Часть 4. Другой выбор. Глава 1 (1/2)

«Если не поторопишься, не достанется сладкое.

g»

Усмехнувшись и скомкав записку, Альбус заложил толстенный талмуд, который читал до этого, фигурной закладкой с удобной кисточкой красно-золотых нитей - подарком одного из благодарных студентов - и взглянул на часы. Те показывали без четверти шесть. Значит, ему и правда пора.

Покинув свой кабинет, он пересек пустой, погруженный в тишину (редкое явление) класс Трансфигурации, привычным жестом проведя ладонью по гладкой поверхности учительского стола, и из стоящей на нем клетки на него сонно глянула парочка откормленных, спящих в обнимку крыс - задание для пятого курса на грядущую неделю - а в коридоре его угораздило наткнуться на Пивза.

- АГА-А-А! Думбледор! - торжествующе загоготал полтергейст, с треском отдирая от стены канделябр и перекувыркиваясь в воздухе. - Куда намылился на ночь глядя?

Альбус давно уже понял, что Пивзу бессмысленно угрожать или пытаться подыграть ему. Злопамятный и хитрый, любую ложь тот угадывал сразу и мстил за нее в своей неповторимой манере. А потому единственным способом хотя бы на время отделаться от вредного полтергейста было договориться с ним.

- Сейчас только шесть вечера, Пивз. Верни, пожалуйста, канделябр на место, и я не скажу директору Диппету, что ты опять взялся за старое.

Не так давно Пивз пристрастился заливать свечной воск в замочные скважины и чернильницы, кудахтая от счастья, когда по его вине задерживался урок. Учителя вели с ним непрерывную войну, зачаровывая двери и канцелярские принадлежности, но вредный полтергейст каждый раз находил новый способ учинить беспорядок, невзирая на угрозы. Побаивался он только бескомпромиссного и сурового Армандо Диппета, особенно с тех пор, как тот сменил терпимого к проказам Фронсака на посту директора три года назад. Вырвавшийся на свободу Фронсак каждое Рождество присылал Альбусу открытку с Мальты.

- Ябеда! - противно заныл Пивз, кружа над его головой и потрясая канделябром, с которого как дождь капал горячий воск. - Мерзкий ябеда-Думбледор!

- Так я пошел? - укрывшись за невидимым щитом, тут же усеянным белыми пятнами воска, вежливо осведомился Альбус, шагнув в сторону директорской башни.

Издав неприличный звук, Пивз швырнул канделябр в стену и исчез в облаке едкой вони. Вздохнув, Альбус повел рукой, собирая брызги воска и обломки свечей обратно воедино и вешая канделябр на место.

- Что за шум?! - грозно напустился на него завхоз Нортроп, выскочив как всегда будто из ниоткуда. Несмотря на то, что Альбус давно уже вступил в преподавательскую касту, тот все никак не мог смириться, что больше не может стращать его как провинившегося студента.

- Пивз просто рассказывал мне анекдот.

- Ну-ну! - хмыкнул Нортроп, подозрительно оглядывая коридор на предмет неправомерностей и нарушений. - А почему тогда сбежал?

- Побоялся, что Вам шутка не понравится, - вежливо кивнул Альбус, проходя мимо него к лестнице на первый этаж. - Она была неприличная.

И, весело насвистывая, вприпрыжку сбежал по пустой лестнице - заканчивались последние деньки лета, и замок вот-вот должен был наполниться топотом сотен детских ног - на первый этаж. Странно было осознавать, но подобный распорядок жизни, разграниченный семестрами и каникулами, приходился ему по вкусу теперь даже больше, чем в годы собственной учебы. Да и, пожалуй, только сейчас, шесть лет спустя Альбус мог с уверенностью сказать, что узнал и полюбил Хогвартс по-настоящему. Он будто только теперь начал осознавать истинную ценность этого места и важность того, что происходит в его стенах. Каждое слово Альбуса, каждое действие здесь имело значение и влияло на что-то. Дети слушали его - охотнее, чем других преподавателей - и ему было, чему их научить. Не только премудростям трансфигурации. Наблюдая за тем, как они растут, набираясь сил и знаний, как формируются их характеры и мировоззрение, Альбус все четче видел свой собственный путь. И когда трехлетний контракт со школой истек, без раздумий продлил его на неопределенный срок. В Хогвартсе он был нужен больше чем где-либо и когда-либо. Здесь было его место.

