11. Сигареты (1/2)

Парни встретились в пиццерии: родители Серёжи уже вернулись домой, так что к нему нельзя было пойти. Они едва не начали рассматривать вариант прийти к Шасту, но сразу отбросили эту идею, учитывая то, что юноша сам не знал, какая обстановка сейчас царит в его квартире. Комната в заброшке тоже не была вариантом, всё-таки именно из-за неё они и поссорились.

Матвиенко заказал себе цезарь, два кусочка пепперони по скидке, картошку фри и обычную газированную воду. Антон, как всегда, просто поглазел на меню, а затем сразу же последовал за другом к столику, не подойдя к кассе.

— Опять не ешь? — недовольно спросил Серёжа. Эта была его вторая фраза за то время, когда они встретились. Первой была «когда сядем, тогда поговорим. Я уже почти не злюсь на тебя, но давай лучше не бесить друг друга.» Антон не стал испытывать судьбу.

— Честно, я не хочу, — сморщил лоб парень. — Меня сегодня Попов с утра кашей накормил.

— Попов? — удивлённо вскинул бровь Серёжа.

— Ну да.

— Жаль Димы нет, он бы оценил. — издал смешок юноша. Антон позволил себе расслабиться — если Серёжа смеётся, значит он уже не обижается. По крайней мере не обижается слишком сильно. — Как ты к нему вообще попал?

Странно, что Матвиенко так спокойно с ним разговаривает, почти как обычно, будто ничего и не было. Не сказать, что парень был слишком обидчивым, скорее и Антон, и Серёжа оба являлись упёртыми баранами, которые если спорили, то никак не могли остановиться, и в итоге мирить их приходилось Диме. Но сейчас Поза нет, так что нужно всё сделать самим, желательно не пособачиться ещё больше.

— Я на лавке сидел в парке, до жути сильно не хотел домой возвращаться. Поз уехал, а мы с тобой… поссорились. Звонить некому. Я так-то хотел уже в заброшку возвращаться, чтобы сразу спать лечь, а тут этот спаситель пришёл. Стал меня расспрашивать, что да как, почему так поздно на улице сижу. Я соврал, что с родителями поругался, ну он меня к себе забрал.

Серёжа по-доброму ухмыльнулся, перебирая чек в руках.

— Блять, Шаст, нужно что-то делать с твоим неопределённым местом жительства. На улице не месяц май, скоро совсем холодно станет, а у тебя там дыра на дыре. Дожди пойдут, потом снег, это же полный пиздец будет.

— А что ты предлагаешь делать? Я не хочу жить у себя дома. Совсем. Тем более родителям без меня будет лучше.

— Но не Ксюше.

Антон, уже готовый отстаивать свою позицию, вдруг резко замолчал, шмыгнул носом, а потом отвернулся. Серёжа прав. Если бы не Ксюша, он может быть уже бы очень давно… покончил с собой? А может быть, уехал бы к бабушке в Воронеж. Одно из двух.

Армянин увидел на дисплее вверху кассы номер своего заказа, после чего отошёл, чтобы взять его. Антон просто буравил взглядом его спину, продолжая все глубже и глубже уходить в свои мысли. Ему и самому не было в радость жить в заброшке. Да, с одной стороны хорошо — если брать такие банальные вещи, которые хочется обычным подросткам: больше самостоятельности, личного пространства, постоянное удовлетворение всех своих желаний - то конечно у Антона было всё это. Но также у него был, как сказал Серёжа, постоянный холод, страх по ночам, потому что Шастун не слишком спокойно переносил всю это темноту, тем более в одиночестве.

— Нужно завязывать с этим, — Серёжа появился из ниоткуда, но уже с едой, хотя сразу к ней не притронулся. Антон слегка вздрогнул, когда в оглушающей, как ему казалось, тишине, он услышал голос.

— Знаю я. Не получится. У меня нет денег, чтобы квартиру снять, вас я стеснять тоже не хочу, и так постоянно помогаете мне.

— А если попросить помощи у кого-то из старших?

— У кого?

— У кого-нибудь из учителей, кому ты доверяешь, директору на работе, в школе, да хоть соседке!

— Я не хочу в детский дом, — чётко сказал Антон, будто ответ на все предложения крылся в этой фразе. — А ещё, как ты сам говорил, Ксюше без меня будет плохо. Если из-за меня она лишится всего, что имеет сейчас, это ещё хуже.

— Тебе всё равно осталось совсем чуть-чуть. Может быть, в приюте не так уж и плохо? Я думаю, в силу твоего возраста тебе разрешат ходить в нашу школу, просто куда-то по своим делам, работать. Антон, у тебя хотя бы всегда будет тёплое место под боком, непротекающая крыша, не холодные стены, а отапливаемое помещение и еда на столе. Тебя не будут бить, Шаст.

— Кто сказал, что в детдоме нет насилия? — Антон сдержался, чтобы не простонать на всё помещение. Он не очень сильно любил такие разговоры. — Да и к тому же, братьев и сестёр нельзя разделять, хотя мне кажется, всем давно на это похуй. Я не хочу, чтобы Ксюша росла в такой атмосфере. Я не прощу себе, если в её жизни что-то переменится в худшую сторону.

Матвиенко хотел сказать что-то ещё, но промолчал, затыкая себя газировкой. Почему-то аппетит резко пропал.

