Часть 10 (2/2)

— Нет, я ненавижу выходить из дому, а ещё больше - находиться в толпе людей,

— не сдавался Ловино и сел со скрещёнными руками в кресло, давая ему понять, что никто не свете не сможет вытащить его на улицу. Тортуга разлёгся на его коленях, поддерживая его.

— Но это ненадолго, ты погуляешь совсем немного. Ну пожалуйста, Эмма скучает по тебе, Гильермо тоже, а... Винцент не знаю, но и он будет там. Пожалуйста, Ловино! — но итальянец продолжал качать головой, гладя кота по спине.

— Тогда передай Эмме и остальным привет от меня. Я никуда не пойду, — повторил Ловино, не поддаваясь отчаянным попыткам Антонио его уговорить.

Тут испанец подошёл к Ловино, сел перед ним на пол и положил свой подбородок ему на колени, на свободное место, оставленное Тортугой.

— Почему ты не хочешь со мной идти, Ловино? Мои кузены тебе всё-таки не нравятся? — поинтересовался он грустным тоном.

《Он так ненавидит выходить, что даже со мной не хочет? Не понимаю тебя, Ловино... Почему ты так избегаешь людей? Я очень хочу тебя понять, но ты мне не даёшь. Чем ближе мы становимся, тем больше, мне кажется, ты меня отталкиваешь от себя...》

— Дело не в этом! — вскрикнул вдруг Ловино, немного пугая Антонио, который поднял взгляд.

— Просто... мне действительно очень неприятно находиться там, где другие люди, — объяснил итальянец, пряча факт, что он не только не любил, а ужасно боялся оказываться в местах, где находилось больше двух людей. От одного лишь представления об этом шуме ему казалось, что его голова вот-вот взорвётся.

— Но ты будешь со мной, зачем тебе другие люди? Тебе просто надо мне доверять, — сказал Антонио, встал и взял его за руки.

Ловино снова направил свои пронзительные глаза цвета шоколада на изумрудные испанца, который почувствовал себя почти раздавленным этим взглядом.

Доверять? Что это такое? Как доверять другому человеку? Итальянец этого не знал и не понимал... в его жизни для такого никогда прежде не находилось места.

《Я буду присматривать за Ловино.》

Слушая эти слова, итальянец ощутил, как испанец слегка сжал его руки, и наконец сдался.

Пока Антонио ждал его на улице возле двери, Ловино собирался. Он надел куртку и, прежде чем выйти, подошел к кресту на стене и быстро перекрестился. Потом глубоко вдохнул, наполнил лёгкие воздухом, будто это его хоть немного успокоит.

— Я, честное слово, не хочу, — процедил он сквозь зубы и вышел к Антонио, который улыбнулся, когда увидел его. Вдвоём они пошли к дому испанца, где их ждала машина и двое людей.

Винцент стоял, прислонившись к двери водителя и спокойно курил, а Гильермо с лёгким нетерпением стучал пальцами по крыше машины.

— А они что здесь делают? — спросил Ловино. Антонио закатил глаза и усмехнулся.

— Ну, скажем так: я был стопроцентно уверен, что смогу уговорить тебя, — признался он. Ловино моментально повернулся, чтобы вернуться домой.

— Пока, — сказал он, но, прежде чем успел сделать шаг, Антонио обхватил его за талию.

— Нет! Ты же уже согласился, что пойдёшь со мной! — ныл испанец, практически таща его к машине. Винцент и Гильермо тем временем развлекались зрелищем. Ну ладно, по крайней мере, кубинец это делал, открыто смеясь над ними.

И всё-таки Ловино в конце концов оказался в машине, которая уже отправлялась. Слегка нахмурившись, он время от времени фыркал, пока Антонио смотрел на него щенячьим взглядом, чтобы хоть немного разжалобить.

— Кстати, куда, черт побери, мы вообще едем? — спросил мрачно Ловино, замечая, что деревня уже позади.

— К Эмме, — ответил Гильермо, сидевший впереди рядом с водителем и весело улыбаясь. — Увидишь, как наша кузина покажет весь свой талант. Только смотри, не влюбляйся в неё, а то поломаешь нашему Toño сердце, — добавил он. Антонио сердито посмотрел на него.

Ловино замолк и стал глубоко дышать, наблюдая из окна, как менялся пейзаж и оставалась позади его комфортная зона. Он почувствовал нервозность, которая становилась всё хуже и хуже.

— Всё в порядке? — узнавал Антонио, который заметил, как итальянец цеплялся в сидение, тяжело дышал и постоянно опускал окно, слегка высовывая голову, будто ему не хватало воздуха.

Ловино обернулся к нему и кивнул, этим ещё больше ставя напоказ свои нервы.

— А куда мы точно едем? — спросил он, пока свежий ветер с окна немного охлаждал его горячее от беспокойства лицо.

