Глава 28 (2/2)
Подобное было редкостью, так как обычно бунтовщики просто начинали бежать, когда понимали, что все совсем плохо и удержаться невозможно.
Причина подобного мне была пока непонятна, однако пока что батальон все же соблюдал расписание.
Я продолжил смотреть на карту и вчитываться в отчеты. Операция продолжалась и развивалась и пока что ее ход меня более чем устраивал.
Одновременно с этим. Аулиус Омнум Венерабилус. Комиссар Августин Мерцелиус.</p>
Массивные стальные двери пяти метров в высоту и с большим золотым объемным гербом Министорума прогрохотали и начали медленно подниматься вверх.
Вначале был виден только пол из черного мрамора - затем - ступенька, ограждение, выступ, напоминавший трибуну, а затем - и сам Аулиус Омнум Венерабилус, Зал Всех Преподобных.
Пройдя вперед, я дошел до места подсудимого и осмотрелся.
Весь зал представлял собой что-то вроде греческого амфитеатра. Зрительские трибуны были сделаны из белого мрамора с золотыми рельефными краями, исписанными религиозными надписями, текстами и знаками. Каждое место епископа представляло из себя огороженный участок, к которому вело по два входа.
Каждый епископ сидел на золоченом троне, на верхушках которых располагались драгоценные камни в уникальных комбинациях и богатых, выступающих вперед оправах.
Все епископы были в сборе. Каждый из них был одет в одинаковые золотые рясы, на головах у всех были своеобразные обручи или диадемы из золота и драгоценных камней, все были непомерно преклонного возраста, а у большинства еще были аугментированные глаза и мозговые импланты.
Различия между ними тоже были. Некоторые епископы были совсем бледными, что выделяло в них уроженцев Вильяр Уникуса, другие же более смуглыми, где-то доходя до арабов.
Также их различали прически - некоторые были полностью лысыми, другие же имели длинные волосы, завязанные в пучки или собранные в косы за спиной.
Рядом с каждым из них стояло по двое слуг в черно-золотых костюмах и с золотыми масками, повторяющими очертания лица.
И прямо сейчас все семьдесят пять епископов смотрели на меня пристальными взглядами, держась поближе к золоченым микрофонам на краю своих трибун.
Не медля, сложил обе руки в аквиллу и сделал поклон на сорок пять градусов, как мне объяснил Орильдан по пути сюда - выражение глубокого почтения собравшимся епископам и признания их священного статуса.
Лишь после этого я посмотрел направо. Там находилась трибуна из желтого мрамора, отделенная от меня золоченым забором из трубок с копьями на верхушках, где-то на метр выше моего места - сейчас там находился исполняющий обязанности архиепископа Кирмоз, восседающий на золоченом троне, а дальше, как мне успел объяснить Орильдан, виновник всего этого торжества - епископ Барагац.
На вид ему было лет семьдесят. Ростом он был самую малость ниже меня, имел широкие плечи, квадратное лицо с густой белоснежной бородой где-то по грудь, которая переходила в усы и бакенбарды, а те, в свою очередь - в волосы на висках. На самой голове уже была блестящая лысина с несколькими родинками.
На лице у него было несколько шрамов. Один шел от центра лба, через густую левую бровь, разделяя ее на две неравные части, шел дальше через аугментированный глаз, потом через левую щеку, где и обрывался. Второй шрам начинался с правой стороны носа, пересекал усы, от чего на этом участке они не росли, и продолжался на обеих губах. Третий шрам, на правой щеке, был короче всех и практически горизонтальным, а четвертый пересекал третий под острым углом, слева направо.
Правую ладонь ему заменяла хромированная под золото аугментация, а левая, довольно широкая, была покрыта сплошным ожоговым шрамом явно третьей степени.
Но самым важным, что я мог отметить, была его осанка. Он сидел на троне с прямой спиной, словно он проглотил арматурину, с гордо поднятым подбородком и смотрел на меня с нескрываемой надменностью и превосходством, словно я был куском дерьма.
От такого у меня внутри воспылала ярость. Эта мразь отравила Антуана и пыталась убить меня вместе с парнями, пытается предать анафеме после всего того, что я пережил, а теперь еще и смотрит вот таким вот взглядом.
”- Уебище.”- выплюнул я про себя, но видом я никак этого не показал и просто отвернулся. Любое мое действие в отношении его будет здесь оцениваться, потому стоило себя держать в руках.
