Глава 10 (1/2)

Дожидаясь, пока слуги подадут закуски, а Савитар завяжет разговор, Динеш откинулся на подушках и принялся разглядывать своего визави и его свиту.

Савитар выглядел расслабленным и сосредоточенным в одно и то же время. Его золотистые волосы тоже были заплетены в косы, как и у Динеша, но кос этих было всего две. Остальная же копна свободно рассыпалась по плечам. Одеяние, состоявшее из нескольких шёлковых покрывал голубого и красного цветов, у плечей поддерживали драгоценные броши, а на талии — золотой пояс, украшенный самоцветами. Уши оттягивали тяжёлые серьги, а запястья — массивные браслеты. Волосы, покрывала, даже пальцы — всё источало тонкий цветочный аромат, нотки которого пробивались даже сквозь благоухание садовых цветов.

За спиной и по бокам Савитара стояли четверо рабов. Двое рослых мужчин с мечами у пояса возвышались у резных колонн беседки. Один следил за тем, чтобы кубок Савитара оставался полон. Этого раба Динеш немного знал — его звали Мазуд, и он служил старшему царевичу столько, сколько Динеш помнил свою жизнь при дворе махараджи. Ещё один — гибкий черноволосый мальчик, облачённый в одну только набедренную повязку — сидел на коленях у ног Савитара и массировал ему ступни. Его уши тоже украшали серьги, а обнажённую шею — тяжёлое ожерелье.

— Это Лочан, — сказал Савитар, заметив интерес Динеша. Поманил пальцем раба, а когда тот потянулся к нему, схватил за волосы и оттянул голову так, чтобы Динеш хорошо разглядел лицо. — Я его так назвал, — пояснил царевич, — видишь, какие необычные глаза?

Глаза у Лочана и правда были примечательные — миндалевидные, густо карие, но при этом большие, как у лани.

— Он у меня почти два месяца, — продолжил Савитар. Отпустил мальчишку и пальцем указал на свои ноги. Тот тут же вернулся к прерванному занятию. — Вишну с Кишеном делают ставки — протянет ли ещё одну луну. Как будто я не знаю, о чём они болтают без меня, — Савитар рассмеялся негромким и грустным бархатистым смехом. Затем пригубил вино и предложил. — Рассказывай, как у тебя дела.

Сказав это, он качнул кубком и перевёл взгляд на Санджива. Тот, едва оказавшись в беседке, тоже оценил расположение рабов. Несколько мгновений раздумывал, какое место соответствует ему — на коленях или за спиной. Однако, поскольку не сомневался в том, что в случае необходимости успеет вскочить с пола так же быстро, как другие двое будут вынимать мечи, опустился рядом с Динешем и замер так, делая вид, что смотрит перед собой.

— Вижу, ты, как всегда, своеволен. То, что нашёл сам, тебе понравилось больше, чем то, что подобрал я.

— Лаида подарил ты? — Динеш испытал мгновенное удивление, но тут же ответил сам себе: «А кто бы ещё? Махараджа редко выбирает подарки сам». В груди кольнуло, но Динеш поспешно отогнал ненужные чувства.

— Скажи, что он хорош, — самодовольно продолжил Савитар. И Динеш вынужден был согласиться:

— Хорош. Давно не видел такого ласкового и выдрессированного раба.

Санджив, стоявший в полушаге от господина, с каждым словом становился всё мрачней.

Он запомнил, кто такой этот Лаид. Накануне вечером, пока другие слуги подготавливали его тело к встрече с господином, Лаид стоял в дверях и смотрел. Его зелёные глаза походили на два драгоценных камня — такие же колючие и холодные. Когда же позднее господин изволил забавляться с Сандживом, Лаид появился снова — и Санджив отметил, насколько изменился его взгляд. «Стал ласковым», — подтвердил он наблюдение Динеша про себя. Санджив, всю жизнь спавший в одной общей пещере ещё с двумя десятками мальчишек, хорошо знал таких и отлично понимал, что с Лаидом нужно быть настороже. Но сейчас его занимала другая мысль.

«Стало быть, ты любишь таких?»

