Глава 4 (1/2)

Вечер воскресенья стал особенным.

В этот день в качестве площадки для тренировок они выбрали опушку в отдаленной части леса, предварительно окружив себя маглоотталкивающими чарами. Альбус палил заклинаниями-ледышками в наколдованную мишень, которая фыркала голосом Геллерта всякий раз, когда между попавшими в нее снарядами проходило больше времени, чем нужно. Таким способом Геллерт тренировал его скорость владения палочкой, пока сам был занят первомагией. Альбус потихоньку овладевал умением Гриндевальда невербально произносить сразу несколько одинаковых заклинаний будто хором голосов в своей голове, и мишень теперь фыркала уже не так часто, а значит, скоро юноша разрешит ему тренироваться с комбинацией разных заклятий, чего Альбус ждал с большим нетерпением. Когда Геллерт продемонстрировал ему этот навык впервые, выпустив из палочки почти одновременно атакующее и защитное заклинание, у Альбуса аж дух перехватило, так он был хорош. Воспоминания об этом отлично подстегивали, и он тренировался без передышек.

- Ал!

Он стремительно обернулся, почувствовав, как замерло сердце отчасти из-за ликования в голосе Геллерта, отчасти из-за того, что тот еще никогда не называл его сокращенным именем. Мишень тут же презрительно фыркнула, но Альбус ее не услышал.

Гриндевальд сидел на траве, сложив ноги по-турецки и расслабленно опустив на них руки. Его красивое в обрамлении золотых локонов лицо светилось триумфом, на губах играла победная улыбка. В полуметре от земли перед ним уверенно висел камень размером с детский кулак. И это после того как в течение двух недель ему не удавалось сдвинуть даже листочек.

- Это великолепно! – не сдержал восхищения Альбус, гордый учеником как собой. Геллерт вскинул на него голубые глаза, и камень глухо упал в траву, но это было уже не важно. Теперь, когда он понял суть, все остальное - вопрос усердия и практики.

По такому случаю они решили сделать перерыв, тем более что заботливая Ариана утром по обыкновению снабдила их корзинкой со снедью. Сестра единолично заступила на дежурство по кухне, желая как-то помочь братьям (и угодить Геллерту), а Аберфорт был вынужден помогать ей, что делал, скрипя зубами и разрываясь между удовольствием от вида оживленной, занятой делом сестры и растущей неприязнью к Гриндевальду.

В корзинке обнаружилась бутылка молока, сэндвичи и, конечно, печенье для Геллерта, которым тот тут же захрустел. Альбус, всегда считавший сладкоежкой себя, поражался, сколько сладкого влезает в его друга. Наколдовав кружки, молоко Альбус налил в них уже без помощи палочки. Ему тоже не помешало бы тренироваться, а не то, чего доброго, ученик быстро превзойдет учителя. Геллерт, как и всегда, внимательно наблюдая за его безукоризненными чарами левитации, вдруг сказал невнятным от печенья голосом:

- Знаешь, Ал, мне кажется, мы встретились не случайно.

Бутылка все же качнулась, пролив несколько капель молока мимо.

- Что ты имеешь в виду? – он полез в корзину за сэндвичами вместо того, чтобы попросту приманить их.

- А ты разве не чувствуешь?

Альбус чувствовал. Все чаще ловил себя на том, с каким облегчением позволяет себе смотреть на алые губы Геллерта, когда тот самозабвенно описывает ему свою точку зрения. Как украдкой любуется тем, как горят на солнце его локоны – словно галеоны в банковской ячейке. Как засыпает с мыслью, что всего через несколько часов Геллерт постучится в его окно.

- Что? – он все еще копался в корзинке.

- Все это! – в голосе юноши зазвучала такая сила, что Альбус невольно обернулся, замерев под его горящим взглядом как выбежавший на дорогу кролик. – То, что я приехал к тетушке именно тогда, когда у тебя сорвалась поездка. То, что у нас у обоих нашлось, чему друг друга научить. То, что мы думаем одинаково. Это не простые совпадения! Нас будто что-то ведет.

- Ведет куда? – осторожно поинтересовался Альбус, вцепившись в сэндвич так, что сомкнулись пальцы.

- К тому, что мы обсуждаем буквально все время, - нетерпеливо пояснил Геллерт, швырнув в корзину недоеденную половину печенья. – Мир нужно исправлять, Ал. Прямо сейчас. Я хочу воочию увидеть перемены, а не оставлять все потомкам.

