3. Ксюша (1/2)
Больше всего Антона пугала неизвестность. Когда он был маленьким и возвращался домой с прогулки, гадал — родители снова ссорятся или нет. Придёт ли он, увидит плачущую на полу маму, или же ему ещё придётся столкнуться с взбешенным отцом, который уходит на ночь глядя? Когда мальчик стал постарше, он боялся приходить домой после своих ежедневных занятий и тренировок, ведь и так очень сильно уставал на них, но ничего не поделаешь — мама всегда придумывала для него новые задания, а в комнате всегда ждали незнакомые репетиторы и учителя по музыке, английскому и испанскому языкам, физике и другим предметам. В седьмом классе Антон был в ужасе от всего. Ему ничего не хотелось: ни есть, ни спать, ни пить. Он силой заставлял себя подниматься с кровати, медленно собираться в школу, идти туда сквозь тучу страха и пугающих незнакомцев, которые раньше были лишь обычными прохожими. Парень был уверен в том, что все, абсолютно все знают его секрет.
А потом он с семьёй переехал. Родной Воронеж, город, который погряз в болоте ужасных воспоминаний, остался позади. Позади остались и прежние друзья, оказавшиеся по итогу даже не друзьями, а ещё любимая бабушка — единственная, ради кого Антон бы вернулся в Воронеж. Но парень больше не видел её. Позади осталась вся прошлая жизнь Шастуна со всеми своими проколами и местами ужасными моментами. Ему открылась новая жизнь, проще — да, но вот если говорить, получше — нет.
Сейчас Антон не знал, что случилось с его сестрой, сидит ли она в обнимку с кошкой, или воспитание продолжается. Но он знал одно — домой надо вернуться как можно скорее.
Уже через десять минут Антон повернул ключ в замочной скважине и резко, не церемонясь, вошёл в квартиру, хотя обычно старался вести себя сдержаннее. Почти сразу в коридор маленькими шажками прошла шестилетняя Ксюша с очень красными заплаканными глазами и растрепанной причёской. Кошка Снежка ещё немного покрутилась у ног грустной хозяйки и, когда убедилась в том, что сейчас на себя всё возьмёт Антон, убежала в комнату.
— Я боялась, что это мама, — тихо проговорила Ксюша, даже не заметив уход питомца.
— Мамы нет?
— Она ушла перед тем, как я позвонила тебе.
Ну конечно, как Антон мог забыть об этом. Ксюша не может набрать ему, когда мама дома — она не позволит. Татьяна не хочет, чтобы ее единственная дочь общалась с единственным сыном, мол тот ужасное влияние на неё окажет.
— Что она сделала? Я так испугался, когда ты позвонила мне.
Антон присел на корточки возле сестры, пока та протягивала ему свои ручки. На обоих запястьях красовались красные следы из-за ладоней, которые крепко, чуть ли не до лома костей сжимали детскую кожу. Ксюша снова всхлипнула и, когда её брат немного успел рассмотреть красноту, сразу обняла его, утыкаясь в шею.
— Я… Мне страшно…
— Я знаю, Ксю. Теперь всё хорошо, — Антон взбешенно стиснул зубы. Почему мать позволяет себе так обращаться со своим же ребёнком? Почему она не видит, насколько сильно Ксюша старается угодить ей во всём, делает больше, чем надо, а в ответ по вечерам всё также получает осуждающие взгляды.
— Мама схватила меня, когда я перепутала клавиши на пианино. Она так сильно кричала, Тош… Мне было больно и очень страшно.
— Я понимаю тебя. У меня тоже было такое. Я знаю, насколько это больно.
Больно скорее морально, чем физически. Ведь своими цепкими пальцами Татьяна старается убедить ещё маленького, неокрепшего ребёнка, что он способен на большее. Что он должен делать больше. Хотя куда уж?
Антон помнит, что в шесть лет он мог спокойно играть порядка двадцати сложных композиций на пианино, умножать трёхзначные и некоторые четырехзначные числа в уме, бегло читать, рассказывать поэмы наизусть, вызубренные до такой степени, что сейчас если его разбудят ночью, он, наверное, в страхе начнёт бормотать Ромео и Джульетту. Он изучал углублённую математику, и, пока его ровесники только учились складывать два плюс два, мальчик решал задачи шестого класса, постепенно переходя к изучению геометрии. Он неплохо владел английским языком, но маме показалось, что этого слишком мало, поэтому она оплачивала дорогого репетитора, обучающего Антона ещё и испанскому.