— В город. Там мы встретимся с Эммой, — ответил Антонио. Ловино выпучил глаза, крепко вцепился ногтями в сидение и немного согнулся, надеясь, что его не вырвет.

— Ловино, ты себя плохо чувствуешь? — спросил взволнованный испанец и погладил итальянца по спине. Тот моментально убрал с себя его руку, будто не хотел, чтобы его трогали.

— Да, честно говоря, мне не сильно хорошо. Может, вернёмся? — попросил он, глядя теперь на Гильермо и глаза Винцента, отражавшиеся в зеркале заднего вида.

— Да что ты? Мы преодолели уже больше половины дороги, скоро приедем. Не бойся, когда доедем, тебе станет лучше, вот увидишь, — сказал Гильермо и потянулся к нему, чтобы похлопать его по плечу. Ловино и от него отвернулся.

《Надеюсь, он выдержит. Ловино на самом деле выглядит плохо. Надо его чем-нибудь отвлечь, когда мы приедем.》

Услышав эти мысли Антонио, Ловино захотелось возразить, но он просто не мог ему объяснить, что не сможет отвлечься, если поблизости будут другие люди. Поэтому он мысленно молился за то, чтобы они только ехали к Эмме в гости и находились впятером, как тогда у Антонио, иначе он даже сам не знал, что может произойти.

Видимо, они уже приближались к цели, которая оказалась не красивым, спокойным районом, а подобием большого парка. Винцент принялся искать свободное место для парковки, а Ловино, видя, что везде стояли куча машин, чуть не сошёл с ума от страха.

Наконец они остановились и вышли, или, по крайней мере, последнее сделали Винцент и Гильермо, который потянулся после долгого сидения в машине. Антонио тоже собирался вылезти, но заметил, что Ловино не сдвинулся с места.

— Эй, Toño, присмотри тут за своим любимым, а мы с Вином пойдем найдем Эмму. Наверняка она уже с ума сходит от нервов, — объявил Гильермо. Оба парня ушли, а Антонио ждал, пока Ловино наберётся смелости, чтобы выйти.

Тому снова казалось, что он делал из себя посмешище. Опять вел себя как запуганный ребёнок. Антонио всё сильнее за него волновался, итальянец это ясно слышал в его мыслях.

Нет... опять он создавал всем проблемы, опять его имя стало синонимом неприятностей и забот; он себя ощущал как в детстве, когда мама приходила, чтобы вытащить его из убежища и повести домой. Но он уже был взрослым, черт побери... не мог он продолжать заставлять других проходить через всё это.

Зажмурив глаза, парень наконец вышел из машины, но,как только он оказался на улице, шёпот многих голосов ударил ему прямо в уши. Он попятился назад, видя снова это выражение на лице Антонио, которое ему так не нравилось, в сопровождении мыслей, говоривших о том, как тот беспокоился о нём.

— Пошли, — сказал испанец и протянул ему руку, но Ловино отказался её брать, сморщил лоб сильнее, чем обычно и пошёл за ним.

Чем ближе они подходили к остальным трём, которые их уже ждали, тем больше маленьких групп людей обнаруживал итальянец. Они болтали... думали, чувствовали и мучили его своими внутренними голосами.

— Куда мы попали? Где Эмма? — спросил Ловино, притворяясь, будто убирал прядь волос с глаз, а на самом деле закрывал себе правое ухо. Ему стало по-настоящему плохо и уже медленно, но верно давала о себе знать эта знакомая головная боль, которая скоро превратится в мигрень.

— Знаешь, Эмма занимается музыкой. Она певица и сегодня будет участвовать в маленьком концерте. Она мне с радостью рассказала, что будет много других артистов и ожидают большую публику, — объяснил Антонио, когда они уже дошли.

Ловино моментально побледнел и в то же время, внезапно на него напал невыносимый шум. У него гудело в голове, будто ему сверлили череп до самого мозга. Было ужасно больно.

Сколько там находилось людей! Ловино чувствовал себя так, словно миллион голосов одновременно орали ему прямо в барабанные перепонки.

Испанец хотел уже войти в толпу, но вдруг ощутил, как другой парень схватил его за руку, останавливая его.

— Пошли отсюда! — закричал Ловино со страхом в голосе. Его лицо было наполнено страданием, а его тело слегка сгибалось, создавая впечатление, будто он пытался защититься от чего-то.

— Но мы только что пришли, — возразил Антонио, но Ловино потянул его за руку, прижимая свою вторую к уху.

— Пошли, пошли! — вопил итальянец так громко, словно сможет этим заглушить все остальные голоса, которые разрывали ему виски и усиляли боль в ушах и голове. Радостные сердца всех этих людей, их бесчисленные мысли, полные эйфории, которые уже невозможно было различить, собрать или понять, стали бесконечной бомбардировкой шумом. Парень себя чувствовал так, будто его чуть ли не подвергали пыткам.

