Глава 12 (2/2)
Он горько усмехнулся.
- Аберфорт меня ненавидит.
- Неправда! Я отправил ему то твое письмо и добавил немного от себя, вот увидишь, узнав о том, что с тобой случилось, он примчится сюда первым же экспрессом из Хогвартса!
Аберфорт, разумеется, не приехал. И не стал отвечать на письмо. Альбус сильно сомневался, что брат вообще его прочел. Но, с другой стороны, он и сам не был уверен, что хочет видеть Аберфорта сейчас. Услышать злорадное “я же говорил”, а может, что-нибудь еще более язвительное? Как будто ему без этого не тошно.
Развороченное колено, как и обещала целитель Пруэтт, полностью восстановилось за ночь, и о ране напоминала лишь сеть розовых шрамов - траектория разошедшегося по коже заклинания. Альбус отнесся к новому шраму с тем же безразличием, что и к сломанному носу (если под безразличием понимать убеждение, что он это заслужил). Оставшись один - Дерек ушел ближе к ночи, спохватившись, что сам же прогнал Патрицию словами о покое - и вперившись в темноту палаты, Альбус раз за разом мучительно прокручивал в голове произошедшие события, пытаясь найти такой исход, при котором мракоборцы остались бы живы, а Геллерт благополучно сбежал. И теоретически он существовал. Успей Альбус уклониться от атаки Крапивина, и все наверняка закончилось бы по-другому. Мирно. Без крови и пыток.
Как бы Дерек ни утешал его, Альбус смотрел правде в глаза - он виноват в случившемся лишь немногим меньше Геллерта, ведь снова оказался слишком слаб и нерешителен, чтобы повлиять на ситуацию. Чтобы помешать трагедии, не дать Геллерту совершить непоправимую ошибку.
Нет, Альбус не был глуп и прекрасно понимал, почему Геллерт убил мракоборцев, как понимал и то, какими тяжелыми были бы последствия, поступи они в соответствии с его планом. Но в этом-то вся и суть! Поступать по совести и нести весь груз ответственности за принятое решение - привилегия сильного, смелого, благородного человека. Такого, каким Гриндевальд пытался себя преподнести, при этом с присущей ему расчетливостью выбрав самый простой и быстрый способ решения проблемы. И одновременно самый варварский. Для Альбуса это было все равно что плевок в душу.
А эта необязательная, бессмысленная жестокость… Крапивин, в конце концов, всего лишь выполнял свою работу - Альбус не питал иллюзий насчет того, что стало бы с тем, кто бы посмел посягнуть на тайны британского аврората - а тот, второй мракоборец, вообще… Мерлин, да ведь он даже имени его не знает!
Но пакостнее всего на душе было не от этого и даже не от того, что в Геллерте оказалось куда меньше благородства, чем они оба думали. Тягостнее всего давалось осознание, что, возможно, Дерек не так уж и неправ насчет него. Что он так и остался тем же наивным, слепо влюбленным Альбусом из Годриковой впадины. Альбусом, который так ничему и не научился.
Альбусом, который верит словам Геллерта Гриндевальда.
“Ты единственный, кто может меня сдерживать. Единственный, кого я послушаю”.
Сказал Геллерт спустя пару минут после того, как на глазах Альбуса лишил человека жизни, хотя тот умолял его этого не делать.
Какая чудовищная ирония.
Ближе к вечеру следующего дня после еще одного, повторного допроса и тщательного медицинского осмотра Альбуса выписали из больницы Святого Мунго.
- Хорошенько разработайте колено, мистер Дамблдор, - напутствовала целитель Пруэтт, посверкивая очками. - Надеюсь больше мы не увидимся.
Вежливо кивнув на это своеобразное пожелание здоровья, Альбус не без некоторого усилия - нога сгибалась с трудом, будто деревянная - нагнал Дерека в коридоре. Тот был не в духе. Утром Патриция снова приходила с очередными расспросами и, тщательно все зафиксировав, отправилась писать очередной рапорт, тогда как Дереку поступил приказ сопроводить Альбуса домой (на всякий случай). Азимус, понятное дело, и сам без всяких приказов выкроил бы часок для друга, но выходило, что Селвин снова весьма ловко оставила его не у дел.
