-39- (1/2)

Мать привела меня в Храм Хранительниц четырёхлетним мальчишкой, но я до сих пор помнил восторг и изумление от момента, когда короткий тёмный коридор внезапно раздался просторным холлом с высоким потолком и тонкими серебристыми колоннами. Я бродил между ними, как по сказочному лесу: вслушивался в их тихое пение, разглядывал искусную мозаику на полу и стенах, а потом сообразил поднять голову — и дыхание перехватило от многоцветных витражей, заменявших здесь крышу. Позже мать рассказала мне, что это — запечатлённый узор волшбы, поместившей в грубую оболочку построенного людьми здания подлинный Храм. Но даже в тот, первый, раз я всем существом ощутил невероятное, заключённое в изящной и гармоничной вязи из радужных осколков. И долго, очень долго стоял столбом, полуоткрыв рот, не в силах оторваться от переворачивавшей всё внутри красоты.

Наверное, что-то похожее испытывала сейчас и замершая едва ли не у самого входа Кристин. Первая Дева не торопила её, как не торопила меня в своё время мать, и лишь мягко улыбалась реакции гостьи.

— Словно ребёнок, попавший в сказку, — по-доброму заметил Рён вполголоса.

— Как и ты летом, — отозвался я. — Или я четверть века назад.

Рён тихонько вздохнул и поделился:

— Вот бы пожить здесь несколько дней. Просто ходить, смотреть, слушать и никуда не спешить.

— Нескольких дней мало, — качнул я головой. — Думаю, и месяца недостаточно — Храм многолик, его нельзя изучить досконально, как нельзя изучить человека, даже близкого. Внимательному взгляду всегда откроется что-то новое.

— И всё равно, — по привычке державший руку на эфесе меча Рён сжал пальцы, — жаль, что у нас нет хотя бы дня.

Я не успел ответить — Кристин наконец отмерла и, переведя взгляд широко распахнутых глаз на Первую Деву, горячо выдохнула:

— Потрясающе! Это что-то невозможное, даже не знаю, как выразить…

— Ничего, я и так понимаю твои чувства, дитя, — успокоила её Хранительница. — Идём дальше. Храм велик, а ты пока стоишь на его пороге.

— Да, конечно, идёмте! — в голосе Кристин слышался неподдельный энтузиазм. Но вдруг она вспомнила обо мне, нашла глазами, и я легонько кивнул, после чего добавил уже вслух:

— Мы будем в Каменном саду.

— Или в трапезной. — Первая Дева обменялась с Рёном быстрым взглядом, и не будь я уверен в отсутствии у моего телохранителя склонностей к Искусству, поклялся бы, что они о чём-то договорились. — Девочка на моём попечении, однако тебе, князь, придётся позаботиться о себе самостоятельно.

— Не волнуйтесь за меня, — ответил я с достоинством, и наша компания разделилась. Хранительница повела Кристин влево, собираясь показать ей Зал Службы, а мы с Рёном двинулись через холл к неприметной двери, выходящей на открытую галерею, тянувшуюся вдоль внутреннего двора Храма.

Собственно, двор и был Каменным садом — квадратной площадкой, засыпанной белым гравием, по которому были проложены извилистые дорожки из плоских тёмно-серых камней. В гравиевом «море» то тут, то там высились валуны причудливой формы, насыпи с низкорослыми хвойниками и пучками пожухлой желтоватой травы, росли кудрявые ивы и — гордость Хранительниц — удивительные южные деревья, по очереди цветущие розовым и лиловым с ранней весны до начала лета. Сейчас, конечно, они стояли без листьев, и их гладкие тёмные стволы казались нарисованными тушью на общем сером фоне.

Спустившись с галереи, мы с Рёном неторопливо прошли по дорожкам в глубину сада и уселись спиной к спине на низком широком камне между двух сплетённых ветвями ив. Снятую перевязь с мечом Рён пристроил под правой рукой — даже Храм не мог изменить его привычек. Можно было бы снасмешничать по этому поводу, но зачем? Зачем в принципе тратить время на слова, если можно... Я чуть-чуть сдвинулся и нашёл под складками наших плащей пальцы Рёна. Сомкнул веки, сосредотачиваясь, и открылся чувствами.

Тоска и усталость, и ощущение себя последним подлецом, потому что моя жена — не просто милая девушка, но и замечательный человек. Только полюбить её я никогда не смогу, ведь Источник моей души — вот он, рядом, и если бы я мог, бросил бы всё, как мать, и уехал. Неважно куда, важно, что с ним, что вместе, и никаких хрустальных стен долга между нами. Сколько бы я отдал...

«Перестань, я же здесь, я с тобой. — Весеннее тепло, щекочущий тополиный пух, нежное объятие — увы, лишь мысленное. — Помогаю и защищаю, и всегда буду делать это впредь».