Глава 24 (10) (1/2)

Скотч приятно обжигал. Разместившись на полу, на мягком пушистом ковре, я вновь писал и звонил Алессандре. То ли она отключила телефон, таким образом послав меня нахрен, то ли кинула меня в черный список, под таким же предлогом, но я никак не мог дозвониться ей после того, как произнес в трубке грубость.

Возможно, я не прав. Возможно, не стоило реагировать слишком агрессивно. Возможно, нужно было мило улыбнуться и объяснить все. Я ведь не сказал ничего оскорбительного, по крайней мере, прямым текстом, но у Алессандры в голове будто ударили в гонг. Еще с самой секунды, когда я для нее украл книгу.

Это был жизненный урок, не хотелось теперь делать глупости для нее. Два разных полюса столкнулись лбами, чтобы проявить кто есть кто. Вспомнилось, что другим женщинам нравилось, когда я крал что-нибудь алкогольное из местного бара. Но не ей.

Правильно Але делала, что проявляла свой нрав. Грубого полицейского с тяжелым характером, который получал удовольствие от допросов преступников и издевательств над подчиненными, необходимо ставить на место. Но знать она все равно многое не должна. Мне не хотелось свою любимую и желанную и еще такую молодую девушку втягивать в какие-то проблемы Кенни, свои грехи молодости, юности, рабочие дела.

Бесспорно, женщины любят, когда перед ними выворачиваешь всю свою грешную жизнь наизнанку. А я еще и испугал Алессандру, сказав, что убил человека… Хорошо, что мой язык не повернулся ляпнуть, что убить — для меня не проблема. Тем более, какого-то ублюдка из Подземного города, который посмел раскрыть пасть в сторону Кенни Аккермана.

«Не я, — вторил мне мой разум перед Алессандрой. — Я этого не делал».

Это же говорили все преступники, которых мне случалось задерживать. Все прям святые, черт бы побрал их душу. Смотрели на меня снизу вверх, сидя моргали и ждали своего часа в комнате для допроса.

В такие минуты мне очень хотелось рассказать про Алессандру Мику, спросить у него совета, как мужчина мужчину. Возможно, даже просто поделиться своими мыслями и переживаниями с кем-то. Эрвину позвонить? Но так, по телефону, я не знал, с чего начать.

Отставив стакан с алкоголем на столик, который между прочим был заставлен книгами Алессандры, я еще долго вертел в руках свой пистолет, постоянно находившийся при мне, несмотря на рабочий восьмизарядный, что выдавали в отделе.

В состоянии какой-то расслабленности, вины, злости, негодования, ненависти к себе, я сидел и бессмысленно глядел в черное дуло.

Моя любимая модель. Дорогая. Такие в полиции носить запрещалось, однако некоторые городские копы плевали на порядки и вооружались как хотели. Стоило нажать на курок, и десять патронов в одну мишень. Опасно.

Еще какое-то время разглядывая оружие, я задремал. Мое заебанное сознание решило, что пускай сегодня маленькая строптивица отдохнет от меня. А потом я это дерьмо, что между нами возникло, просто так не оставлю.

Я ведь увяз в ней. В Алессандре. Сросся с ней настолько, что и не разорвать уже эти путы никогда. Только с моим сердцем теперь можно было вырывать. Пусть сама и вырвет, а не кто-то другой. Все эти месяцы, что я знаю Але, она первая, кто смогла приручить меня, медленно, незаметно. Мягкостью своей, нежностью…

Хотелось лишь одного — с ней быть. Она нужна мне. Нужна вся, без остатка, со всей своей болью и разбитым мною вдребезги сердцем.

***</p>

На следующий день, прибыв в отдел, я увидел, что Жан решил заикнуться, почему девушка капитана вновь живет у подруги, но взгляд, которым я одарил Кирштайна, решил все за меня. Мой подчиненный заткнулся и больше не горел желанием влезать в мою личную жизнь.

С напускным безразличием я взялся за привычные дела в отделе.

Допустимо, в общем-то, было попросить и Жана пошпионить за Алессандрой, дескать, ты меня с ней познакомил, ты все наше дерьмо в отношениях и разгребай, но я не стал рисковать. Я пригляжу за ней сам, когда решу вновь ворваться в ее жизнь.

