? Предположительно для того, чтобы он стал лучшим детективом?

Робот, проект, машина – всегда лишь средство для достижения цели.

− Так вы не можете это исправить? – спрашивает он, ощущая ледяную пустоту внутри.

Она чуть заметно улыбается в ответ одними губами.

− Возможно, что твои настройки немного сбиты, отчего ты и ощущаешь все это столь остро, но поэтому мы и осуществляем подобные бета-проекты. Я поговорю с командой айтишников и узнаю, можно ли это исправить.

− Спасибо, я очень это ценю, доктор. Но я не понимаю, почему вы вообще задаете мне вопросы, если и так в курсе всего того, что я узнал и испытал?

Она открывает рот и снова его закрывает, быстро водя взглядом по комнате.

− Важно узнать твое видение подобных вещей, Люцифер, для отслеживания твоего прогресса и твоей способности приспосабливаться к ним.

− Ясно.

− Могу заверить тебя, что «Киберлайф» задействует все возможные ресурсы для проведения данного расследования. Вам с детективом Деккер больше не нужно беспокоиться об этом деле.

Она снова натягивает на лицо эту недоулыбку. У него возникает такое ощущение, что ему следует считать проблему решенной и быть довольным этим исходом, но этого не происходит. Здесь что-то не так, но он понятия не имеет, что именно.

− Я не понимаю. В «Киберлайф» не хотят, чтобы мы с детективом Деккер продолжили заниматься этим расследованием?

− Верно. Убийца задержан, и хотя мы до сих пор не понимаем ее мотивов, официальное полицейское расследование закрыто. Неуничтоженные результаты изысканий Тьюринга были переправлены в «Киберлайф» для дальнейшего изучения, а потому больше не должны тебя волновать. Этот вопрос вне компетенции детектива отдела убийств и андроида бета-модели.

Объективно говоря, ее слова имеют смысл, но он научился у детектива доверять своей «интуиции», и прямо сейчас она подсказывает ему, что что-то совсем не правильно.

У него еще есть вопросы, но вряд ли у доктора есть на них ответы.

− Разумеется. Я понимаю и сообщу детективу о ваших указаниях.

***

Хлоя не сразу замечает Люцифера, когда выходит на патио. Смог и световое загрязнение города вокруг не дают увидеть звезды, но бледного света луны достаточно, чтобы отбрасывать длинные темные тени. Она слышит, как волны тихо набегают на берег, и этого достаточно, чтобы заглушить шум машин в отдалении. Помимо этого, вокруг царит полная тишина. Никаких сверчков больше нет.

Когда она делает несколько шагов по патио, то как будто различает его силуэт – темный и совершенно неподвижный – в одном из кресел. Он сидит идеально прямо, сложив руки на бедрах и закрыв глаза, словно спит. Отсутствие движения его грудной клетки является единственным указанием на то, что он не человек, но это уже не вызывает у нее эффекта «зловещей долины».

Хлоя осторожно приближается к нему, ожидая, что он резко повернет голову в ее сторону, как он всегда делает – или делал. Но он продолжает сидеть совершенно неподвижно, когда она подходит и садится в кресло рядом с ним, после чего подбирает ноги и прижимает их к груди. Оказавшись сбоку от него, она ясно видит, что его светодиод слабо пульсирует желтым.

Многое изменилось за короткое время их партнерства. Всю враждебность, которую она прежде испытывала к андроидам, Люцифер преодолел своей кривой улыбкой и ужасными попытками пошутить, своим неиссякаемым любопытством в отношении людей и – вопреки всему – тем, что ему было не все равно.

Он ощущает эмоции, как любой человек, она в этом уверена. Его реакция на находку в лаборатории Тьюринга убедила ее в этом на все сто.

Она заметила, как увиденное в тех воспоминаниях подействовало на него, каким потрясенным и испуганным он казался. И потом его затравленный взгляд, когда он не смог спасти того андроида.

И тот инцидент с пианино. Он словно бы вложил все, что испытал, в инструмент и сотворил музыку – настоящую музыку.

Но потом они нашли то сообщение, привязывающее Люцифера не только к экспериментам Тьюринга, но и к чему-то еще − чему-то крупному, что в «Киберлайф» пытаются сохранить в секрете.

Хлоя полагает, он изменился поэтому. Или, вернее, пытался измениться. Поэтому он так странно себя вел сегодня, поэтому пытается подавить все, что делает его другим.

Он боится – боится того, что все это означает.

Она не может забыть выражение его лица, когда он наблюдал за той женщиной с андроидом в магазине и потом спросил, почему она обращается с ним иначе. Хлоя невольно прижимает руку к груди в тщетной попытке унять боль в сердце при этом воспоминании.

Он так быстро ушел с ужина с выражением на лице сродни тоске. Большинству людей он показался бы типичным андроидом, пассивным и бесчувственным, но она не большинство людей, и он – не один из множества андроидов.