- Привет, Альбус! - в вестибюле его окликнул профессор Кловерфлок, окруженный выводком чемоданов. Он всегда возвращался из отпуска раньше остальных преподавателей, чтобы подготовить оранжереи к новому учебному году.

- С возвращением, - помахал в ответ Альбус. - А ты загорел. Как поживают джунгли Амазонки?

- Замечательно, - тот продемонстрировал зажатый подмышкой горшок с чем-то, плотно обмотанным тканью, для верности скрепленной магическими путами. - Ни за что не угадаешь, что здесь. Дьявольские силки! Побег совсем молодой, но я уверен, что смогу его выходить.

Альбус был приятно удивлен.

- О, неужели директор, наконец, согласился подать прошение в Отдел регулирования магических популяций?

- Нет, я…, - слегка смутился Кловерфлок, крепче прижимая горшок к груди, - использовал старое разрешение Фронсака, чтобы перевезти его через границу.

Альбус и сам частенько без дозволения Диппета вносил корректировки в строго фиксированный школьный курс по Трансфигурации, так что не мог, да и не хотел осуждать коллегу.

- Что ж, не везти же его обратно? - лукаво подмигнул он. - Но ты прости, я спешу. Увидимся на приветственном ужине, Сеймур.

- Пока!

Продолжив насвистывать, Альбус покинул замок через восточный выход, спустился по зеленой лужайке к хижине лесничего и, обогнув ее, вышел на узкую, петляющую между стволов тропинку. В отличие от основной дороги в Хогсмид, живописно огибающей Черное озеро, эта тропа представляла собой срез прямиком через Запретный лес и частенько использовалась преподавателями тайком от студентов. Так что двадцатиминутную бодрую прогулку по лесу спустя он толкнул тяжелые, недовольно скрипнувшие, словно сопротивляющиеся двери Кабаньей головы. Бар в этот час только начинал заполняться посетителями, правда, уже не так активно, как во времена приветливой миссис Локк. Другими словами, помимо Альбуса, пары местных завсегдатаев и Дорис, чесавшей рогатую голову об ободранный угол, в баре больше никого не было.

- А, это ты, - разочарованно вздохнул Аберфорт, выглядывая из-за тощего бока Ингрид, свернувшейся клубком на барной стойке. Не то чтобы его очень уж волновала прибыль - Альбус подозревал, что бар на вырученные с продажи семейного дома деньги брат купил лишь с той целью, чтобы жить неподалеку от Хогвартса без необходимости часто контактировать с детьми - но все же какое-то количество посетителей было необходимо, чтобы заведение оставалось на плаву. Да только об уюте, радушии и чистой посуде - всего того, что обычно ценится посетителями - Аберфорт как будто бы и не слыхивал.

- И тебе привет, - усмехнулся Альбус, кивая в сторону запыленного камина. Увенчанные кисточками уши Ингрид при его приближении встали торчком. - Я воспользуюсь?

- Валяй, - махнул рукой Берт, прежде чем вновь подпереть ею заросшую неаккуратными клоками рыжей щетины щеку.

- И еще, пожалуй, дай мне бутылку хорошего вина, - спохватился Альбус, потрепав подошедшую с тихим звоном колокольчика Дорис по шелковистой шерстке. Чем уж ее кормил наплевавший на кривотолки в газетах Аберфорт - а Альбус подозревал, что не обошлось без запрещенного магического вмешательства - но шерсть у Дорис была невероятно мягкая, густая и словно светилась белизной. Берт явно уделял ее состоянию куда больше внимания, нежели чистоте столов, пятно от кружки на одном из которых скоро отмечало свою годовщину.