- Именем Его Божественного Величества, Бога-Императора, Владыки Галактики и Повелителя Всех Людей, я, Цзу айсо Вальдермар тиль Мельдасагиш тью Трельдикираун уру Мардишт Кирмоз, властью данной мне, как исполняющему обязанности архиепископа Вильяр Уникуса, объявляю первое заседание сто тридцать восьмого Принципалус Консиллума открытым! И да будет оно благословлено! Аминь!- подобострастным громким голосом произнес Кирмоз и его голос разнесся по всему залу.
- Аминь! Аминь! Аминь!- произнесли хором все присутствующие, включая меня и даже слуг епископов, при этом сложив руки аквиллой.
- Собор санкционирован преподобным епископом Хинжандо Синдердором Фиамарубом Барагацем, который выставил обвинения в недостатке веры комиссару Пятнадцатого Верлонского Полка Астра Милитарум, Августину Мерцелиусу. Комиссар Мерцелиус,- я повернул голову к Кирмозу, который посмотрел на меня,- Клянетесь ли вы перед взором Бога-Императора Человечества и всеми собравшимися говорить правду, какой бы она ни была, и быть готовым к тому, что ложь будет наказана анафемой и смертью?
- Клянусь.- произнес я, вновь сложив руки птичкой и повернувшись ко всем собравшимся. Еще один момент, который объяснил мне Орильдан - всегда смотреть на епископов, потому что именно перед ними я отвечал.
- Тогда мы можем начинать. Преподобный епископ Барагац, вам слово.
- Благодарю, преподобный исполняющий обязанности архиепископа,- голос Барагаца был низким, хриплым, но при этом в нем чувствовалась сила,- Как верный служитель Его Божественного Величества, я не мог не обратить внимание на деяния такой важной персоны, как комиссар Августин Мерцелиус, посланный к нам в это тяжелое время восстания богопротивных бунтовщиков. Однако, к своему удивлению, я начал все больше замечать, что его действия заставляют задуматься, достаточно ли в нем веры в Бога-Императора Человечества? В конце-концов, я осознал, что это не так, а потому был вынужден санкционировать Принципалус Консиллум, ибо нахождение такого человека в должности комиссара полка Астра Милитарум подвергает опасности всех нас!
”- А то, что ты пытался убить меня, обвинив во всем архиепископа - это так, незначительные подробности...”- с омерзением подумал я. Меня этот урод уже злил и вызывал желание врезать аугментированной рукой прямо по челюсти.
Епископы, тем временем, словно статуи продолжали смотреть кто на меня, кто на Барагаца.
- Доказательства в недостатке веры комиссара Мерцелиуса следующие,- продолжил епископ,- Отказ от освобождения Храма имени Святой Хинары из рук богохульных бунтовщиков! Принятие на службу опозоренного эксилиума из рядов Адептус Арбитрес! Помилование грешных преступников без раскаяния в совершенных преступлениях! Каждый из этих пунктов по отдельности уже показывает, насколько слаба вера комиссара Мерцелиуса в Бога-Императора Человечества, а вместе демонстрируют чудовищное падение, которое должно быть пресечено Принципалус Консиллум ради того, чтобы остановить уже зародившуюся катастрофу, которая грозит уничтожить весь Пятнадцатый Верлонский Полк Астра Милитарум!
”- Да ты, я посмотрю, конченый...”- подумал я про себя. Настолько сильно все гипертрофировать и приукрасить - это надо было очень сильно постараться.
- Ваши слова услышаны, преподобный епископ Барагац,- сказал Кирмоз,- Комиссар Мерцелиус, признаете ли вы эти доказательства подтверждающими правдивость обвинений, что выдвинуты против вас?
- Нет.- коротко сказал я, как мне и говорил Орильдан. Это была стандартная фраза, которую задавали всем обвиняемым, потому с ней он еще смог что-то подсказать.
- Ваши слова услышаны. Теперь попрошу всех, кто хочет начать задавать вопросы комиссару Мерцелиусу, обозначить себя.
Некоторые епископы начали двигать руками перед собой, явно нажимая на что-то. Скорее всего, у них там было что-то вроде компьютера.
- Обозначено семнадцать желающих задать вопросы. Преподобный епископ Аджарто, вам слово.