- Ты правда веришь, что то будущее, о котором мы говорили, достижимо в столь краткие сроки? – спросил Альбус спустя минуту звенящей тишины. В его собственные планы входило поступить на службу в Министерство, а уж там шаг за шагом изменять его изнутри. Но на это, разумеется, уйдут годы, вероятно, вся его жизнь. – Что оно действительно возможно?

- А разве мы с тобой сейчас не учимся тому, что остальные считают невозможным?

- Да, но мы-то всего лишь тайком колдуем в лесу, а ты говоришь о том, чтобы кардинально изменить мир, затронуть жизни миллионов людей. Это совсем другое, - справедливо возразил Альбус.

- Ясно, - пожал плечами Геллерт, не скрывая свое глубочайшее разочарование. - Не знал, что наши разговоры для тебя - лишь приятная дискуссия, разминка для ума. Думал, ты хочешь перемен так же сильно, как я.

- Разумеется хочу, - поморщился Альбус, прекрасно понимая, что Гриндевальд снова вошел в режим манипулятора, давя на эмоции, как часто делал в спорах. - Я лишь имел в виду, что опрометчивость в таком деле неприемлема. Что это попросту безответственно.

- А сказать, что еще безответственно? - вопрос был скорее риторический, так как Геллерт не дождался разрешения. - Держать маленькую, неуравновешенную девочку взаперти с ее магией, прятать ее как прокаженную и убеждать окружающих в том, что ее вообще не существует.

Это был удар ниже пояса, и Альбус немедленно вызвал бы Геллерта на дуэль, если б только тот не был прав.

Учиться колдовству в состоянии Арианы, разумеется, было невозможно, и, не будучи сквибом в полном значении этого слова, девочка, тем не менее, уже никогда не станет полноценным членом магического сообщества. Кендра прекрасно это понимала, когда решила спрятать дочь вдали от посторонних глаз, по крайней мере до тех пор, пока та не перестанет представлять опасность для себя и окружающих. Да, мама не теряла надежду, что, пусть не сразу, пусть не так быстро как в школе, но, в конце концов, Ариана научится контролировать свою магию и сможет жить нормально. Ее стараниями и не без помощи сильнодействующих успокоительных зелий приступы Арианы и правда происходили все реже и реже, и бòльшую часть времени сестра ничем не отличалась от ребенка-магла. Разве что - так казалось только Альбусу, а Аберфорт был с ним категорически не согласен - будто бы немного отставала в развитии, часто демонстрируя нехарактерные для детей замкнутость, отрешенность и пассивность. Это действительно решало проблему панических приступов, сопровождаемых выплесками неконтролируемой магии, и мама с братом свято верили (или хотели верить), что Ариана счастлива по-своему, но сам Альбус ни за что не выбрал бы подобную жизнь – в затворничестве, без магии и перспектив. Однако предпочел не вмешиваться.

И в том числе поэтому временами избегал смотреть Ариане в глаза, как сейчас Гриндевальду. Так как у него не нашлось, что возразить, тот продолжил.

- А если я скажу тебе, что в новом мире не только найдется место для Арианы, но и никто больше не столкнется с ее проблемами? Если никого больше не постигнет несправедливость, из-за которой погиб твой отец? Если не нужно будет прятаться потому что ты волшебник, потому что ты умнее других, потому что ты сам - другой? - голос Геллерта то звенел ударами гонга, так что слова проникали под кожу, распространяясь неугасающими волнами, то становился вкрадчивым, шепча словно откуда-то изнутри самого Альбуса. Огонь, полыхающий в голубых глазах, завораживал. - Неужели ты не хотел бы прожить всю свою жизнь в таком мире, Альбус, а не встретить новую эру дряхлым стариком, лишенным всяких желаний? Неужели этот лучший мир - лучший для всех - не стоит своего риска? Я в это не верю. Как не верю в то, что ты потратишь все свои таланты на кипу научных статей, Ал.

Все в Альбусе содрогалось в унисон со словами Геллерта, а может то был шум от ударившей в голову крови? Сердце колотилось как после пробежки, хоть он и не сдвинулся с места. Хотелось нестись куда-то, делать что-то, кричать, смеяться, гореть, жить… Быть Геллертом. Решимость переполнила его.

- Ты прав! – он возвратил юноше такой же горящий взгляд. – Нет смысла размышлять. Мы не узнаем, возможно ли это, пока не попробуем.