- Что думаешь делать, Альбус? - спросил аврор, когда они заняли дальний столик в Сытом бесе, заказав у радушной Лоры фирменный зимний чай с шиповником и малиной. Альбус как мог оттягивал возвращение в квартиру, хоть Дерек и рассказал, что авроры, проводившие в ней обыск на случай, если Гриндевальду вздумается его подстеречь, не нашли никаких следов австрийца. Пусть Геллерт забрал свои вещи, те стены хранили слишком много воспоминаний, к встрече с которыми Альбус был не готов. - Я бы с радостью помог тебе с работой, но, боюсь, тебя не возьмут в Министерство, пока вся эта история не забудется.
Едва ли меня теперь когда-либо возьмут в Министерство.
Ведь, судя по всему, далеко не все в аврорате поверили в версию Альбуса так же безоговорочно, как Дерек. Тем более, что сломанную палочку Крапивина невозможно было подвергнуть проверке и узнать, действительно ли ее владелец использовал запрещенное заклинание пытки. И хоть мистер Сэвидж, глава британского аврората, не нашел оснований для того, чтобы выдвинуть против Альбуса какое-либо официальное обвинение, многие коллеги Дерека, в том числе Патриция, остались недовольны этим решением. Как, впрочем, многими решениями своего пожилого, не терпящего суматохи главы.
- Поеду в Париж, Николас Фламель уже давно зовет меня к себе в ассистенты, - ответил Альбус после того, как Лора принесла чай, одарив Дерека обворожительной улыбкой.
- Ты уезжаешь? - расстроился тот, не уловив особенное внимание к своей персоне.
Отхлебнув сладкий с кислинкой чай, Альбус кивнул. Решение пришло к нему само собой, и пусть его можно было расценить как побег, ну и что? Оставаться в Лондоне, подарившем и отнявшем так много, Альбусу было невмоготу. Он панически боялся вернуться в состояние, в котором находился после смерти Арианы, снова тонуть в беспросветном отчаянии, прожигая день за днем без всякого смысла, один на один с навязчивой мыслью о самоубийстве...
Нет.
Он больше никогда не доведет себя до такого. Не обесценит жизнь, оплаченную двумя другими. Он покинет Лондон, уедет к Фламелю и погрузится в магические науки, не оставив себе ни мгновения свободного времени, а Геллерту - ни одной свободной мысли.
- Я давно это планировал и подумал, что сейчас, наверное, наилучший момент, чтобы уехать. И, наконец, перестать мозолить аврорату глаза, - невесело усмехнулся Альбус. - Познакомлюсь с Николасом лично, повидаю Мартѝн. Ты тоже приезжай, если получится.
- Да… я… конечно, - закивал Дерек, но без особого энтузиазма. Альбус запоздало вспомнил, что Мартѝн ему отказала. - Может, получится взять отпуск ближе к лету.
- Пирог с почками, - прокомментировала появившаяся возле их столика Лора, поставив перед ними две тарелки с большими кусками дымящегося пирога. Альбус и Дерек недоуменно переглянулись. - С пылу с жару. И не волнуйтесь, наш повар пробует новый рецепт, так что это за счет заведения. Только обязательно скажите потом, как вам понравилось!
- Большое спасибо, - поблагодарил Альбус, но на него едва взглянули.
- Само собой, - кивнул польщенный тем, что повару интересно его мнение, Азимус, и Лора ушла, весело ему подмигнув. Альбус потянулся за салфеткой, скрыв смешок.
Мне будет не хватать тебя, Дерек.
Позже, наевшись и рассыпавшись в комплиментах повару, они вернулись к более серьезным вопросам. Отодвинув пустую тарелку, Альбус уставился на свои сцепленные в замок пальцы. Вновь взвесил все за и против.
- Я знаю, куда уехал Геллерт.
Дерек поперхнулся последним куском пирога.