— Подожди... мы же ещё Эмму не встретили и... — договорить испанец не успел, поскольку Ловино грубо отпустил его руку и убежал, так быстро, как позволяли ему ноги.

Конечно, Антонио сразу рванул за ним, крича его имя. Но Ловино, ни разу не оглядываясь, бежал с руками на ушах.

Он убегал от невидимого врага, который преследовал одного его, с такой скоростью, будто вот-вот его догонит, оторвёт ему голову и проглотит все его чувства. Поэтому он бежал и бежал, несмотря на страх и боль. Хватит! Почему только ему надо было так мучиться? Почему он не мог сбежать?

В конце концов, он не заметил, куда попал, лишь то, что находился теперь на какой-то пустой, безлюдной парковке.

У Ловино горели лёгкие, и он начал страдать от мышечных спазм. Наконец останавливаясь, он упал на колени, до сих пор прижимая руки к ушам и тяжело дыша, вернее говоря, пыхтя, и время от времени всхлипывая.

Он даже не знал, что у него болело больше — грудь, лёгкие, ноги или голова. Боль была такая, что его затошнило и вдобавок к одышке и плачу едва не вырвало.

— Ловино! — кричал Антонио, добежав к нему, и, тоже тяжело дыша, наклонился, чтобы узнать, что случилось. А Ловино тем временем повторял себе снова и снова, что надо успокоиться.

— Успокойся, успокойся, успокойся, — выдавал он еле-еле и неконтролируемо, закрыл глаза и крепко сжал челюсти, откидывая голову назад и так крепко цепляясь в уши, будто сейчас их расцарапает.

— Ловино, скажи мне, что с тобой, — умолял Антонио, пытаясь положить ему руки на плечи и обнять его, но Ловино его мгновенно оттолкнул от себя.

— Я хочу вон отсюда, не могу я больше! — орал он отчаянно. Несколько слёз текли по его лицу.

— Подожди, думаю, тебе надо к врачу или в больницу. Ты выглядишь ужасно, — постарался убедить его испанец, который пришёл в себя после толчка.

— Хочу домой!

《Что мне делать? Не знаю, что с ним происходит! Не имею понятия.》

— Замолчи, замолчи... хватит думать, — пробормотал Ловино, когда услышал его мысли. Не зная, что делать, растерянный Антонио вытащил свой телефон и вызвал такси, ведь понял, что итальянец ни в коем случае не вернётся к концерту.

Пока они ждали машину, Ловино не двигался с места и продолжал бормотать себе что-то под нос, не позволяя Антонио приблизиться к себе.

《Он ведёт себя точно так же, как в тот день, когда мы впервые увиделись. Ловино, ну скажи мне хоть, что с тобой, как я могу тебе помочь.》

Но итальянец всё ещё сидел на коленях, крепко прижимая руки к ушам.

— Дай сюда телефон, — потребовал он вдруг и протянул руку. Испанец не хотел, чтобы ему стало ещё хуже, и послушался.

Дрожащими руками Ловино набрал единственный номер, который знал наизусть. Тут пришло такси, и оба парня сели в машину. Пока Антонио давал водителю адрес, Ловино поднял ноги на сидение и чуть ли не прижал себе телефон к лицу.

— Феличиано, это я... Опять случилось. Можешь подъехать ко мне? Я тоже в дороге... Но не клади трубку, мне нужен твой голос.

Всю дорогу Ловино почти молча слушал и время от времени кивал. Антонио, сидевший рядом, внимательно наблюдал за ним, видя, как другой парень чуть ли не сворачивался калачиком на сидении, и как беспрерывно двигал руками между лбом и ушами. Разговор был по-итальянски и испанец пытался хоть немного понять, но ему не удалось, он не соображал, о чём братья говорили.

Несмотря на то, что они сидели рядом в одной машине, Антонио чувствовал себя так далеко от итальянца, как никогда. В такое тяжелое время тот оттолкнул его от себя... даже не удостоил его взглядом.

Когда они наконец доехали до дома Ловино, тот, игнорируя испанца, сразу рванул к двери, где его уже ждал Феличиано, который, казалось, моментально выбежал из дому, когда получил звонок близнеца.

Антонио заплатил водителю и поспешил за братьями, которые зашли в дом. Он увидел, как они, держась за руки, направились в спальню, и хотел пойти вслед, но Ловино захлопнул дверь перед его носом. Теперь испанец с лёгким изумлением стоял возле неё, пытаясь сообразить, что только что произошло.

Затем руками и лбом прислонился к закрытой двери, воспринимая тихие голоса братьев изнутри, и задал себе вопрос: кем он вообще был для Ловино, если тот не давал ему помогать даже в таких ситуациях? Какое место занимал он в жизни итальянца... и тем более, в его сердце?