Глава 12 (2/2)
Они тоже стояли там. Мертвые. И тоже ждали его.
Уже скоро.
- Все будет хорошо. Забыла? У меня же есть Палочка.
Она опасливо покосилась на длинную узловатую палочку, лежащую у его ног. Смиренную, но смертельно опасную, как завороженная заклинателем змея.
- Но Геллерт!.. В прошлый раз ты…
- Все будет хорошо, - повторил он, ласково развернув к себе ее бледное лицо, с недавних пор рассеченное надвое как и весь остальной мир. На него взглянул блестящий от слез зеленый глаз и пустая, пересеченная нитями бурой гнили глазница.
Ты будешь рядом до самого конца.
Обхватив ладонями ее влажную гладкую щеку и липкую скулу облезшего черепа, Геллерт оставил на наполовину сгнивших губах протяжный, пронзительный поцелуй.
- Все будет хорошо.
Но не у нас.
***</p>
Eisbrecher - Freiflug</p>
По крайней мере, Дамблдор позволил ему выбрать место.
Посверкивая в полуденном солнце, над затянутой густым туманом пропастью по-лебяжьи величаво плыли заснеженные вершины Альп. У подножия снег уже растаял, и освобожденные от его гнета леса оживали, оборачиваясь легкой шалью нежных зеленых почек. Высоко в ослепительно-голубом небе, косыми росчерками сновали, звонко перекрикиваясь, птицы.
Геллерт не знал места красивее.
Жаль, что сейчас только ранняя весна.
Окидывая все, до чего мог дотянуться ненасытным взором, Геллерт глубоко затянулся. Горячий дым приятно грел легкие, контрастируя со свежестью горного воздуха, и каждый вздох, каждое дуновение ветра, заплутавшего в его волосах, казались особенными.
Даже видения отступили.
Будто ему было позволено насладиться.
Теплый нос Шаттен настойчиво ткнулся в шею, и, швырнув окурок в пропасть, Геллерт со вздохом прижался лбом к ее угловатой морде.
- Du warst ein wahrer Freund, - любовно скользя ладонями по ее бархатистой складчатой коже, шепнул он. - Der beste Freund.*
* - Ты была верным другом. Лучшим другом (нем.)
Она фыркнула - единственный звук помимо свиста в крыльях, который способны издавать фестралы - и в этом было больше ободрения, чем в любом из пожеланий удачи, что он успел получить с утра. Не говоря уже о звенящем как хрустальный бокал молчании Винды.
Они с Шаттен прилетели сюда до рассвета, еще раньше разбивших палатки неподалеку репортеров и прочих любопытствующих, раньше даже авроров, поставивших магические щиты и заграждения и напряженно дежурящих по обе стороны моста. Для тех, кто еще не видел Смерть, наверное, было странно видеть, как он обнимает воздух.
Задрав голову, Геллерт посмотрел в выпуклые, лишенные зрачков глаза Шаттен. Прочитать выражение в их светящейся фосфорной белизне было невозможно, но она все равно, казалось, знала и понимала его лучше, чем кто-либо. И несмотря на это по-прежнему оставалась рядом. Как несправедливо, что этих умных, преданных существ сторонятся, считая предвестниками смерти.
Из нас двоих я куда больше подхожу на эту роль.
По оживлению, прокатившемуся по обе стороны моста, он, не глядя на часы, узнал точное время. Близился полдень, а, значит, Дамблдор не заставит себя долго ждать.