— Там брошенные дети, Серый, — продолжил тихо говорить Антон. — Либо такие дети, которые потеряли своих родителей. Я знаю, что это ужасно, а ещё я знаю, что Ксюша не такой ребёнок. У неё есть мама и папа, может быть не самые хорошие, но есть. И это лучше, чем ничего.

— Ты даже никогда не говоришь о них, как о своих родителях, — заметил Серёжа.

— Потому что мне не нужен никто, — перебил его Антон. — Мама показала мне, что самое важное в жизни — это учёба. Отчим воспитывает меня не так, как родители воспитывают своих детей. К тому же он мне даже не отец. Сейчас мне никто не нужен. Правда. Наверное, только кроме вас, ребят.

Серёжа вздохнул, откусил пиццу, явно думая над тем, что сказать. В горле стояла лёгкая тошнота, которую так просто нельзя было перебить кусочками пищи.

— Я тебя понял, Шаст. Извини, может быть я был слишком зол на тебя. Мне просто не нравится, когда ты нам не говоришь, что ночуешь не дома.

— Фактически я ушёл к себе с утра, а ночевал у тебя, — напомнил подросток. Антон не хотел говорить о том, что не считает то место своим домом.

— Но вчера же, если бы не Арсений Сергеевич, ты бы опять был в темноте и холоде?

Антон пожал плечами, но кивнул, соглашаясь с другом. Ему-то что? Он уже давно привык к этому.

— Хуйня это всё, Тох. Мы что-нибудь придумаем. Не хочу, чтобы ты заболел также, как в том году, на полтора месяца с температурой под сорок.

— Всё нормально.

— Я знаю, что у тебя нет никаких проблем.

***</p>

Шёл уже четвёртый урок, но одиннадцатый класс не мог никак в полной мере разлепить глаза, чтобы понимать всю суть проходящей темы. Удивительно, но к назначенному времени, семи пятидесяти утра, как написал Арсений Сергеевич, подошли почти все ребята и сразу заняли нужные места — на лестницах и в коридорах. Хоть там носились дети, но было меньше обязанностей относительно тех, кто дежурил около столовой или в раздевалке. Шастун, к сожалению, не порадовал классного ранним приходом — хорошо, что вообще успел прийти до начала первого урока. Попов отправил его на пост как раз-таки в столовую, так что теперь у парня начался день веселья с держанием двери для младших классов и присмотром за тем, чтобы все мыли руки, а из столовой не выносили никаких булок и соков без пакетов, которые повара не любили раздавать направо и налево.

Оставшиеся десять минут до начала первого урока Шастун сидел на стуле около двери, клевал носом, всё равно в столовой никого не было по утрам. Спать хотелось достаточно сильно, и, если бы не звонок, он бы наверное так и продремал минут сорок на стуле около двери. На самом деле полдня проходило в лёгком тумане: от перемены к перемене, когда можно было сменить сидящую позу на стоящую около столовой. В основном

Антон даже не замечал, как бежит время. На уроках его совсем никто не спрашивал, поэтому он просто лежал на парте, но всё это было ровно до того момента, когда после большой перемены не началось право. Один из предметов, который вёл Павел Алексеевич, достаточно нравился Шасту, поэтому, повторив перед звонком параграф, Антон в слегка приподнятом настроении пошёл к кабинету.

— Ну что, поколение пролетариата<span class="footnote" id="fn_31108202_0"></span>, работаете? — с усмешкой поинтересовался Павел Алексеевич, как только подростки втянулись в класс.

— Ага, но только не по собственному желанию. — кто-то тоскливо простонал с задней парты.

Павел Алексеевич ещё немного поговорил на тему дежурства: если что случится, можно к нему обратиться, и он прикроет перед Арсением Сергеевичем - уже было хотел начать урок, но его прервали.

В класс быстро постучались, а затем дверь отворилась. В проёме показалась маленькая девочка в спортивной форме, двумя косичками с резинками-бантиками и каким-то обеспокоенным видом. Она окинула взглядом класс и несмело проговорила:

— Павел Алексеевич?

— А, я? — учитель подошёл поближе, чтобы видеть, кто зашёл в кабинет. — Вика? Что-то случилось?

— Да. Вас к себе Светлана Анатольевна вызывает.

— Опять двадцать пять. Что на этот раз произошло? Петя с Ваней что-то учудили?

— Они сигареты пытались поджечь, — спокойно проговорила девочка, будто это самая обычная вещь в мире.

А вот у Павла Алексеевича от таких слов глаза на лоб полезли. Ладно эти здоровые дылды из десятых-одиннадцатых классов ни свое здоровье не берегут, ни здоровье окружающий людей, но пятиклашки? Похоже, они переплюнут в этом году весь авторитет класса Арса.

— Я надеюсь, не подожгли? — схмурился учитель.

— Подожгли, но Светлана Анатольевна дым быстро увидела. По-моему, Петя даже попробовать захотел. Ну, сигарету.

— Так, одиннадцатый класс, тихо! — повысил голос Павел Алексеевич, когда подростки зашептались между собой, поднимая шум, что может у младших классов теперь закурить просить на переменах. — Надеюсь, у вас ума хватит в моё отсутствие не заниматься ничем, что приносит вред вашему здоровью. Повторяйте домашний материал, когда вернусь, спрашивать начну.

Лёша, белокурый парень, слегка присвистнул, подмигнул Антону, а тот в ответ улыбнулся. Он привык в случае чего отвечать какие-то темы, которые одноклассники толком не разобрали дома.