Мнения мальчика насчёт такого обучения никто никогда не спрашивал. Он просто изводил себя каждый день, ложился спать очень поздно, когда заканчивалась секция по плаванию — падал на кровать и, порой даже не накрывая себя одеялом, засыпал мёртвым сном. Под рукой очень сильно не хватало мишки Банни, мама сказала, что он уже очень взрослый для игрушек. Все машинки, грузовички и солдатики были собраны в отдельный мешок и отвезены ни то в гараж, ни то на помойку. Полки шкафов и тумб стали заполняться новыми энциклопедиями, весьма не детскими, классическими произведениями, чаще всего написанными в оригинале, чтобы Антон ещё больше совершенствовался в своих лингвистических способностях. Учебники по математике, физике, химии, механике и астрономии занимали отдельную полку в комнате Антона, и, честно говоря, он не любил её больше всего. Мальчик так и не нашёл в себе сил сказать маме, что ему нравилось, когда на этой полке стояла книга «Хроники Нарнии». Антон также не признался Татьяне, что медвежонок Банни до сих пор лежит под кроватью, и мальчик обнимается с ним после особо сильных ссор с матерью.
Так продолжалось несколько лет. Антон постепенно выгорал, начинал хуже учиться, засыпать прямо на уроках из-за чего родителей стали вызывать в школу. Отчиму тогда было всё равно, Татьяна сильно кричала на сына, называя его неблагодарным и ужасным ребёнком, а позже всё дошло до того, что он стал ещё и ничтожной бездарностью. Перед самым отъездом в Москву Антон вляпался в неприятную историю, в ходе которой разочаровал свою маму, хотя это ещё мягко сказано. Он ее разочаровал, разозлил, взбесил, вывел из себя в конце концов. И теперь из-за его проёба страдает Ксюша. Он не желал такой жизни младшей сестре.
— Тоша, что это? — Ксюша оторвалась от плеч брата, замечая красную полоску на щеке. Девочка аккуратно провела по ней ладонью, и Антон позволил ей — Ксюша - единственный человек, который всегда может прикасаться к ранам. Она и так слишком много видела и знает.
— Ничего, Ксюш. Ничего.
— Это папа сделал, да? — слишком серьёзно для шестилетнего ребёнка спросила девочка. — Прости его, он не специально.
— Я знаю, это получилось случайно. Давай лучше тебя подлатаем.
— Но тебе же тоже больно.
— Нет, всё нормально, — вздохнул Антон.
Он не хотел, чтобы сестра переживала за него. С чего ей вообще это делать? Ксюша сейчас должна ходить в детский сад, гулять с друзьями по вечерам во дворе, каждые выходные ездить в какие-то торговые центры, выбирать себе игрушки и делать всё то, что должны делать дети её возраста. А в итоге девочка пытается стать лучшей версией себя, которая знает абсолютно всё чуть ли не во всех научных сферах, хотя этим человеком должен быть Антон.
Это Антон сейчас должен играть на фортепиано на большой сцене, разъезжать по олимпиадам в другие страны, учиться не в обычной школе, а какой-нибудь супер гимназии, если не заканчивать университет. Это он должен заниматься пением и танцами, участвовать в соревнованиях по плаванью, радовать пришедших гостей рассказанной наизусть главой из «Евгения Онегина». Это всё должен делать он, а не Ксюша.
— У меня есть к тебе предложение, — Антон встряхнул сестру за плечи, после чего посмотрел ей в глаза, как обычно делает, когда говорит о чём-то серьёзном. — Давай сейчас пойдём в мою комнату, ты выберешь пару браслетов, чтобы прикрыть запястья, а потом мы сходим в кино. Как раз вышел новый мультик, думаю, будет классно, если мы его посмотрим.
— Спасибо, Тош, — тянет Ксюша, соглашаясь, а потом снова обнимает брата. — А тебе мама тоже так больно делает? Раз ты носишь браслеты.
Антон, чуть помедлив, отвечает:
— Нет, мне просто нравится, как они по столу шебуршат.
Антон улыбается, ведь получает ответную реакцию — тихий смех.
На самом деле он соврал. Хотя основная причина не в Татьяне. Она вообще не подходит к нему уже несколько лет, как раз с того момента, когда полностью переключила своё внимание на Ксюшу, после переезда в Москву. Теперь женщина только косо смотрит на Антона иногда пустыми глазами, будто и не помнит, что у неё есть сын. Но, наверное, всё-таки хуже, когда она проходит рядом с ним, фыркая, словно ей противно, что он вообще находится в этом доме. Она запрещает разговаривать с Ксюшей, ведь ей станет хуже из-за общения с уродливым братцем, который разбил все надежды и попросту обленился, чтобы продолжать нормально учиться.
Антон не жалуется — сам виноват. Сделай он что-нибудь тогда, четыре года назад, возможно сейчас всё было бы по-другому. Может быть Ксюшка росла бы по-настоящему счастливым ребёнком, Антон бы не запорол своё будущее, у него не было бы напряжённых отношений с отчимом, и мама гордилась бы им.