Синие глаза Аберфорта подозрительно зыркнули на него из-под рыжих бровей.

- Вина? Обойдетесь! - сурово глянув на обернувшихся на разговор за стойкой посетителей, отрезал он возмущенным шепотом. - Ты что, все еще видишься с… ним?

- Берт, мы ведь уже договорились, что с кем я провожу свободное время - это мое личное дело, - терпеливо напомнил Альбус, бросив взгляд на часы. Кажется, так он действительно опоздает.

- Да, но не с этим же!

Как будто ты бы одобрил хоть какого-нибудь мужчину, Берт.

- Ладно, обойдусь без вина, - не в настроении снова спорить на эту тему, пожал плечами Альбус, махнув в сторону камина, зажигая его. Бодро взвившееся пламя полыхнуло ярким отблеском в желтых глазах величественно потянувшейся, по-хозяйски мазнув Аберфорта хвостом по лицу, Ингрид. Выдернув из вездесущего рта Дорис пожеванный кончик длинного рукава, Альбус зачерпнул горсть летучего пороха из ржавой кофейной банки и шагнул в камин. И прежде чем назвать адрес добавил. - Вернусь послезавтра.

Недовольный Берт наверняка съехидничал, что ему абсолютно все равно, но Альбус этого уже не узнал - его утянуло в каминную сеть. Не самый любимый вид транспорта, но эпоха, когда Министерство щедро снабжало его порталами, прошла, а собственное его изобретение нуждалось в доработке.

Вышагнув из камина, Альбус отряхнул одежду от пепла, постаравшись, чтобы тот не попал на пестрящий павлинами ковер, и оглядел со вкусом обставленную гостиную. Его взгляд прошелся по высокому лепному потолку, изумрудно-зеленым стенам, модной электрической люстре с плафонами в виде полураскрытых бутонов и ансамблю кресел, диванов и столиков - все из темного дерева со светлой обивкой и фигурными, маскирующимися под ветви деревьев ножками - а также зацепил реплику Фавна Барберини, которую ему постоянно хотелось прикрыть чем-нибудь - особенно учитывая, какие со скульптурой были связаны воспоминания - у дальней стены. Не считая развалившегося в винной дреме мраморного фавна, в гостиной никого не было, как и, судя по кромешной тишине, во всей остальной квартире тоже.

И зачем было торопить меня, если сам еще не пришел?

Привычным жестом включив свет, Альбус скинул мантию на спинку одного из кресел и направился в спальню, на ходу развязывая шейный платок, чтобы сменить его и рубашку на свежие и чуть более нарядные. В конце концов, они ведь идут на светское мероприятие. Войдя в спальню, он увидел одежду, разбросанную по всем горизонтальным поверхностям, а также блюдце клубники и два бокала, наполненные пузырящимся шампанским. Явно только что разлитым.

А в следующий миг его крепко обвили чужие руки, и спиной Альбус почувствовал жар обнаженного тела. Горячее дыхание на шее обернулось поцелуем и хриплым:

- Угадай кто?

***</p>- Феде! - отбросив прядь блестящих черных волос с влажного лба удобно разместившегося на нем Федерико, Альбус провел большим пальцем по его щеке, любовно обведя родинку под правым глазом. - Вставай, не то мы окончательно опоздаем на вечер.

По-кошачьи сощурившись, тот приподнял голову, уткнувшись острым подбородком в его грудь и, вытянув руку из вороха длинных рыжих волос, игриво пощекотал его бороду указательным пальцем:

- Ты жуткий лицемер, Дамблдор. Не по твоей ли вине я не могу встать?