Едва заметно повернув голову в сторону Динеша, он вгляделся в лицо господина, силясь найти ответ.

Динеш, тем временем, продолжал нахваливать драгоценного заморского раба. Невзначай опустив глаза на Санджива, он поднял бровь, потому что увидел, как потемнели у того зрачки. Рука Динеша незаметно опустилась на затылок пленника. Он попытался приласкать раба так же, как делал по дороге к озеру, но Санджив дёрнул головой, как норовистый конь, сбросил руку господина со своей головы.

Этот жест заметил уже не только Динеш, но и Савитар. Санджив кожей ощутил, что оба господина теперь смотрят на него. Он попытался выпрямиться и сделать вид, что ничего не произошло, но было поздно.

— Он совсем непригоден для того, чтобы быть домашним рабом, — сказал царевич.

— Непригоден, чтобы быть домашним рабом? — уточнил Динеш. — Считаешь, что пригоден для чего-то ещё?

Он внимательно следил за взглядом Савитара и потому заметил, как тот скользнул глазами к татуировке у Санджива на плече. Царевич хотел что-то сказать, но в последний момент замолк и резко сменил тему.

Посмотрел на друга и спросил:

— Тебе, наверное, нравится самому его дрессировать?

Санджив напрягся. По скулам загуляли желваки. Но никто из господ уже не смотрел на него, и только Лочан наградил насмешливым взглядом.

— Получаю от этого удовольствие, — согласился Динеш. Ему и вправду понравилось утреннее состязание, разгорячившее тело и давшее выход вялому раздражению, которое навевал на него двор махараджи.

— Я бы хотел на это посмотреть, — Савитар опустил взгляд на пленника.

Динеш улыбнулся, силясь скрыть напряжение.

— Не сейчас, — ответил он мягко. — Чтобы раб усвоил урок, он должен получать наказание за провинность — а не от того, что господину захотелось его наказать.

— Ты так думаешь? — взгляд Савитара стал колючим. — А мне кажется, главное приучить раба к тому, что господин всегда прав — даже если причиняет боль просто потому, что захотел.

— Я так думаю, — ответил Динеш, решив не вдаваться в спор.

— Но раб только что оскорбил тебя. Он сделал вид, что твоя ласка неприятна ему. Какая провинность может быть сильней?

Санджив бросил быстрый взгляд на своего нового господина. Хотя совсем недавно он был бы рад получить от него хоть ласку, хоть боль, теперь ему совсем не хотелось, чтобы Динеш наказывал его напоказ.

Пленник умел справляться с болью, но было кое-что похуже, чего он терпеть не мог — унижение. Он стиснул зубы в ожидании решения раджи. Про себя Санджив подумал, что даже там, на площади, голый и обездвиженный, он чувствовал себя лучше, чем если бы Динеш надумал поиздеваться над ним напоказ, только для того, чтобы подтвердить свою власть. Доказать, что он не человек, а бездушный раб.

Динеш не опускал взгляда на пленника. Глаза его по-прежнему смотрели на царевича, но рука сползла к плечу Санджива и по-новой зарылась в волосы — на сей раз более осторожно.

Динеш и в первый раз надеялся, что это движение успокоит пленника, который почему-то разнервничался, услышав имя Лаида. Теперь он понимал, что тот может и снова взбрыкнуть — а тогда они оба попадут в ещё более сложное положение перед Савитаром.

Махараджа напрямую сказал, что дарит ему раба, при условии, что Динеш сможет с ним совладать. В тот момент он не придал значения этим словам. Динеш видел, что раб не объезжен и может оказаться строптивым. Но у Динеша было достаточно опыта в укрощении непослушных солдат. К тому же, он просто хотел остановить то, что происходило на площади.

И только теперь, сидя лицом к лицу с Савитаром, он задумался о том, что этот раб может подставить под удар и его. Подорвать уважение к нему, как к мужчине. «Нет ничего более позорного, чем господин, который не может совладать с собственным рабом», — мрачно подумал он, и пальцы Динеша крепче сжались на волосах Санджива, причиняя боль.