Через несколько дней Кенни принесло в участок. Я так погряз в работе, на руках висели два убийства, так что развлекать дядюшку не было никакого желания и времени. Но принесло ведь его не просто так.

— Плоховато выглядишь, Леви.

Когда дверь моего кабинета нагло открылась, сначала мой взгляд коснулся черных, отливающих блеском дорогих ботинок сорок третьего размера. Далее классические брюки с ровными, идеально заглаженными стрелками. Следом шел ремень с серебряной бляхой и заправленная под него белая, как первый снег, рубашка и черный как смоль пиджак нараспашку. А также неизменная шляпа с широкими полями.

— И тебе здравствуй, Кенни, — сказал я, вновь погрузив взгляд в бумаги. — Это ты так для Хитч принарядился?

— Это я так всегда хожу, племяш. А девку даже и не заметил. — Я и не удивился, привычно же, что мой дядя свою же любовницу за человека не считал. В кабинете послышался звук отодвигающего стула перед мои столом, и Кенни, усевшись, привычным образом положил ноги на стол. — Я сразу к делу. Род просит нескольких пацанов-полицейских к себе в особняк на вечер, в качестве охраны. Я сказал, что твои лучшие.

— Бери, но не всех. У меня тут дела посерьезнее, чем вечеринка Рейссов.

— Я вижу, — хмыкнул он. — Красные глаза, трехдневная щетина, нервный взгляд. Алессандре действительно приятно с таким упырем в постель ложиться?

— Тебе показалось, — я отверг его доводы. — Проверь свой глазомер, Жнец.

Кенни выпрямился, прежнее прозвище больно полоснуло. Он достал из кармана пиджака сигарету, зажег и глубоко затянулся.

— Грубо, — выронил дядя. — Очень невежливо, Леви. Что за причина твоей злости?

— Не твоего ума дело, — я так и продолжал пересматривать документы по делу и перечитывать некоторые моменты из протокола по убийствам.

Что мне оставалось говорить Кенни? Жаловаться я не умел, а рассказывать о том, что уже который день не ночевал дома, чистил зубы и принимал душ в отделе, спал на кушетке в кабинете, было бесполезно. Зная дядю, он наверняка оценил уже обстановку: подушку, одеяло и стакан для зубной щетки на подоконнике.

— Ну признайся, Леви, — по-садистки прошептал Кенни, — тебя из дома выгнали?

— С чего ты взял? Работы много… — Я старался звучать максимально правдоподобно.

— Интересно, как Ханджи реагирует на то, что ты променял свой обет безбрачия, обет одиночества на роскошную молодую куклу, — размышлял Кенни.

— У меня не было выбора, — бесстрастным голосом произнес я. — Хотя уже и нет смысла об этом спрашивать. Алессандра ушла от меня. А спать одному в квартире стало непривычно, не могу без нее.

Мой дядя вдавил окурок в пепельницу на столе и тяжело выдохнул.

— Жаль, девушка все же не выдержала такого сукиного сына, как Леви Аккерман, но вы были красивой парой. У вас могли бы быть чудесные дети, — философски проговорил Кенни.

— Заткнись лучше, пока я с тебя три гребанных шкуры не содрал! — рявкнул я. — Это только наше с Алессандрой дело! Не беси меня! Сам «подсуетился», чтобы она ушла, — проскрипел я сквозь зубы, и Кенни замер. — И ты это знаешь… Она не глупая, она увидела тебя насквозь. Да ты, в принципе, и не попытался себя такого скрыть.

Дядя облизнул вмиг пересохшие губы.

— Чушь! — отрезал он, забирая свои ноги со стола. — Решил все на меня спихнуть. Она тебя за член водит, а ты меня во всем винишь. Признай это, что наивно втрескался, а теперь пожинаешь плоды.

— Не смей, Кенни! Отныне Алессандра презирает меня и боится, думает, что я убиваю людей налево и направо, помогая тебе. Все из-за той ночи в Подземном городе, — я перестал корпеть над документами, отбросив ручку. — Думал, она глупая дурочка, которая просто без ума от моего члена? Нет, Кенни, нет. В женщинах я разбираюсь.

— Какая бы Алессандра ни была, она молодая, а молодость — это всегда глупости. Нужно это понимать. Сам же связался со студенткой.