- Danke, dass du bei mir warst, - еще раз проведя по костистой шее Шаттен, мягко улыбнулся он, на мгновение с наслаждением зарывшись пальцами в ее длинную, почти до самой земли белую гриву. Глупо, но только сейчас он начинал по-настоящему ценить такие маленькие моменты счастья, как ощущение упругих сильных мышц под лошадиной шкурой, сигарета или блики солнца на снегу. Мотнув головой, Шаттен ласково ткнулась носом ему в ладонь. Чувствуя, что еще немного, и не выдержит, Геллерт решительно оттолкнул ее прочь. - Und jetzt - fliege! Fliege, Schatten!**
** - Спасибо, что была со мной. А теперь - улетай! Улетай, Шаттен! (нем.)
Она была умницей. Так что не стала затягивать прощание и, расправив кожистые крылья, мощным толчком взмыла в воздух, вынудив его схватиться за невысокий, до пояса парапет. Он проводил ее долгим завистливым взглядом.
Сколько раз его охватывало желание точно так же оторваться от земли, трансфигурировав свое тело антигравитационным заклинанием, взлететь, поднимаясь все выше, выше и выше - так высоко, чтобы не осталось возможности вернуться. Чтобы всю грязь, кровь, плоть и пот сдуло холодным ветром, смыло ледяной росой дождевых облаков, и от него не остался лишь кристально-чистый дух - чистый как сама мысль, легкий и свободный.
Проклятье Поттера, когда-то оторвавшее его от тела, уже таковым не казалось. Не в сравнении с нынешним.
ЭТО ты предрекала мне?
За спиной раздались шаги - деликатный стук каблуков и почти неслышная, крадущаяся поступь - Розье и Багров. Кто ж еще. Рядом с ними можно было бы ожидать и Батори, но тот угодил в лапы к аврорам во время облавы на Ковент-Гарден. Остальные из приближенного круга после случившегося в Осло заметно поумерили свой пыл и в последние дни предпочитали держаться на почтительном расстоянии - достаточном также и для того, чтобы в нужный момент оказаться не при делах или вовсе сбежать. Пока что их останавливал печальный пример Лизы Вуд, и никто не осмелился спросить или даже предположить, до каких границ действует Непреложный обет. По замыслу Геллерта тот не подразумевал наказания за бездействие. Только за однозначное, как в случае Лизы, предательство.
Ведь я не чудовище. Я просто хотел исправить хоть что-то. Я…
- Дамблдор скоро будет здесь, - в густом голосе Багрова слышалось возбужденное дребезжание. Хоть даже он осудил произошедшее в Осло, Дамблдор по его мнению уже давно зря расходовал воздух и буквально напрашивался на расправу. К тому же Глыбе не терпелось увидеть в действии Старшую палочку. С того самого вечера, как Геллерт появился на пороге Нурменгарда он не сводил с нее алчущего, благоговейного взгляда.
Геллерт готов был расхохотаться ему в лицо. Сжимая в руке бугристую рукоять непривычно длинной палочки, он не чувствовал ни могущества, ни триумфа.
Абсолютно ничего.
Тем временем, превратившись в точку, крылатый силуэт Шаттен затерялся на небесном холсте.
Ничего не осталось. Я все потерял, как ты и обещала, мама.
Ты хотя бы ждешь меня… там?..
- Геллерт! - тихо окликнула Винда, и, нехотя развернувшись, он напоролся на ее умоляющий взгляд. На мгновение его обуяла ярость.
Ну чего ты от меня хочешь? Трансгрессировать отсюда невозможно, Шаттен улетела. Что мне, прыгнуть с моста?!
Вот бы все удивились.
Вдалеке за ее спиной вдруг сверкнула вспышка, и из пламени под оживленные возгласы толпы вылетел, описав широкую дугу, феникс. За ним показалась высокая рыжеволосая фигура, и уже несколько часов как пресытившиеся одиноким силуэтом Геллерта репортеры тут же ринулись к ней нестройным потоком. Бросив им несколько коротких фраз, Альбус решительно устремился на середину моста.
Его темно-синяя мантия развевалась позади как парус, рыжие волосы горели факелом. Он выглядел вполне здоровым, разве что слегка похудевшим, и, никак не предупредив Багрова и Розье, Геллерт сорвался с места ему навстречу.
Будто одного было мало, он видел и другого Альбуса Дамблдора.