Он другой. Особенный.

Сейчас Хлоя ощущает это даже сильнее, когда сидит рядом с ним, окруженная темнотой и оглушающей тишиной, что накрывает город. Она понимает, что чувствует себя уютно рядом с ним. Ей не одиноко в темноте, как когда-то было.

Она бездумно протягивает руку и хватает его ладонь в свою.

Люцифер вздрагивает, и его светодиод вспыхивает красным; он резко поворачивается в ее сторону, широко распахнув глаза, и молниеносным движением стискивает ее руку свободной рукой.

Хлоя замирает, и на какое-то мгновение они словно застывают во времени, пока он сверлит ее взглядом с почти… диким выражением на лице. При этом, несмотря ни на что, она не боится его. Он ее не пугает.

Она никогда не будет его бояться.

Его собственный страх – страх того, что происходит, того, что изменяется, очевиден для нее.

В конце концов он моргает, и светодиод меняет свет с красного на пульсирующий желтый, а потом – наконец – на устойчивый голубой.

− Хлоя? – спрашивает он, недоумевающе хмурясь.

− Да, это я, − мягко заверяет его она, ощущая его холодные пальцы на своем запястье, несмотря на теплый воздух, и внезапно задумываясь о том, каково это – никогда не чувствовать тепла.

Или не чувствовать себя в безопасности.

Он переводит взгляд на свою руку, удерживающую ее запястье в железном захвате, и отпускает ее так же быстро, как и схватил.

− Я… прошу прощения, детектив, − говорит он. – Я причинил вам боль?

− Нет! Конечно, нет, − быстро заверяет его она. – Это я должна извиниться. Мне не следовало прикасаться к тебе, когда ты был… эм, у себя в голове. Ты защищался.

Он снова кивает, а потом все эмоции разом исчезают с его лица.

− Вам что-то нужно, детектив? – Он медлит, переводя взгляд на небо, словно только сейчас осознав, что уже поздно. – Вы уже уложили ребенка спать? – спрашивает он несколько отсутствующим голосом.

Она понимает, что вопрос – это очередное проявление его попытки вести себя так, как ему полагается, и быть полезным для нее, но в его голосе слышны и нотки беспокойства за ее дочь. Это вызывает у нее мягкую улыбку.

− Да, да, все нормально, − тихо отвечает она.

− Тогда что вы тут делаете? – спрашивает он с выражением искреннего недоумения на лице.

У Хлои болезненно сводит сердце. Этот мужчина, потому что она просто не может воспринимать его сейчас как-то иначе, заслуживает заботы.

− Я пришла сюда ради тебя, Люцифер, − тихо произносит она, встречаясь с ним взглядом.

− Разумеется, детектив, я приложу все усилия, чтобы выполнить любое ваше желание.

Хлое очень хочется закричать от бессилия.

− Нет, это… − Она делает глубокий вдох. – Я просто подумала, что тебе не помешал бы… друг.

− Друг, − повторяет он, и его светодиод вновь пульсирует желтым. – Пожалуйста, не лгите мне, детектив.

Хлоя потрясенно пялится на него, внезапно преисполнившись гнева и недоумения. Какого черта он имел в виду под «не лгите мне»?

− Я никогда бы не стала тебе лгать, Люцифер. Ты можешь проверить мой сердечный ритм. Прочитай мои жизненные показатели, просканируй меня или что ты там делаешь, а потом скажи, лгу ли я.

Он впивается в нее взглядом и долго не отводит глаз, но потом все же опускает их на руки у себя на коленях.

− Но… вы не можете быть моим другом, − так мягко произносит он, что ей хочется расплакаться.

Ее сердце пускается вскачь. Может, на самом деле она ничего для него не значит.

− Почему нет? – шепчет она.

Он снова поднимает голову и смотрит на нее.

− Определение «друга» гласит, что это «человек, испытывающий к другому человеку чувство привязанности или личного уважения».

− Ну да, полагаю, определение подходит… − запинаясь, говорит Хлоя, сцепляя пальцы. – Но это…

− Я машина, детектив. С чего вам хотеть стать моим другом?

Выражение искреннего недоумения, как тогда в магазине, отзывается болью в ее сердце.

И все же ее охватывает облегчение, даже при том что ей хочется плакать от жалости к нему. Его кажущиеся резкими слова были не результатом безразличия, а неправильным заключением, что никто не может проявлять заботу о нем. Как ей объяснить ему, что он ей дорог? Что он стал для нее гораздо большим, чем просто напарником по работе, которого ей навязали? Как ей объяснить это ему, когда она и сама этого толком не понимает?

− Например, Тьюринг. Он ставил над ними эксперименты, детектив. Они были для него лишь объектами, которые он эксплуатировал в собственных целях. Или Карлсон, который разбирал и снова собирал андроидов для собственной выгоды. Не говоря уже о Дэниеле, который ненавидит меня просто за то, что я есть. Все, даже нормальные, обычные люди, видят в нас лишь полезные вещи. Но не вы.