- Комиссар Мерцелиус,- услышал я старый слабый голос одного из епископов, который сидел на предпоследнем ряду,- По какой причине вы отказались освобождать Храм Имени Святой Хинары из рук бунтовщиков?
- В освобождении Храма Имени Святой Хинары не было стратегического смысла,- спокойно ответил я практически заученную за время своих мысленных репетиций фразу. Я был полностью уверен в том, что это будет один из пунктов обвинения и что мне зададут именно этот вопрос. Потому я смог к нему подготовиться.
- Благодарю,- произнес епископ.
- Преподобный епископ Аргарим, вам слово.
”- По алфавиту что ли идете...”
- Комиссар Мерцелиус,- произнес уже другой епископ, что сидел на втором ряду,- По какой причине вы считаете, что нет стратегического смысла в том, чтобы освобождать священный храм Бога-Императора, дабы спасти его из рук богохульников, что оскверняют его одним своим присутствием?- с некоторой издевкой в голосе спросил этот Аргарим, пока я продолжал смотреть в одну точку на каменную стену между епископами.
- Причина в том, что одновременно с тем, как Храм имени Святой Хинары захвачен, в тылу бунтовщиков находилось и до сих пор находится больше ста семидесяти тысяч окруженных солдат СПО, что отказались сдаться и продолжают держать оборону. Тогда возник выбор - готовить операцию по освобождению Храма имени Святой Хинары или же готовить операцию по деблокированию окруженных частей СПО, чтобы в дальнейшем вернуть их в строй.
Епископ вдумчиво посмотрел мне прямо в глаза. По его лицу было видно, что он активно думает.
- Благодарю,- коротко сказал епископ, после чего внезапно встал и медленными шагами поплелся к одному из выходов, что находился позади него.
”- Это куда он?”
- Преподобный епископ Бирмандегур, вам слово,- отвлек меня от размышлений голос Кирмоза.
- Комиссар Мерцелиус, почему вы не стали проводить операцию по освобождению Храма имени Святой Хинары и операцию по деблокированию солдат СПО одновременно?
- Причина этого в том, что для освобождения Храма имени Святой Хинары необходимо организовать наступление минимум одного батальона Имперской Гвардии. Это могло серьезно осложнить проведение операции по деблокированию солдат СПО.
- Каким образом это могло осложнить операцию?- продолжил задавать вопросы епископ.
- Гвардейцы превосходят по выучке и боевому опыту солдат СПО. Потому именно они должны идти в авангарде наступления, чтобы пробить оборону бунтовщиков и развить наступление. Вследствие масштабов операции по деблокированию, отсутствие даже одного батальона может привести к поражению и провалу как минимум на одном участке операции. А это, в свою очередь, будет означать, что какой-то из котлов с солдатами СПО не будет освобожден и вскоре погибнет от рук бунтовщиков.
Вновь воцарилась тишина. Один из епископов пил воду из стакана через жесткую трубочку, напоминающую мундштук. Другому слуга делал укол. А третий вышел из прохода в стене и вернулся на свой трон.
Но меня сейчас это не волновало. Сейчас я ждал реакции на то, что сказал.
- Благодарю.
- Преподобный епископ Циагдиз. Вам слово,- сказал Кирмоз и к микрофону приблизился один из епископов на самом первом ряду, на третьем месте слева.
- Комиссар Мерцелиус, считаете ли вы, что Храм святой Хинары не нуждается в освобождении?- задал вопрос мужик хриплым голосом, который даже с усилением микрофона звучал довольно слабо.
- Нет, я так не считаю.
- Тогда почему вы считаете, что деблокировать окруженные части СПО необходимо было в первую очередь? Ведь известно, что у них есть достаточно большие запасы провизии, воды и боеприпасов.
”- Что ж вы не уйметесь никак, это просто храм...”- чуть ли не сказал я, но на лице у меня это никак не отобразилось.
- Мы не можем быть уверены в том, что какой-то из котлов не будет ликвидирован бунтовщиками в ближайшее время. В то же время Храм имени Святой Хинары уже захвачен и осквернен. Потеря даже самого маленького из котлов с окруженными войсками СПО приведет к гибели или пленению пяти тысяч верных слуг Бога-Императора, что все еще держат оборону и ждут освобождения. А в том, сколько времени Храм имени Святой Хинары пробудет в руках бунтовщиков, разницы уже нет. Да, сам факт осквернения Храма Его Божественного Величества теми, кто отринул Его свет и поднял оружие против Святой Церкви - ужасен. Но на кону стоят жизни верных слуг Императора и рисковать ими тогда, когда есть возможность этого не делать, я считаю недопустимым.