Высокого худого старца в пурпурной с золотом мантии. Его длинные серебристые волосы сияли словно звезды, теряющаяся у подола борода напоминала летящую с обрыва горную реку, а яркие синие глаза проницательно посверкивали за очками-половинками. Он был очень стар, бесчисленные годы проложили глубокие морщины на его лице, но жизнь била в нем ничуть не ослабевшим ключом, и в твердой, уверенной поступи ощущались невероятная мощь и сила.
У Геллерта перехватило дыхание.
По крайней мере, это будет он...
Оттого он не сразу заметил спутников Дамблдора, по правую руку от которого шел старый знакомый, Оболенский, а по левую - Аберфорт, легко узнаваемый несмотря на то, что они ни разу не виделись с того самого лета двенадцатилетней давности. Такой же высокий и рыжий как брат, но совершенно дикий будто проломившийся сквозь лесную чащу кабан. И такой же свирепый. На плече у него, свернув хвост кольцом, восседала необычная зеленоглазая куница. Их взгляды пересеклись, и правый глаз Геллерта свело такой сильной резью, что по щеке потоком хлынули слезы, которые пришлось спешно высушить первомагией.
А, мадам Фламель. Пришли удостовериться, что все сработало как надо?
Перед чертой, проведенной аврорами ровно на середине моста, обе стороны остановились. Поведя палочкой, Оболенский, медленно, чтобы успели заснять застрекотавшие камеры, стер ее, и следующие несколько мгновений происходила крайне странная, будто вырванная из весьма посредственной пьесы сцена. Бледная и оттого еще более острая в своей красоте Винда сверлила убийственным взглядом Дамблдора, Аберфорт прожигал встречным огнем Гриндевальда, Оболенский враждебно переглядывался с Багровым.
Остановившиеся точно друг напротив друга Альбус и Геллерт не видели больше никого.
- Надеюсь, Вы ознакомились с правилами дуэли? - наконец, кашлянув, осведомился Оболенский. Геллерт, до глубины души потрясенный ледяной, твердой как тысячелетний айсберг решимостью в глазах Дамблдора, кивнул с запозданием. Обычно лучистые, ясные даже в гневе сейчас они казались застывшими, кристаллизовавшимися и совершенно, бесповоротно чужими. Ни отсвета былого, ни хотя бы толики обычного Дамблдоровского сомнения.
Пронизывающий холод пробрал Геллерта до самых костей.
Я уже мертв для него.
- Дуэлянтам позволено одно желание, если оно не препятствует поединку, - сухим аврорским тоном продолжал Оболенский, явно не предполагая, что кому-то вздумается воспользоваться оглашенным правом, но Геллерт просто не мог оставить все так.
Только не так!
- Как насчет небольшой дружеской беседы перед смертоубийством? - нарочито насмешливо предложил он, краем глаза заметив, как передернуло Аберфорта. Но, не успел тот выпалить что-либо, а Оболенский - неуверенно покоситься на Дамблдора, как Альбус развернулся и молча направился в сторону. С усмешкой кивнув его спутникам, Геллерт последовал за ним.
От волнения горло снова сдавило тошнотой.
Они остановились у парапета, всего лишь в паре метров от остальных, но те будто резко перестали существовать. Как и весь остальной мир.
Махнув кистью, Геллерт приманил из кармана сигарету и закурил, глядя на горные вершины и не видя их. Даже сквозь табачный дым его ноздри уловили теплый солнечный запах, никак не вяжущийся с веющим от Альбуса холодом, и, натянуто улыбнувшись, Геллерт первым нарушил тягостное молчание:
- Я же говорил, что покажу тебе Himmelbrücke.
- Да, здесь очень красиво, - согласился тот, созерцая пейзаж. Лучи полуденного солнца красиво поигрывали в его волнистых рыжих волосах и бороде, и Геллерту вдруг невыносимо захотелось провести по ней рукой. Вместо этого он хмыкнул:
- Не думал, что ты решишься на дуэль, зная, что Палочка у меня.