Подкараулил меня в чем мать родила ты, а лицемер в итоге я? - подумалось Альбусу, но вместо этого он с наслаждением провел ладонями по спине Федерико, плавно спустившись вдоль поясницы и поднявшись к упругим холмам ягодиц. И не смог отказать себе в удовольствии их шлепнуть. Легонько - они и так натерпелись.

- Еще скажи, что тебе не понравилось, guaperas*, - с усмешкой подначил он.

- Не скажу, - фыркнул тот и уселся на него верхом, медленно проведя пальцами по его груди. - А может, ну его этот благотворительный вечер? Останемся у меня, откроем еще одну бутылочку, ммм? - его ягодицы при этом дразняще потерлись о пах Альбуса, за чем к самодовольству Федерико незамедлительно последовала вполне определенная реакция.

- Не ты ли жаловался, что тебе позарез нужны новые клиенты? - вздернув бровь Альбус, любуясь гладкой, литой как у бронзовой статуи кожей, но вместе с тем и стискивая талию Федерико крепче, чтобы, резко развернувшись, столкнуть его себя на кровать. - А я дал Фергюсонам обещание, что непременно буду. Они настаивали, чтобы я произнес речь как почетный гость.

- Как скажешь, - развалившись на простынях подобно греческому атлету, прилегшему отдохнуть под деревом, Федерико вытащил из портсигара на прикроватной тумбочке тонкую сигарету и закурил, насмешливо поглядывая на Альбуса черными безднами своих глаз. Как бы говоря - ты еще кое-где желанный гость.

Но Альбус уже прекрасно знал все эти его штучки - поддайся он хотя бы на мгновение, и они точно никуда сегодня не пойдут. Несмотря на то, что Федерико в этом году исполнялось сорок четыре, он не соответствовал своему возрасту ни юношески стройным телом, ни ветреным, игривым характером. Так что даже с разницей в тринадцать лет Альбус все равно нередко ощущал себя старшим. И уж точно куда более ответственным. Посему, бросив последний взгляд на соблазнительно разлегшегося безо всякого стеснения Федерико, Альбус скрылся в ванной комнате, строго наказав тому тоже начинать собираться.

В ванной, встретившись со своим отражением в большом овальном зеркале, Альбус невольно охнул. Вся поверхность его бледной в веснушках кожи на груди, плечах и шее была расписана алыми следами поцелуев - по-другому целоваться Федерико якобы не умел (не хотел). Не то чтобы это было проблемой, учитывая, что Альбус носил шейные платки, все еще сопротивляясь моде на галстуки, однако хорошо, что им с Аберфортом больше не приходится делить спальню в Хогвартсе. Особенно вспоминая, с каким отвращением Берт поначалу отнесся к новой пассии Альбуса. Впрочем, хоть брат в конце концов смирился с его предпочтениями, большой разницы в их отношения это не привнесло. Федерико не нравился Аберфорту немногим меньше Гриндевальда.

Что до самого Альбуса… За броской красотой и властными манерами, за насмешливым высокомерием, сугубой прагматикой и официальными письмами, которым не было конца, ему понадобился почти год, чтобы понять, что его добиваются. Отчаянно и неотступно.

Это стало для него таким же невероятным открытием, как если бы он независимо от Фламеля вывел формулу эликсира бессмертия. И если в семнадцать он оставался слепым ко всем намекам, не надеясь на ответную симпатию, потому, что тогда еще считал подобные желания и чувства неестественными, а себя - непривлекательным, недостойным объектом для таких желаний, то сейчас слепота была вызвана совсем иным.

Вера в то, что он сам способен на глубокие переживания, покинула его вскоре после смерти Дерека. После той дуэли с Геллертом что-то выгорело в нем, и на оставшемся пепелище больше уже ничего не росло. Студенты, преподаватели, коллеги-ученые, даже Фламели и Аберфорт не могли ступить на эту опустевшую, вытоптанную, безжизненную землю, и любое случайно попавшее в нее семя неизменно погибало, не сумев пустить корни.