Снова тишина. Казалось, что епископы вообще никак не реагировали на мои слова. Но при этом я видел, как они внимательно смотрят на меня. От этого было слегка неуютно.
- Благодарю,- коротко сказал епископ Циагдиз.
- Преподобный епископ Дагниров, вам слово.
- Комиссар Мерцелиус. Если бы солдаты СПО не были бы окружены силами богохульников, вы бы согласились освободить Храм имени Святой Хинары в первую очередь после прибытия на Вильяр Уникус?
Вначале я хотел ответить прямо, что согласился бы, однако в последний момент понял, что тут был подвох.
- В первую очередь я бы повторил свои действия по части обороны десятинных мануфакторумов ”Гримульгон”, ”Римальцунд” и ”Айхондус” в связи с их критическим положением. После стабилизации их положения, я бы согласился с необходимостью освобождения Храма имени Святой Хинары.
- Благодарю.
- Преподобный епископ Дырго, вам слово.
- Комиссар Мерцелиус. Почему вы взяли к себе на службу эксилиума?
”- Ну хоть не про храм вопрос...”- произнес я про себя с некоторым облегчением.
- Рядовой-адъютант Лонтисаль является профессиональным солдатом, прошедшим подготовку в Схоле Прогениум.
- Однако он был изгнан с позором из Адептус Арбитрес. Для вас это не стало помехой?
- Нет, не стало.
- Почему? Ведь статус эксилиума предполагает также, что человек совершил преступление против Бога-Императора.
- Рядовой-адъютант Лонтисаль верный слуга Бога-Императора, в чем у меня нет ни малейших сомнений. Да, он был изгнан из Святого Адептуса за преступление против его внутренних канонов, однако за эти преступления он начал расплачиваться, когда добровольно пошел на службу в Астра Милитарум и начал убивать врагов Его Божественного Величества.
- Благодарю,- произнес Дырго, после чего взял себе стакан воды и начал пить.
- Преподобный епископ Фацу, вам слово.
- Комиссар Мерцелиус, было ли связано принятие эксилиума Лонтисаля к вам на службу в роли рядового-адъютанта с тем, что он спас вам жизнь?
- Частично,- не стал скрывать я.
- И как именно это повлияло на ваше решение?
- Рядовой-адъютант не просто спас жизнь мне. В первую очередь, он спас жизнь уполномоченного представителя Официо Префектус, рискуя собственной жизнью, чем доказал, что является надежным солдатом, на которого я лично, как комиссар, могу положиться.
- Вы не задумывались над тем, что он мог спасти вам жизнь в следствии того, что желал пользоваться вашим положением?
”- Что ж вам так Филгеирт интересен...”- подумал я про себя.
- Нет, не задумывался.
- Почему?
- Когда я предложил ему должность своего четвертого рядового-адъютанта, он вначале отказался, ссылаясь на свой статус эксилиума. Мне пришлось его едва ли не уговаривать.
- Вы давали ему выбор - вернуться на службу как простой рядовой Астра Милитарум или остаться на службе с вами?
- Да, давал.
- Что он выбрал?
- Остаться на службе со мной.
- Благодарю.- резко произнес епископ, явно что-то записывая ручкой.
В этот момент я заметил, как один из епископов на ряд выше буквально спал - его глаза были закрыты, а голова расслабленно наклонилась в бок, оперевшись на спинку трона.
- Преподобный епископ Доржимарол. Вам слово,- произнес Кирмоз, в то время, как один из слуг, что стоял справа от спящего епископа, наклонился к старику и тот внезапно дернулся, посмотрев вначале на него, а потом и на меня, словно ничего и не было.
- Комиссар Мерцелиус, по какой причине вы оправдали преступников со штрафного мануфакторума ”Дасанфур”?- произнес Доржимарол, сидевший на два ряда ниже от проснувшегося епископа.
- Причиной оправдания являлось то, что они не присоединились к бунту против Империума, как это сделали большинство заключенных,- сразу же ответил я. Тот факт, что одним из аргументов Барагаца было мое решение касательно тех заключенных, которых нашли после освобождения ”Дасанфура”, меня неслабо удивил. Я был готов к разным обвинениям, но уж точно не к таким.