- Не думал, что ты посмеешь запугивать Конфедерацию армией инферналов, - резко переведя на него строгий взгляд, парировал Альбус. - Решил, что твое проклятье меня убило? - он предупредительно качнул головой. - Можешь не стараться себя оправдывать, я здесь не ради твоих оправданий.
Ты здесь, чтобы убить меня, знаю.
- Насчет этого…, - насилу сглотнув, Геллерт со второго раза выудил из кармана маленький стеклянный футляр и протянул его Дамблдору на раскрытой ладони. - Оно твое по праву. Я… мне жаль, что ты пострадал.
Альбус молча смерил кольцо Кадма Певерелла выразительно-скептическим взглядом.
- На нем больше ничего нет, серьезно, - с жаром уверил его Геллерт, вдруг ощутив себя ужасно глупо. В его мыслях это казалось красивым прощальным подарком! Эдаким признанием своей ошибки. Со стороны же Дамблдора это, наверное, выглядело как нелепая издевка.
Отчего-то этот, последний отказ в доверии ударил по Геллерту больнее всего.
Неясно, что случилось бы с ним в следующий момент, если бы феникс, бдительно кружащий высоко над их головами, не спикировал вниз и не схватил футляр золотыми когтями. Альбус, проводивший его перепорхнувшую на свободное плечо Аберфорта фигуру, конечно, не заметил, как горячие хвостовые перья мягко скользнули по запястью Геллерта.
Скрывая дрожь, тот поскорее затянулся.
- Это все, что ты хотел мне сказать? - спустя минуту осведомился Дамблдор, вперив в него непроницаемый взгляд. - Осмелюсь предположить, что просить тебя сдаться бессмысленно?
Сдаться? Чтобы меня прилюдно казнили по решению суда, который ты же и возглавишь?
Ну уж нет.
- А может наоборот? - весело улыбнулся Геллерт, погибая внутри. - Тебя по-прежнему ждет отличная комната в Нурменгарде.
Поджав губы, Альбус развернулся, чтобы уйти. И тут Геллерта захлестнуло отчаянием:
- Альбус!!!
Тот полуобернулся, подняв рыжую бровь. Непривычно бесстрастный. Бесконечно далекий.
- Пусть победит сильнейший.
Дамблдор не удостоил его даже кивком.
В это время секунданты, Винда и Аберфорт, стоя друг напротив друга, давали традиционную клятву, что не станут мстить по окончанию дуэли, каким бы ни был ее исход.
Геллерт их не слушал. Только смотрел в спину удаляющегося Дамблдора, чувствуя, как в нем, нарастая, сходятся две необъятные силы - инстинкт и...
Никто не успел ничего сделать.
Прервавшись на середине клятвы, Винда вдруг рассекла палочкой воздух, целясь в Альбуса…
Раздался оглушительный хруст.
Пошатнувшись как молодое дерево под ударом топора, Винда медленно опустила потрясенный взгляд на свою грудь и, коротко застонав, рухнула к ногам ошарашенного, покрытого мелкими брызгами крови Аберфорта. И в тот же миг, не успев отыскать глазами Геллерта, мертвенно застыла.
Волоча обрывок цепочки, с ее груди сполз большой золотой паук. Повернулся влево, вправо, а затем, ведомый магией, уверенно двинулся вперед. Сдавленно выругавшись по-русски, Багров отпрянул с его пути.
Тихо звеня, тонкие лапки оставляли за собой след из ярко-алых бусин.
…мельтешат…
Торжественно прошествовав мимо Багрова, Оболенского и обоих Дамблдоров, золотой паук, в конце концов, замер у ног Геллерта и как пес протянул хозяину добычу, которую тащил в высоко поднятых передних лапках.
Судорожно сжимающееся, розово-красное сердце.
Jack White - Love Is Blindness</p>