- Мы не будем пробовать, мы будем делать! – бурлящий эмоциями Гриндевальд вскочил на ноги и принялся наворачивать круги по опушке, рвано жестикулируя и явно не видя ничего перед собой. – С этого момента все, что мы предпринимаем, должно приносить пользу общему делу, каждый шаг должен приближать к цели, - тут он резко остановился, будто налетел на невидимую преграду, и напряженно, даже как-то настороженно глянул на Альбуса. – Но сперва мне нужно кое-что тебе рассказать. Ты кое-чего обо мне не знаешь.

- Все то, что я о тебе не знаю, затруднительно описать одним лишь «кое-что», - мягко улыбнулся Альбус, мимолетно поймав себя на мысли о том, что такой Геллерт – потерявший контроль над эмоциями, нетерпеливый, горящий идеей и одновременно будто слегка беззащитный – безумно, просто фантастически привлекателен.

- Я о том, зачем на самом деле приехал в Годрикову впадину, - Геллерт нервно дернул плечом, спрятав руки в карманах брюк. Взгляд голубых глаз затерялся где-то в глубине леса. Альбус навострил уши. – Понимаешь, я… Короче, об этом почти никто не знает за пределами семьи, но мой дед был провидцем. И кто-то из его предков, наверное, тоже. Считается, что это передается через три поколения, но в жизни все не так, как в учебниках.

Альбус, ожидавший чего угодно, но не этого, внимал Гриндевальду со всей вежливостью, решив придержать свой скепсис касаемо прорицаний и хотя бы дать юноше высказаться.

- Первое видение пришло, когда мне было четыре. Сам я этого не помнил до недавнего времени, уловил воспоминание в мыслях слуги. Воспоминание о том, как маленький я говорю матери, что мой брат, Гельмут, ужасно воняет, и его нужно скорее закопать. Мать, конечно, не стала слушать детский лепет, каким бы странным он ни был, но на следующий день Гельмут пропал. Его нашли спустя несколько недель в шахте заброшенного колодца, куда он провалился. Брату было пять лет, но его труп так сильно раздуло, что…,– Геллерт скривился не то от боли, не то от омерзения, не то от того и другого. Альбус все еще сжимал сэндвич похолодевшими пальцами. Вряд ли он теперь его съест.

- Мать с тех пор видеть меня не может, предпочла бы, наверное, чтобы я провалился в колодец вместо Гельмута, - фыркнул Геллерт, но его ухмылка получилась какой-то поломанной. – А может считает, что это я его толкнул. Так что мой первый опыт, как видишь, был неудачным. Зато меньше года назад я, наконец, увидел нечто любопытное. Видение было коротким и простым, но я запомнил его до мельчайших деталей, - глаза Геллерта затуманились, а правая рука сама собой выскользнула из кармана, сжавшись в кулак. – Безграничная, неописуемая мощь, магия, которой подвластно все. Абсолютно все. Я ощущал как она клокочет в моем теле, и это было ПОТРЯСАЮЩЕ, Альбус. Отчетливо помню, как держал в руке волшебную палочку, - он зачарованно опустил взгляд на свой кулак. – Узловатую, длинную, с символом на заднем конце. Я долго потом не мог найти этот символ нигде. Перерыл всю школьную библиотеку: словари рун, древние алхимические свитки, прочел все, что касается истории волшебных палочек. Безуспешно. А потом наткнулся на него совершенно случайно, ты никогда не угадаешь, где.

Схватив палочку заправским движением дуэлянта, Геллерт коротко взмахнул ею, и в воздухе перед Альбусом возник светящийся золотом, треугольный с вертикальным зрачком глаз. Альбус не думал, что сегодня ему придется удивиться еще сильнее.

- Так ты о Дарах Смерти? О детской сказке? – он знал барда Бидля наизусть, потому что Аберфорт часто читал его Ариане.

Геллерт звонко хлопнул себя по лбу, а затем расхохотался до слез.

- Ну разумеется! Я потратил месяцы, чтобы найти этот символ, а наш староста давно уже все знает.

- Погоди, - нахмурился Альбус, не разделяя его веселье, - ты хочешь сказать, что видел, как обладаешь Старшей палочкой?

Геллерт кивнул сквозь смех, утирая слезы. Альбус скептически поджал губы.

- И ты решил, что Дары существуют на самом деле потому, что увидел что-то? Ты уверен, что это тебе не присни…

- Мне это не приснилось, - отрезал Гриндевальд внезапно ледяным тоном. Альбус машинально перевел взгляд на его палочку. Интуиция подсказывала, что малейшее сомнение в состоянии своей психики Геллерт воспримет как смертельное оскорбление. – Я знаю, что видел. И я знаю, что Дары реальны.

- Хорошо, - уступил Альбус, рассудив, что сейчас не время демонстрировать здоровый научный скептицизм.– Но как это связано с нашими планами?