- Однако среди тех, кого вы оправдали, были воры, насильники, богохульники и неудавшиеся суицидники. Все они совершили тяжкие грехи против Бога-Императора, но при этом не раскаялись в своих прегрешениях и теперь освобождены раньше своего срока, данного им судом. Вы считаете, что ваше решение справедливо?
- Да, считаю,- не стал скрывать я. Скорее всего, ответь я по другому, это лишь вызовет больше вопросов.
- Благодарю,- ответил епископ с не очень довольной миной, от которой мне стало не по себе.
- Преподобный епископ Фаргисов, вам слово,- назвал Кирмоз очередную фамилию. На этот раз отвечал старик, сидевший на крайнем правом месте на самом верхнем ряду.
- Комиссар Мерцелиус. По какой причине вы считаете свое решение оправдать заключенных на мануфакторуме ”Дасанфур” справедливым?
- Я так считаю, потому что эти преступники, имея возможность взять в руки оружие, присоединиться к бунту и получить свободу для себя, предпочли этого не делать, не имея при этом гарантий, что это позволит им выжить. Какие бы преступления против Бога-Императора они не совершили, они не стали предавать Его, когда у них была такая возможность, а наоборот - вверили свои жизни в Его святые руки.
- То есть вы считаете, что своим бездействием в этом бунте эти преступники, вне зависимости от тяжести их преступления, полностью оправдали себя?- с некоторым ядом в голосе спросил епископ.
- Да, считаю,- произнес я как можно более уверенно. Отступать от своих слов я уже не мог, так что следовало топить до конца.
- Благодарю.
- Желающих выступить более нет,- произнес к моему облегчению Кирмоз,- Попрошу преподобного епископа Барагаца предъявить письменные аргументы своего обвинения.
- Благодарю, преподобный исполняющий обязанности архиепископа,- ответил уважительным тоном Барагац, встав со своего трона,- Письменные аргументы обвинения таковы. Обращение младшего комиссара восьмого батальона Пятнадцатого Верлонского полка Астра Милитарум, Орамиуна Филкурта.
”- Что, блять?”- чуть было не спросил я вслух, пока все тело наполнялось жаром удивления вперемешку с испугом. То, что кто-то из моих подчиненных, решил выступить против меня, было слишком неожиданным.
Филкурта я лично, по сути, и не знал. Лично я с ним почти не общался, кроме официальных случаев, жалоб на него не было, каких-то косяков за ним тоже не было. Но при всем при этом он все же составил на меня какую-то жалобу.
Заебись, что тут еще сказать.
”- Преподобные епископы Вильяр Уникуса! Я приветствую вас и молюсь перед священным ликом Бога-Императора Человечества, чтобы он ниспослал вам долголетия! Когда мне пришло сообщение о том, что против комиссара Августина Мерцелиуса выставлены обвинения в недостатке веры, а меня попросили высказаться по этому поводу, я не мог отказать в этом Принципалус Консилуму. Как младший комиссар, который уже больше года прослужил под началом комиссара Мерцелиуса, я могу точно сказать, что обвинения против него, выставленные преподобным епископом Барагацем, имеют под собой самые серьезные основания! Да, я признаю его заслуги перед Империумом Человечества, среди которых самым весомым, без всяких сомнений, является собственноручное убийство Корвуарского Орка! Однако, следует признать, что несмотря на этот и на все другие подвиги, которые комиссар Мерцелиус совершил в боях против мерзких ксеносов, и на всю ту храбрость, которую он проявлял, совершая их, сила его веры в Бога-Императора Человечества вызывает сомнения. Он принципиально отказывается от использования своей комиссарской униформы в боевой обстановке, предпочитая маскироваться под обыкновенного гвардейца и идти исключительно за их спинами! Он потворствовал похоти солдат во время Акитосской Компании, создавая для них бордели из грешных женщин! Он взял к себе на службу эксилиума, что был осужден за злостное нарушение канонов Святого Адептус Арбитрес! Всеми этими действиями он наглядно показывает слабость своей веры, его сомнения в том, что Бог-Император Человечества, правящий всеми, действительно защищает! Подобное является недопустимым для человека его звания, ведь именно на нем в первую очередь лежит ответственность за весь наш полк! Однако, я молю всех преподобных епископов, что слушают мое обращение, смиловаться над комиссаром Мерцелиусом, приняв во внимание его без преувеличения сказать достойные деяния, и позволить ему искупить свою вину в боях против врагов Бога-Императора!”