— Я пришлю тебе полицейских, — выронил я. — А теперь уходи, не мешай мне работать.

— Ты слишком много на себя берешь, Леви, — прохрипел он, приподнимаясь со стула. — Мы же родные люди. Раз уж любишь и хочешь ее, то постарайся не терять, а так… Я мог бы сам с ней развлечься получше тебя.

— Да ну нах?! — усмехнулся я. — Решил стать заботливым родственником, когда у меня появилась вот такая девушка? — меня забило в судорожной злости. — Ответь мне прежде, чем я сломаю тебе нос, Кенни, и вырву с корнем похотливые яйца!

Отбросив бумаги, я метнулся вперед и обошел стол, заставляя дядю отступить и оказаться дальше от меня. Мой кулак с размаху неслабо врезался в скулу Кенни. Весь мой гнев и всю скрытую ненависть я решил выплеснуть именно сейчас. Через несколько секунд я нанес ему новый удар, на этот раз мой кулак встретился с его челюстью. Но третий удар Кенни поймал и выкрутил мне руку. Острая боль прострелила предплечье, я шикнул. Потом крутанул меня вокруг, но я успел дать поддых и ударить его ногой. Отпустив мою руку, Кенни едва избежал еще одного удара моего колена.

Дрался мой дядя отлично, бешено дрался, в свои-то годы. С ним никто не мог сравниться. Разве что только я. Коль случалась охота драться, так Кенни не раздумывал. Вот и сейчас завалил меня на пол, перекрывая рукой дыхание.

— Тебе нужно успокоиться, Леви. Я не собираюсь причинять тебе боль. Ясно? Ты можешь доверять мне.

Мои глаза широко раскрылись, и я хрипло рассмеялся.

— Доверять тебе? Ты хочешь мою девушку!

— К сожалению, или же к счастью, нет. Она твоя и только твоя.

— Ты произносишь это с такой честной мордой… — Я смотрел на дядю с раздражением. Мне уже не хватало воздуха.

Шляпа Кенни улетела в другой конец кабинета, черный локон упал ему на лоб. Обычно волосы дяди были уложены в искусном порядке, но сейчас казалось, что у него закончился гель для волос. Я пнул и напрягся в его хватке, добившись того, что отбросил его от себя.

— Я собираюсь разбить тебе физиономию, — прохрипел я.

— Понятно, — выдавил он, прищурившись. — Знаю, у нас не самые стабильные отношения, но все-таки… Она очень красивая, породистая, кому как не Аккерману должна подходить.

— Какому Аккерману, уточняй?

Я прозевал, Кенни схватил меня за ворот рубашки и заехал кулаком по лицу. Тяжело дыша, я заставил свои мышцы не дрожать. Прошло несколько секунд, я все еще старался прийти в себя, мои ноздри раздувались, а рот сжался в жесткой, угрюмой усмешке. Я хотел отвести взгляд от Кенни, но поступить так было бы слабостью. Поэтому, набравшись сил, я со всей силы рванул его к столу. Документы, чашка с чаем, все вещи просто с грохотом упали на пол. Но ему не хотелось разваливаться на мебели, дядя тут же оторвался от стола.

— Да тебе, племяш, тебе! — Он вытер кровь со рта рукавом дорогого пиджака.

Мы били морды друг другу до тех пор, пока нас не услышали.

— Что вы творите! — дверь внезапно распахнулась и появилась Дрейс. Возможно, она ждала какого-то момента, чтобы покрутить бедрами перед Кенни. Ну вот и дождалась. — Капитан! Господин Аккерман… Кенн…

Я раздраженно откинул от себя дядю и, покачиваясь, попытался встать с пола. Хитч бросилась ко мне и взяла меня за руку, чтобы я не потерял равновесия. Спокойно отмахнувшись, я принялся вставать сам. А когда Дрейс обратилась к Кенни с предложением остановить кровотечение на лице, он ответил в своей манере:

— Дура, у меня есть аптечка в машине, — он пригладил волосы, нагнулся за шляпой и поправил на себе пиджак. — Благодарю, племяш, кости я хорошенько размял, — выплюнул он, посмеиваясь, и скрылся за дверью.

— Сукин сын, — я смахнул кровь с губы. Повернувшись к зеркалу, я печально выдохнул: — Ну и разукрасил Кенни меня.