- Напрямую, - тут же взволнованно отозвался Геллерт, вновь принявшись мерить шагами опушку, воздух на которой заметно потеплел. – Раньше я думал, что заполучу непобедимую палочку для себя, но теперь-то понял, что все гораздо серьезнее, гораздо масштабнее. Понимаешь? Мне суждено сделать что-то великое, иначе я бы не увидел будущего, не примчался бы сюда и не встретил бы тебя, идеального компаньона для грядущих перемен! Я уверен, ты – такой же ключ к будущему, как и Старшая палочка. И неужели не символично, что я нашел тебя в Годриковой впадине, где похоронен один из братьев Певереллов? Это Судьба или Провидение или… да называй как хочешь, только это то что угодно, но не совпадение!

- Вот зачем ты ходил на кладбище с Батильдой, - вспомнил Альбус спустя некоторое время тишины, пока оба обдумывали сказанные Геллертом слова.

- В точку, - кивнул тот. – На могиле Игнотуса есть символ Даров.

«Это ничего не доказывает» - хотел сказать Альбус, но взамен спросил. - А что с двумя другими Дарами?

- Мантия мне не нужна, - пожал плечами Гриндевальд. - Разве что для комплекта. Камень - дело другое, его бы я припрятал в рукаве. Знатный козырь на случай, если переговоры зайдут в тупик.

- Ты имеешь в виду армию мертвецов? - догадался Альбус, почувствовав отвращение. - Но ведь это же...

- Мерзко и сомнительно с моральной точки зрения? - закончил за него Геллерт. - Так и есть. Но на то это и козырь. Достаточно лишь дать понять, что он у тебя есть, и игра закончится прежде, чем придется его использовать.

Кажется Гриндевальд продумал все до мелочей, да так, что и не придраться. Поняв, что у него не осталось больше ни вопросов, ни сил продолжать этот нелегкий разговор, Альбус предложил выдвинуться домой.

- Слишком много всего произошло сегодня, хочу привести мысли в порядок.

К его удивлению Геллерт согласился.

- Мне все равно сейчас не успокоиться для занятий первомагией. Но завтра мы встретимся?

- А ты разве передумал менять мир? – нарочито удивился Альбус, выдавая себя широкой улыбкой.

- Нисколько! – фыркнул Геллерт довольно. – Это наш долг - как ты тогда сказал? - ради общего блага.

- Ради общего блага, - тихо отозвался Альбус.

***</p>

Дома он застал брата и сестру за увлеченной игрой с кукольным домиком Арианы. Это был красивый трехэтажный макет с девятью комнатами и всем необходимым, начиная от всевозможной мебели и заканчивая набором миниатюрных столовых приборов на восемь персон. Как и почти все магические игрушки домик был заколдован – часы с кукушкой ходили как настоящие, в канделябрах свечи горели, а из окон открывался вид на сад, которого в домике, разумеется, не было. Это был подарок Ариане от отца на последнее Рождество перед его арестом, и девочка его обожала, только пришлось потом снять с домика все чары. Так что теперь он ничем не отличался от магловских, разве что степенью детализации.

Наблюдая за тем, как сестра с важным видом проводит экскурсию по дому кудрявой кукле, доверенной Аберфорту, Альбус замер в дверном проеме, ощутив вдруг сильную тоску. С тех пор, как он познакомился с Гриндевальдом, его будни стали настолько насыщенными, что, казалось, прошло куда больше времени, чем пара недель, хотя по части распорядка дни походили один на другой. Утром после завтрака, за которым они с Геллертом обсуждали свежие новости из Пророка, они отправлялись в одной из излюбленных мест в окрестностях, а возвращались зачастую поздно вечером, когда сестра уже спала, а брат запирался в своей спальне, так и не простив Альбусу присутствие Гриндевальда в их доме. На следующий же после его первого визита день Аберфорт под пристальным взглядом Арианы был вынужден “помириться” с ним - юноши пожали руки, выплюнув слова извинения, и после старались делать вид, что не осведомлены о существовании друг друга. А потому Аберфорт вымещал всю скапливающуюся злость на старшем брате и, заметив его сейчас, сузил глаза в злобном прищуре – явный признак надвигающейся ссоры. И действительно.

- А чего это ты сегодня так рано? Поссорился со своим новым другом? - стоило Аберфорту заговорить подобным насмешливым тоном, Альбус закипал мгновенно, хоть с годами и научился держать себя в руках. В последний раз они с Аберфортом дрались, когда Альбусу было десять.