В зале повисла тишина.
Никто из епископов никак не отреагировал на это письмо.
Где-то кто-то начал кашлять и этот ритмичный хриплый звук был хорошо слышен в тишине зала, даже не смотря на то, что не был усилен динамиками.
Я же пытался обдумать все то, что услышал.
Выходило, что Орамиун все это время внимательно следил за всем тем, что я делал, ему это не нравилось и он решил все теперь высказать Собору.
И теперь у меня из-за этого могли быть большие проблемы.
Спустя несколько секунд ожидания некоторые епископы начали что-то делать руками, словно на что-то нажимая перед собой.
- Обозначено двадцать три желающих задать вопросы,- через пару секунд произнес Кирмоз, нарушив сильно затянувшееся молчание,- Еписком Абигарду, вам слово.
”- Ну что ж, поехали...”- произнес я сам себе, готовясь к новому допросу.
- Комиссар Мерцелиус,- начал полностью лысый, но с густой, заплетенной в огромную косу, бородой, в которой были вплетены золотые заколки,- По какой причине вы не надеваете свою комиссарскую униформу в бою?
- Я не надеваю свою комиссарскую униформу в бою по той причине, что она является слишком заметной и делает из меня удобную мишень для стрельбы. Противник, видя выделяющегося человека, в первую очередь попытается уничтожить именно его. Это было особенно актуально во время Акитосской Компании, так как мы сражались с орками, а они всегда обращают внимание на что-то заметное, особенно если там присутствует красный цвет.
- Значит ли это, что вы боитесь умереть?- в лоб спросил епископ, явно пытаясь застать меня врасплох.
- Нет, не боюсь.
- Тогда почему вы так стараетесь спрятаться от врага среди гвардейцев, скрывая свое истинное лицо?
- Я не боюсь смерти, как таковой. Все люди смертны и умрут, рано или поздно. Однако я признаюсь, что боюсь умереть слишком рано, прослужив Богу-Императору не так много, как мог бы. Я готов принять смерть в бою, но при этом я желаю жить, чтобы продолжать служить Богу-Императору, защищать Его слуг и убивать Его врагов, столько, сколько у меня получится. Именно поэтому я стараюсь маскироваться. Чтобы продолжить служить.
Я переводил дух от этой небольшой речи, пока ответом мне была все та же тишина. Это немного нервировало меня - из-за такой вот реакции епископов, мне сложно было понять, в каком русле проходит Собор.
Вполне могло оказаться так, что они уже для себя все решили и теперь просто сидели, потому что должны были довести слушанья до конца для галочки.
Если это так, то все мои попытки защищаться были просто никому не нужным пшиком и все было напрасно. Однако сдаваться я не собирался. Если сдаться сейчас, тогда точно шансов не будет. А вот если идти до конца, то шансы были.
Непонятно, какие, но были.
- Благодарю,- произнес епископ, отодвигаясь от микрофона и принимая стакан воды от слуги.
- Желающих выступить более нет,- внезапно произнес исполняющий обязанности, чем неслабо меня удивил. То есть у всех тут были вопросы конкретно к этому моменту, а вот к борделю для солдат или к Филгеирту вопросов тут ни у кого не было.
Это обнадеживало.
- Теперь будут зачитаны письменные аргументы в пользу защиты комиссара Мерцелиуса,- продолжил Кирмоз,- Первое письмо авторства исполняющего обязанности комиссара Пятнадцатым Верлонским Полком Астра Милитарум, Цинара Финтура.
”- А вот это мне уже нравится...”- мне с трудом удалось подавить улыбку. Радость от того, что теперь будут читать что-то в мою защиту, начала меня переполнять.
”- Преподобные епископы Вильяр Уникус! Я приветствую всех вас и молюсь о вашем благополучии! Когда я услышал о том, что комиссара Августина Мерцелиуса обвиняют в недостатке веры, я был, без преувеличения сказать, шокирован этим! Как человек, который уже больше года прослужил под началом комиссара Мерцелиуса, я готов со всей искренностью заявить о том, что подобные обвинения - безосновательны и полностью абсурдны! За всю компанию, проведенную Пятнадцатым Верлонским Полком Астра Милитарум, я множество раз был свидетелем стойкости веры комиссара Мерцелиуса! Конечно, я готов признать, что его методы работы могут некоторым показаться специфическими, а иногда даже непонятными, однако еще ни разу его действия не заставляли усомниться в прочности его веры! Потому я прошу всех преподобных епископов снять с комиссара эти необоснованные обвинения с комиссара Мерцелиуса и позволить ему вернуться на службу!”
