Глава 9.2 (1/2)

Цзян Лие мог только смотреть, как Ши Цина осторожно кладут на кровать.

Устроившись на кровати, молодой господин похотливо коснулся щеки Цзян Бэйю одной рукой и слегка приподнял другую, чтобы опустить занавеску.

Когда занавеска была опущена, те, кто снаружи, больше не могли видеть, что происходит внутри.

Но поскольку они не могли видеть, их воображение рисовало все более непристойные сцены.

Если объединить это с тем, что только что сказал Ши Цин о своем намерении [повеселиться]…

Лицо Цзян Лие позеленело.

Его не волновало, что с Цзян Бэйю обращались как с игрушкой.

Но его заботило то, что Цзян Бэйю, мальчик-игрушка, похож на него по мнению других.

Остальные молодые господа переглянулись и решили сделать вид, что ничего не понимают. Они начали мягко уговаривать Цзян Лие.

— Лие, не сердись. Лучше садись и выпей.

— Возьми пирожных.

— Смотри какая певица, разве она не хорошенькая?

Как обычно, они сглаживали ситуацию, перенаправляя внимание.

Обычно Ши Цин терпел поражение и чувствовал удушающее чувство, что ему никто не помогал.

Теперь, когда настала очередь Цзян Лие, он понял, насколько это было невыносимо.

Он с ненавистью посмотрел на занавеску, скрывавшую сцену внутри, прежде чем тяжело сесть и налить себе чашку вина.

Чем так гордился Ши Цин?

Чтобы противостоять Цзян Лие, он зашел так далеко, что сделал Цзян Бэйю своей игрушкой.

Этот парень, у которого не было ни красивых черт лица, ни мягкого тела.

Чему было радоваться?

Но как бы он ни пытался убедить себя, он не мог не представить, как Ши Цин торжествующе касается лица Цзян Бэйю и унижает его, как будто он был Цзян Лие.

--Хлоп!

Молодой господин Цзян с силой отшвырнул чашку и с мрачным лицом съел пирожное.

Цзян Лие чуть не умер от гнева на образы, которые возникали в его голове.

Однако ничего близкого к тому, что он себе представлял, на самом деле не происходило.

— Ш-ш-ш…

Поскольку занавеска не была звуконепроницаемой, молодой господин мог только тяжело дышать, когда его бледные пальцы ног болели от осторожного массажа Цзян Бэйю.

Его тело дрожало от боли, пока длинные, тонкие руки мужчины нежно разминали его уже покрасневшие пальцы ног. Он подсознательно отпрянул назад.

Молодой господин забыл, что это было не просто какое-то место, это было развлекательное заведение. Таким образом, дизайн мебели здесь был довольно удобным.

Например, кровать была немного меньше той, на которой он обычно спал дома.

Когда Цзян Бэйю массировал пальцы ног, которые болели после того, как он опрокинул перегородку, он в конечном итоге загнал Ши Цина на кровать.

Другими словами, молодой господин не только не сумел избежать окружившего его человека, но и практически бросился ему в объятия.

Рука, которой Цзян Бэйю массировал его, замерла.

Темными глазами он взглянул на Ши Цина, который, казалось бы, не осознавая этого, слегка пошевелился.

Мужчина открыл рот.

Его голос был таким же хриплым и неприятным, как и раньше, но стал тише, чтобы люди снаружи не могли его услышать:

— Больно?

— Ты еще спрашиваешь?

Ши Цин пытался избежать его, одновременно забираясь к нему на колени. Услышав этот вопрос, он протянул руку и легонько толкнул Цзян Бэйю.

— Почему бы тебе тогда не попробовать пнуть ту штуку? Ты знаешь, как тяжело мне было терпеть, чтобы не выставить себя слабаком перед Цзян Лие?!

Цзян Бэйю молчал, не отвечая.

Хотя он был уверен, что не повредит себе пальцы ног, как это сделал Ши Цин, он только посмотрел вниз, как верный слуга, и продолжал нежно массировать мягкие ступни молодого господина своими мозолистыми руками.

Его горло зудело от того, как Ши Цин извивался на его коленях, но молодой господин, казалось, ничего не замечал. Поскольку ему было больно, он не только извивался на коленях Цзян Бэйю, но и его мягкие и нежные руки даже цеплялись за его руки.

Они сжимались каждый раз, когда было больно.

Ши Цина не был силен, так что его действия не были болезненны для Цзян Бэйю. Подобное только помогло ему более ясно ощутить мягкое тело.

Жалкий голос Ши Цина слегка дрожал от боли.

Цзян Бэйю обнаружил, что ему нравится слушать, как Ши Цин говорит с ним таким мягким тоном, который, казалось, был окрашен слезами.

Ши Цин был из Цзяннаня, поэтому его голос изначально был мягким. Когда он чувствовал себя обиженным, он смягчался еще больше.

Он звучал нежно и так сладко.

Несмотря на то, что Цзян Бэйю знал, что в глазах Ши Цина он был всего лишь инструментом, который можно было использовать против Цзян Лие, мужчина не мог не ослабить свои движения, услышав такой голос.

Это было не потому, что его сердце смягчилось.

Скорее, он боялся, что если не сдержит себя в этот момент, то оставит этого молодого господина в своих объятиях навсегда.

Молодой господин в его объятиях даже не осознавал, что он пытается сдерживаться. На самом деле, он делал еще хуже, просунув руки внутрь одежд мужчины, на коленях которого он уже находился.

Когда эти мягкие руки коснулись его, все тело Цзян Бэйю напряглось.

[Динь! Значение враждебности Цзян Бэйю: 98/100]

Мужчина не знал, что сейчас чувствует. Он посмотрел на молодого господина, который в значительной степени проявлял инициативу, чтобы сблизиться с ним.

Уголки глаз Ши Цина все еще были слегка красными. Он явно сдерживал слезы во время массажа. Из-за этого его красивое лицо казалось немного жалким.

Несмотря на то, что его руки касались Цзян Бэйю в неприличных местах, было трудно сердиться на него из-за жалкого выражения на этом светлом и нежном лице.