- Мы решили, что на сегодня хватит, - не отвечая на провокацию, терпеливо пояснил Альбус и улыбнулся Ариане. – А вы как провели день? Чем занимались?

- Как будто тебя это волнует! – фыркнул Аберфорт, не успела девочка и рта раскрыть. – Или этот день чем-то лучше, чем предыдущие, когда тебе дела до нас не было? Носишься с Гриндевальдом целыми сутками - думаешь я не слышу, как он засыпает тебя письмами по ночам? Наверняка обсуждаете что-то жутко важное. Тоже мне! А от нас с Арианой требуется только вовремя поставлять великим волшебникам провизию, словно мы какие-то эльфы-домовики.

Альбус часто пропускал слова брата мимо ушей, ведь тот как правило озвучивал либо очевидные, либо совершенно не интересные ему вещи, и всегда мог с легкостью отразить его неумелые словесные выпады. Однако в этот раз ответить ему было нечего. Потому что Аберфорт был прав. За прошедшие дни у него даже не оставалось свободной минутки, чтобы поинтересоваться здоровьем Арианы, а уж о моральной поддержке брата и сестры после смерти матери и речи не шло. Альбус предпочел забыться, устроив летнюю школу с Геллертом. От стыда загорели уши.

- Ты прав, я вас бросил. Это трусливый поступок, - потупился он, придавленный чувством вины. Аберфорт, не ожидавший столь легкой и быстрой победы, на некоторое время опешил. А потом снова фыркнул, но уже не злобно, скорее недоумевающе.

- Да чем таким вы там занимаетесь, что тебя за уши не оторвать? Не помню, чтобы ты был настолько увлечен магическими поединками и вообще водил сомнительные знакомства.

- Дело не только в дуэлях, - честно признался Альбус, все еще не в силах посмотреть брату в глаза. – Оказалось у нас много общего. Он очень талантливый, а учебные программы Хогвартса и Дурмстранга сильно отличаются, так что мы, можно сказать, заполняем пробелы. Да и просто обсуждаем разное: книги, политику, новости.

- Да, я слышал, - хмыкнул Аберфорт, покачав головой. – Ты в курсе, что вы два зануды? Учитесь и спорите о политике, когда на дворе лето. Будь Гриндевальд девушкой, я бы вообще решил, что ты влюбился.

Слава Мерлину, лицо Альбуса уже было красным от стыда.

В итоге они помирились после того, как Альбус пообещал, что больше не будет «соплей тролля», и провели этот вечер вместе, играя с кукольным домиком к бесконечному восторгу Арианы.

А ночью ему приснился Геллерт. Юноша играючи балансировал на самом краю пропасти, его светлая, стройная фигура четко выделялась на фоне рокочущего, шипящего соленым брызгами черного моря. Услышав Альбуса, он обернулся, улыбнувшись ему с обычной беспечностью, но откуда-то Альбус точно знал, что это - прощание. Не помня себя от ужаса, он бросился вперед и в последний момент успел удержать Геллерта от прыжка, крепко обхватив обеими руками, почувствовав сквозь тонкую ткань рубашки, как гулко колотится о ребра сердце юноши. Ощущение горячей, вздымающейся груди под пальцами было настолько реальным, что, проснувшись задолго до того, когда в окне обычно возникала улыбающаяся физиономия Гриндевальда, Альбус сразу же почувствовал стойкое напряжение внизу живота. Пришлось с этим разобраться, и в этот раз к привычному привкусу стыда прибавилось еще и чувство вины, ведь, подрагивая от наслаждения, он представлял, как точно так же прижимает Геллерта к себе со спины, но уже далеко не в вертикальном положении.

После такого он, конечно, уже не мог оставаться в постели, дожидаясь пока главный объект его эротических мечтаний заглянет к нему в окно. Умывшись и приведя себя в порядок, Альбус спустился в залитую рассеянным предрассветным светом кухню, понадеявшись, что Геллерт быстро догадается найти его здесь. Все время, пока он готовил незамысловатый завтрак, его преследовали отголоски стыда. Он старался оправдать себя тем, что это лишь свойство мужского организма, что давно не уделял себе внимания, что Геллерт, в конце концов, объективно привлекателен, и проявлять к нему подобный интерес нормально. Относительно того, насколько это нормально в его конкретном случае, Альбус привычно старался не рассуждать. К тому же гораздо сильнее физического влечения к мужчине, что было совсем не в новинку, Альбуса пугала его стремительно растущая симпатия к Геллерту Гриндевальду.

Знаешь, Ал, мне кажется, мы встретились не случайно.