”- Спасибо, Цинар. Я этого не забуду...”- подумал я про себя, чувствуя приятное облегчение.
- Обвинитель, преподобный епископ Барагац, запрашивает право высказаться,- сказал Кирмоз. Как я понял, тут все делалось через компьютерную систему,- Преподобный епископ Барагац, вам слово.
- Минуту назад пришло известие с фронта. Исполняющий обязанности комиссара Финтур погиб в бою с бунтовщиками. На основании этого я ходатайствую о признании факта его смерти после написания этого оправдательного письма Императорус Сигниумом.
”- Императорское Знамение.”
- Также я ходатайствую о включении этого Императорус Сигниума в список доказательств вины комиссара Мерцелиуса.
Пока Барагац хрипел на меня через микрофон, я, закрыв глаза, сложил руки аквиллой и начал говорить одними губами молитву об упокоении Цинара.
Услышать новость о смерти было неприятно. Он был хорошим человеком, способным и отлично подходил на роль комиссара. Да, ему надо было еще учиться, но в будущем его вполне себе ждало хорошее будущее.
Но теперь этого будущего не будет. Вся жизнь теперь оборвалась. И единственное, что я теперь мог сделать - это показать свою скорбь за него.
- Ваше ходатайство будет рассмотрено на отдельном заседании.- произнес Кирмоз довольно сухим тоном,- Обозначено пятьдесят семь желающих задать вопросы. Епископ Абаш, вам слово.
- Комиссар Мерцелиус,- обратился ко мне очередной епископ с большим пучком седых волос на голове, в который было воткнуто две золотые спицы с бриллиантами на концах,- По какой причине вы сейчас молились?
- Я молился за упокой души исполняющего обязанности комиссара Финтура.
- Вы бы желали провести сейчас полноценный молебен об упокое его души?
- Да, желал бы,- я понимал, что подобное заявление давало мне очки в глазах епископов, а потом отказываться от такой возможности я не собирался.
- Благодарю.
- Желающих выступить более нет. Следующий письменный аргумент в пользу защиты комиссара Мерцелиуса за авторством капеллана Пятнадцатого Верлонского Полка Иоганна Дармизара Касиянора Дертишарду Бергена.
Письмо капеллана было раз в пять длиннее, чем у Цинара, изобиловало религиозными фразами и сводилось к тому, что все обвинение - абсурд, а я невиновен.
Потом было письмо полковника - там он описывал мои подвиги и заявлял о том, что верит в прочность моей веры.
Потом были еще письма от остальных восьми младших комиссаров, которые также заявляли о моей невиновности.
От Харьянди или кого-то еще ничего не поступало, что меня одновременно и радовало, и удивляло - все же он был моим прямым начальником и вроде как, по идее, должен был что-то сказать по этому поводу, а с другой, учитывая, как сложились наши с ним отношения, пусть уж лучше он молчит. Я сомневался, что он сказал бы обо мне что-то хорошее.
- На сегодня показания как со стороны обвинения, так и со стороны защиты отсутствуют. Желающих задать вопросы или подать ходатайства отсутствуют. На основании этого заседание объявляется закрытым,- на этом все епископы встали со своих мест,- Следующее заседание назначается на завтра в это же время для обсуждения показаний и ходатайств с дальнейшим вынесением приговора. Аминь!
- Аминь! Аминь! Аминь!- произнесли мы все, сложив руки аквиллой.
После этого все епископы развернулись и направились в свои выходы.
За мной же открылась дверь и я, развернувшись, направился на выход, где меня уже ждали Маринур и Орильдан.
Лишь в последний момент я повернул голову и увидел епископа Барагаца, который также смотрел на меня хмурым, но все таким же надменным взглядом, каким он смотрел на меня в самом начале.
Я не стал ему отвечать и просто вышел из зала со смешанными чувствами и тревогой в душе.
Нельзя было сказать, как все прошло. Нельзя было быть уверенным, что меня ждет дальше - оправдание или анафема.
Единственное, что я мог точно сказать - я сделал все, что смог, и теперь от меня ничего не зависело.