- Кха-кха...знаешь? - он выпучил на Альбуса покрасневшие глаза.
- Геллерт упоминал, что намерен отправиться в Штаты. Он ищет что-то и наверняка попробует проникнуть в Архив МАКУСА, как сделал это в России.
- А что он ищет?
- Об этом ничего сказать не могу, - Альбус поднял глаза, неприятно поразившись тому, как по-прежнему легко ему дается врать аврору после всего произошедшего.
- Америка, значит, - задумчиво протянул Дерек, покручивая вилку. - Нужно предупредить их, чтобы были начеку.
Зная, что наученный горьким опытом Гриндевальд теперь уже не станет врываться на засекреченный объект без предварительной разведки, Альбус надеялся, что повышенная бдительность сотрудников МАКУСА отпугнет его и заставит отказаться от этой опасной затеи. И, может, таким образом получится сохранить жизнь не только Геллерту, но и парочке ни в чем не повинных авроров. Это было то немногое, что Альбус мог сделать для успокоения совести.
- Спасибо, Ал! - звякнула упавшая в тарелку вилка, и Дерек легонько хлопнул по столу. Его глаза загорелись. - Это очень поможет.
- Скажи, что с помощью наводящих вопросов помог шокированному мне вспомнить эту деталь, - посоветовал Альбус. - И не говори Патриции, а доложи начальству лично.
- О, так я и сделаю!
В конце концов, Альбусу все же пришлось вернуться в квартиру. Геллерт, следовало отдать ему должное, хорошо постарался, чтобы о том, что он жил здесь, никак нельзя было заподозрить. И только Альбус знал, кто обожал по утрам пить кофе из той выщербленной красной кружки, кто, пытаясь скрыть свое преступление, набил конфетные фантики на рождественской елке ватой и чей золотистый волос наверняка можно обнаружить, перевернув ту сплющенную подушку на кровати. Он стоял посреди осиротевшей, опустевшей, хоть мебель никуда не делась, квартиры, и где бы не останавливался его взгляд, всюду он видел Геллерта. Вспоминал, как они вместе ели за маленьким столом, как читали, развалившись на полу у елки, танцевали под заслушанные до дыр пластинки, как однажды занялись сексом на подоконнике… И не понимал, каким образом все это - все ЭТО - могло так резко оборваться.
Почему, Геллерт? За каким чертом тебя вообще понесло на кладбище?
Когда в Сытом бесе метка на запястье зажглась огнем, Альбус сразу же догадался, что письмо прислал вовсе не Дерек, что так его лишь убрали с дороги. А дальше у него уже не осталось времени, чтобы как следует во всем разобраться. Но думая об этом сейчас...
Нет.
От любых мыслей о Геллерте становилось физически плохо.
Нет, он не станет думать о нем. Не сегодня, не завтра. Возможно, позже, но не сейчас.
Еле дождавшись Птолемея с охоты, Альбус незамедлительно отправил его с письмом в Париж.
***</p>
К счастью Николас ответил быстро, выразив искреннюю радость от скорой встречи, а также прислал небольшой сверток со шкатулкой, украшенной тремя резными лилиями. Внутри, догадался Альбус, лежал портал, но открыть шкатулку оказалось не так-то просто. Не справилось ни одно из отпирающих заклинаний. Нахмурившись, Альбус завертел шкатулку в руках - может он невнимательно прочитал письмо? - и вдруг заметил, что орнамент, сперва показавшийся ему обычными французскими лилиями, не что иное, как стилизованные трикветры. Традиционно в магической алхимии, а не тех причудливых мистических практиках маглов, трикветр являлся универсальным обозначением тройственности. А три трикветра в ряд символизировали три начала, три состояния и три процесса - базовые принципы алхимии. Вот только как это поможет ему раскрыть секрет шкатулки? Секрет… какой главный секрет алхимии? Философский камень, конечно же.
Альбус вынул палочку и легонько стукнул ею по шкатулке:
- Magnum opus.