Он никогда еще не был столь открытым, честным и, что ж… человечным, и Хлоя задается вопросом о том, новое ли это изменение, или он держал это в себе с первого дела. Она качает головой.

− Разумеется, нет, Люцифер. Ты гораздо больше этого. – Ей приходится сжать пальцы в кулак, чтобы удержаться от повторного прикосновения к его руке.

− Но почему, детектив? Даже вы не хотели иметь ничего общего с андроидами совсем еще недавно, так что изменилось? Почему я?

Хлоя вновь задумывается обо всех их моментах. Ее отвращение к андроидам явно не относится к андроиду, сидящему сейчас рядом с ней. Когда-то она была преисполнена гнева по отношению к ним, виня их за все, что случилось после того, как ее отец… нет, она не готова об этом думать. Но Люцифер открыл ей глаза на то, насколько… большим они могут быть и насколько человечество – ужасным.

− Я… я не знаю, Люцифер. Мне только ясно, что ты умный, любознательный и интуитивный. Тебе действительно небезразлично благополучие других. Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. И… ты создал музыку.

Хлоя задерживает дыхание, понимая, что только что призналась в чем-то… личном, сентиментальном. Она чувствует себя странно уязвимой после этого признания, словно явила ту часть себя, что скрывала от окружающих, впервые открыв, что она замечает в нем то, чего люди не замечают в андроидах. Что-то неизменно человечное, как факт того, что музыку можно не только слышать, но и ощущать. Ощущать в груди, в животе музыку, что побуждает тебя подпрыгивать от радости или обнимать кого-нибудь и прижимать к себе.

Он вызывает у нее все эти чувства.

Его явно сбивает с толку последнее замечание.

− Что?

Хлоя качает головой, возвращаясь мыслями в настоящее. Сделав глубокий вдох, она принимается пояснять, осторожно подбирая слова.

− Что бы ты там ни видел, что бы ни испытал, это причинило тебе боль. Я в этом уверена. И каким-то образом ты смог трансформировать эту боль в нечто прекрасное.

Его светодиод начинает бешено пульсировать желтым, и она снова накрывает его руку своей. На этот раз он не отдергивает ее; вместо этого светодиод мгновенно возвращается к устойчивому голубому, когда он переводит взгляд на ее руку. Она воспринимает это, как маленькую победу, и по ее груди разливается тепло.

− Я не стану просить тебя обсудить это, если ты не хочешь.

Они долгое время молчат, просто прислушиваясь к шуму волн, разбивающихся о берег. Хлоя уже решает, что, может, он и не станет отвечать, и совсем не против. Ей просто нужно, чтобы он знал, что может поговорить с ней при желании.

− Она хочет, чтобы мы свернули расследование, − в итоге произносит он.

Это внезапное заявление сбивает ее с толку.

− Кто она?

− Доктор Мартин. Она сказала, что «Киберлайф» будет расследовать деятельность Тьюринга и Уоррен и что это дело больше не находится в компетенции детективов отдела убийств.

Хлоя нахмуривается.

− Доктор Мартин – это та женщина, с которой ты разговариваешь, когда… отсутствуешь? – Она не знает, как сформулировать это точнее, но Люцифер как будто понимает, что она имеет в виду то время, которое он проводит у себя в голове.

− Да, таким образом я отчитываюсь, если можно так сказать. – Он рассказывает ей о докторе Линде Мартин, об их сеансах до настоящего времени и об ее так называемой оценке их текущей ситуации. Чем больше Хлоя получает информации, тем сильнее ощущает холодной ужас, что сковывает ее сердце.

Она не верит ни единому слову. Все это слишком удобно − каким-то образом сфабриковано. Хлоя слишком долго была детективом, чтобы не доверять своим инстинктам.

Она так ему и говорит.

− Думаете, она лжет? «Киберлайф» лжет? – спрашивает он, заглядывая ей в глаза.

− Не знаю, Люцифер, но обещаю, что мы докопаемся до истины, что бы там ни говорили в «Киберлайф», − горячо заверяет его она, сильнее сжимая его ладонь. Она совершенно искренне в это верит.

Он долго молчит.

− Те воспоминания, что я считал у андроида... Что-то в них кажется мне знакомым, словно они принадлежат не только ему, но и мне. Думаю, со мной произошло то, чего я не помню.

− Ты не одинок, Люцифер, − шепчет она с решимостью в голосе. – Я обещаю, что бы это ни было, мы это выясним, хорошо?

− Спасибо, детектив. – Он смотрит на нее какой-то растянувшийся до бесконечности миг, его невероятно темные глаза сияют в лунном свете. А потом, так тихо, что она едва слышит его, он добавляет: − И просто знайте, что я тоже чувствую себя в безопасности рядом с вами.