Крышка шкатулки откинулась, открыв взору голубоватое мерцание портала - старинного увесистого на вид ключа. Альбус не знал даже, радоваться успеху или удивляться любви Фламеля к незамысловатым загадкам. Но с другой стороны, разве вправе он судить почти что шестисотлетнего волшебника?
Еще раз проверив, не оставил ли чего, Альбус снял чары незримого расширения, запечатал свой чемодан и, не имея ни малейшего желания прощаться с местом, в котором провел последние несколько месяцев, коснулся нетерпеливо подрагивающего ключа.
Он ожидал характерного тошнотворного головокружения, но перемещение произошло настолько мягко, что, напряженно замерев, он далеко не сразу осознал, что давно уже находится на узенькой улочке с невысокими, прижавшимися друг другу как цыплята зданиями, а доносящийся из раскрытого окна сверху оживленный разговор идет на французском. Он повернул голову направо, налево - извилистая улочка терялась в непрерывных рядах домов, и, что удивительно, поблизости не было ни души - а затем взглянул прямо перед собой.
На красную деревянную дверь, с нижней части которой облупилась почти вся краска, а бронзовая ручка в форме пучеглазого льва с кольцом в зубах покрылась зелеными пятнами - ее явно давно уже не касалась ладонь человека. Старомодная вывеска над дверью гласила емкое «Лавка», выведенное изящными, слегка выцветшими буквами, а сквозь покрытые пылью и облепленные поблекшими объявлениями окна невозможно было что-либо разглядеть. В целом лавка имела заброшенный и запущенный вид, но Фламель не мог ошибиться при создании портала. Разве что приготовил очередную загадку.
Крайне заинтригованный Альбус потянул за кольцо, с которого посыпался зеленоватый порошок, но красная дверь, однако, открылась плавно, без ожидаемого скрипа, и, перешагнув через порог, он очутился в лавке, каких повидал не один десяток.
Ну, может, не совсем таких же.
Стены небольшого, слабо освещенного помещения были оклеены богатыми тканевыми обоями с золотой нитью, коим позавидовали бы многие дворцовые комнаты, с непропорционально высокого потолка свисала люстра, представляющая собой скелет свернувшейся кольцом змеи со свечами, втиснутыми между позвонков. Покрытые слоем пыли, которая, впрочем, ничуть не мешала и даже вносила некоторую степень уюта, массивные витрины бережно хранили в стеклянном чреве буквально все, что могло понадобиться волшебнику с самым утонченным вкусом: золотые котлы и серебряные блюда, каменные бюсты и хрустальные шары, сложные магические приборы всех мастей и размеров, драгоценные камни и украшения гоблинской работы, веера, малахитовые пресс-папье, наборы черепаховых гребней. И все, абсолютно все - от шляпок и тикающих часов до пузатой супницы, ровесницы бабушки Альбуса - несло в себе дух самых разных и весьма отдаленных эпох.
На прилавке у западной стены важно восседал лакированный черный кассовый аппарат, рядом с которым на потертой зеленой бархатной подушечке стояла единственная, не покрытая пылью вещь - чучело куницы, которая выглядела бы как живая, если бы не два сверкающих изумруда вместо глаз. Вдоль стены за прилавком возвышались шкафы с сотней маленьких ящичков с ингредиентами для зелий, волшебными палочками, высушенными пучками трав, пуговицами и прочей мелочью. А бесконечные стеллажи, теряющиеся под потолком, были уставлены сотнями и сотнями книг, на стертых корешках которых по соседству можно было обнаружить как толстенный раритетный учебник заклинаний авторства Визариуса так и, к примеру, потрепанную, с отметиной от бокала брошюру об этикете для юных ведьм, датированную XVII веком. Лишь только мельком пробежавшись по остальным корешкам Альбус увидел, кажется, книги из всех областей магического и не только знания, и шагнул к стеллажам, напрочь позабыв о том, зачем пришел.
- Сегодня три по цене двух, исключая, разумеется, коллекционные издания, - раздался позади задорный женский голос, и Альбус, вздрогнув, обернулся.
Из-за прилавка, облокотившись на потертую бархатную подушечку, на него весело глядела женщина с зелеными как изумруды глазами. Анимаг! - пронеслось у него в голове.
- Добрый день, - он вежливо ей кивнул. - Меня зовут Альбус Дамблдор, и я...
- О, я знаю, кто ты, - улыбнулась женщина, слегка сощурившись, и ее острое, живое лицо приобрело сходство с куньим. Грациозно обогнув прилавок, она вышла ему навстречу. - Никто не может войти в эту лавку без приглашения или без крайней нужды. Мы с мужем ждали тебя.
- Так вы мадам Фламель? - не сумел сдержать удивление Альбус, оглядывая ее стройную фигуру в белом платье с высоким поясом, сшитом по последней моде. Не так, совсем не так он представлял себе шестисотлетнюю ведьму.
- Верно, - она пожала ему руку обеими ладонями. - Приятно, наконец, увидеть тебя воочию.
Вблизи он заметил, что ее подтянутая кожа все же покрыта сетью тонких морщин, особенно в уголках глаз и губ, но помимо этого и еще седых прядей в высокой прическе ничего больше не выдавало ее почтенный даже по магическим меркам возраст. Не отрывая от Альбуса взгляда пытливых ярких глаз, она слегка отвела голову в сторону и громко позвала:
- Никки! Спускайся вниз!
Со второго этажа послышался звук отодвигаемого стула, половицы заскрипели под неторопливыми шагами, и с винтовой кованой лестницы в глубине лавки посыпалась пыль.
- Так и знал, что ты в лавке! - раздался ворчливый мужской голос. - Утром я как раз не нашел свой любимый луноскоп. Уже продала его какому-нибудь второсортному астрономишке? - на решетчатых ступенях сначала показались старомодные тупоносые туфли с крупными пряжками и пыльные полы мантии, а затем в лавку спустился полноватый мужчина с аккуратными волнами редких седых волос и очками, болтающимися на цепочке на груди. Его маленькие темные глаза остановились на Альбусе.
- Альбус Дамблдор! - всплеснув руками, обрадовался он, тут же забыв про луноскоп. Передвигался он далеко не с изяществом своей жены, но в нем также не чувствовалась скованность старика, скорее отточенная с годами неспешность и степенность. Он сердечно пожал Альбусу, оказавшемуся выше на две головы, руку. - Наконец-то мы встретились. Добро пожаловать в Париж!
От волнения Альбус забыл как дышать и вместо ответа вдруг покраснел.
Так произошло его знакомство с четой Фламелей.
***</p>
Крупные белые чайки выныривали из низких облаков и парили над палубой, визгливо крича, прежде чем их сносило в сторону порывом неумолимого ветра. Соленые брызги приятно холодили лицо - Геллерт был одним из немногих, рискнувших выйти на верхнюю палубу в это время года. Здесь открывался лучший вид - они должны были войти в гавань с минуты на минуту - к тому же можно спокойно почитать свежий номер Ежедневного пророка, который он, заинтересовавшись заголовком, позаимствовал у одного из пассажиров-волшебников.
ХАЙГЕЙТСКИЙ ВАМПИР - ВЫДУМКА МАГЛОВ</p>
Очередной инцидент, связанный с кознями якобы поселившегося на Хайгейтском кладбище вампира, оказался ничем иным как деятельностью группы маглов, именующих себя “охотниками на вампиров”. Как известно, в ночь с 1-го на 2-е января сотрудники Министерства были вынуждены оцепить западную часть кладбища, чтобы прервать так называемый “ритуал уничтожения вампиров” и привести в порядок разрытые могилы. На место также прибыла команда стирателей памяти.
“Среди маглов в последнее время ходит убеждение, что вампиры обитают на кладбищах, где прячутся, маскируясь под трупы, - прокомментировал произошедшее Абрахам Цепеш, служащий бюро регистрации и контроля вампиров. - Но на самом деле они предпочитают селиться среди людей, ближе к источнику свежей крови. К тому же многих из них ужасно пугают покойники”.
Слухи о вампире на Хайгейтском кладбище возникают далеко не впервые, но каждый раз не выдерживают проверку на подлинность. Издательство советует дорогим читателям не поддаваться магловской истерии и не верить неподтвержденным Министерством сведениям.
Министерские, разумеется, поскорее все замяли. Геллерт пролистал газету до конца, но не нашел ни слова про русских. Что ж, как не смотри, а проливать для публики свет на истинное положение вещей не выгодно ни одной из сторон. Русские скорее удавятся, чем признают, что оказались неспособны контролировать своего “отставного” агента - Геллерт ни на мгновение не поверил, что Крапивин остался без хотя бы неофициальной поддержки. А британцы не позволят общественности узнать о том, как двое русских мракоборцев, находящиеся на территории Великобритании незаконно, беспрепятственно похитили и затем пытали человека почти в самой столице. Поэтому во всем снова обвинили маглов.
Имя Альбуса, по крайней мере, нигде не всплыло.
Смяв газету, Геллерт швырнул ее за борт, где она сгорела в краткой вспышке пламени.
Злился ли он на Альбуса?
О, не то слово! За почти девять дней, которые ему пришлось потратить на дорогу - единственного в Лондоне человека, занимающегося сбытом нелегальных порталов, взяли незадолго до Нового года - он успел о многом поразмыслить. О том, например, насколько некоторые люди до зубного скрежета непроходимые, упертые святоши! Или о том, как дерьмово все заканчивается, когда плюешь на контроль и решаешь довериться кому-то всецело и без оглядки. Забавный факт: скольким людям Геллерт Гриндевальд по-настоящему доверял в своей недолгой, но насыщенной жизни? Одному. Сколько людей предали его буквально сразу же? Один. И все тот же.
Вцепившись в перила, он гневно уставился в месиво бурлящей морской пены за бортом, упорно складывающееся в невыносимо скорбную физиономию Дамблдора. Унизительно и глупо, но Геллерт подозревал, что простил бы Альбусу все, даже подозрения в слабом психическом здоровье, если бы тот сейчас стоял рядом. Если бы не свистнул своему дорогому Дереку.
Новый приступ клокочущей ярости погнал его по палубе к носу судна.
Я хотел разделить с тобой все, Альбус. Власть, славу, величие. Даже больше! Я готов был признать, что лишь ты один их достоин. Но ты отказался от всего - отказался от меня! - так легко, так высокомерно! Нет, ты не лучше меня. Ты слаб и слеп, и скоро ты приползешь ко мне, умоляя позволить тебе вернуться.
- Нью-Йорк, сэр! - крикнул матрос, мимо которого Геллерт промчался, не заметив. - Мы почти прибыли. Капитан велел пассажирам вернуться в каюты.
Вскинув взгляд, Геллерт различил в плотной дымке, застилающей горизонт, очертания гавани. Покидая кладбище в тот вечер, он знал, что у него есть несколько минут, чтобы собрать вещи и исчезнуть, прежде чем в квартиру заявятся бравые авроры. Немногим больше времени у него оставалось для того, чтобы решить, что делать дальше. Вернее, куда отправиться.
Два пути лежали перед ним, два диаметрально противоположных направления: на западе, в Америке своего обладателя ждали Дары Смерти, на востоке, в Российской империи - пострадавший по его вине Воронцов.
Но умно ли появляться там, где тебя заждались мракоборцы (давече ему уже представился случай опопробовать такой вариант), не имея в рукаве ничего, чем их удивить? Ведь, если его поймают - а в третий раз его наверняка поймают, тут уж даже Геллерт не был настолько самоуверен - чем это поможет Алексу? А вот когда у него в руках будет Старшая палочка, это уже совсем другое дело. Это уже, какой-никакой, план.
Да.
Одна точка на горизонте росла быстрее всех остальных. Высокая золотисто-зеленая фигура в лучистой короне гордо вздымала факел к небу, почти пронзая его. Геллерт ухмыльнулся.
Свобода, озаряющая мир, да? Это я по адресу.