Глава 11. "Не лезь к нам" (1/2)

Пространство забитой до отказа парковки прорезается звуком сигнализации автомобиля, и Шаст сует ключи в задний карман джинсов. Легкие заполняются спертым сырым воздухом. Волнение густо течет по венам и уже буквально вытесняет собой кровь.

Если бы была возможность сдавать волнение, Шаст бы сейчас озолотился.

Казалось, что пацан на нервах даже сильнее, чем Арс. Но на самом деле Арс применяет все свои актерские навыки, чтобы выглядеть расслабленно, в то время как внутри его попросту разрывает от паники.

Он не собирается показывать своего состояния идущей с ним за руку дочери и не намерен проявлять слабину, потому что Кьяра должна быть уверена в том, что папа ничего не боится.

— Звонил ему? — кивает Шаст, забирая из рук Арса сумку с детскими необходимыми вещами и вешая ее себе на плечо.

Попов рассеянно кивает, чуть перехватывая маленькую теплую ручку Кьяры в своей широкой ладони.

— Что сказал? — старается вывезти его на диалог пацан, чтобы Арс в своих мыслях не потерялся окончательно.

— Что будет ждать нас в студии звукозаписи. Они сейчас с Крапом аранжировку для концертов… — Арс на мгновение задыхается словами и останавливается на месте.

Кьяра непонимающе хмурит брови, поднимая голову вверх. Шастун замирает буквально пару шагов спустя, ощущая на собственной шкуре ту волну паники, которая захлестнула Арса с головой.

И его почти ведет от этого в сторону.

Малышка чуть трясет рукой, привлекая внимание родителя.

— Пойдем? — кивает Кьяра на вход в студию, и у Арса от этого внутри все сжимается.

Попов смотрит на совершенно ничего не подозревающую дочку.

Малышка непроизвольно стала точкой невозврата. Но в любой вселенной, в любой из жизней — Арс был в этом теперь уверен — он бы все равно выбирал ее.

Антон подходит к ним и тихонько обхватывает своим мизинцем мизинец Арса, отчего у того вдоль позвоночника бегут мурашки. Попов поднимает глаза, и в радужках Шаста плещется столько участия, столько заботы и уверенности в лучшем, что дыхание постепенно возвращается в норму.

— Погнали, — отвечает за Арса Антон и берет вторую руку девчонки в свою широкую ладонь, отчего такая крошечная кисть в ней почти тонет.

В студии снова суматоха, но она никогда и не прекращается, кажется. Кругом бесконечно кружатся сотрудники с планшетами и микрофонами, бегают костюмеры с вешалками, и снуют туда-сюда дизайнеры.

Стажеры вообще почти вешаются от нагрузки, а количеством кофе, которое они разносят своим боссам за день, можно досыта напоить одну из стран Африки. Безостановочно трещат рабочие телефоны, и ничего не успевающие секретарши только и делают, что сбрасывают звонки.

Помещение насквозь пропитано энергией, толикой агрессии, усталостью, запахом кофе и ментоловых тонких сигарет. Офисы мелькают и безостановочно сменяют друг друга, пока они бредут к студии звукозаписи.

Шастун едва успевает отвлекать внимание на себя и со всеми здороваться, поэтому только пара знакомых вскользь бросают: «Ой, а кто это такая малень…» И дальше ни Арс, ни Шаст ничего не слышали, потому что им было глубоко похуям, если честно.

Они сюда не за этим пришли.

Табличка звукозаписывающей студии блестит в ярком свете лампочек, и за дверью слышатся знакомые голоса. И их явно больше двух. Баритоны смешиваются гулом, и Попов мешкается, опустив ладонь на ручку и стараясь их разобрать.

Девчонка перехватывает в руках игрушку и снова хватается за указательный палец Антона, отчего у пацана даже под коленками дрожит. Кьяра не знает, что происходит. Не понимает, зачем ее сюда привели и зачем она должна вести себя хорошо. Но она ведет себя хорошо, чтобы порадовать папу.

А еще она не боится. Потому что как можно бояться того, о чем ты не знаешь?

— Арс, просто заходим, — негромко говорит Шаст, — давай, — пальцы Антона несильно сжимают предплечье Арса, и тот тут же реагирует на слишком яркое прикосновение, поворачивая голову. — И не волнуйся, — твердо говорит Антон, — я буду рядом…

Дверь негромко открывается, и перед глазами простирается библейская, блять, картина. За пультом управления в наушниках сидит Крап, немного качает головой, вслушиваясь в указания чуть склонившегося к нему Стаса, в то время как на диване развалились Позов и Матвиенко, залипая в телефонах.

Этого точно в их планах не было.

Этого, блять, ни Арс, ни Шаст не могли предвидеть.

— Здравствуйте! — по всем правилам хорошего тона подает голос Кьяра, выглядывая из-за ноги Арсения, и ее голос звонким колокольчиком разбивается о крашеные в белый цвет стены.

В студии становится тихо.

Сначала взгляды от телефонов отрывают Димка и Серега, затем Крап даже наушники с себя снимает, глядя в дверной проем, а после Стас медленно поворачивает голову, и в глазах его прямым текстом читается одно большое «Что за?..»

— У меня объявление, — сглотнув, проговаривает четко слова Арс, чувствуя руку дочери в своей ладони и едва находя в себе силы, чтобы голос не дрожал.

Парни нервно переглядываются. Кьяра сильнее сжимает указательный палец Антона.

И если отбросить на секунду одну только мысль о том, что повлечет за собой сказанная Арсом фраза, то по эмоциональному состоянию Попов может сейчас поспорить с почти накрывшей его истерикой утром.

Арсению тогда было тяжело дышать. Ему хотелось открыть окна, впустить в квартиру холодный осенний воздух и сесть к стене, прижав к груди колени и обхватив их руками.

Хотелось, чтобы этот холод окутал его с ног до головы и заставил свернуться комочком, обрастая коконом.

Арсению хотелось отмотать время назад, хотелось сделать что-то иначе, изменить ход истории, хотя он и понимал, что возможности у него этой никогда не было и не будет.

За окном десятое октября. Ебучий день настал. Ему придется поговорить со Стасом.

— Блять, — тихо ругнулся Арс, запихивая в детскую сумку пару заранее купленных детских непроливаек, и провел тыльной стороной ладони по лбу, стараясь успокоиться.

Не получается.

Нервяк долбил в глотке, сердце — того и гляди — ошметками расхуярится о ребра грудной клетки. Попову страшно. Ему ебать как страшно, и этого чувства он не стыдился.

Потому что он ставил под удар абсолютно всех. Абсолютно всё. И Арс понимал, что если еще хоть секунду будет думать об этом, то попросту не вывезет этого, блять.

— Арс, — появился на кухне Антон, заставив мужчину резко вздрогнуть и чуть не выронить сумку на пол.

Сердце уже стало самостоятельной, блять, личностью. Оно само стало решать, когда долбить в груди, как сумасшедшее, а когда напрочь отказываться работать. И второй пункт все чаще срабатывал при Антоне.

— Дыши, — произнес Шаст, и Арс только тогда понял, что правда задержал дыхание.

Теплый воздух медленно попадал в организм, почти обжигал стенки гортани и сухим песком оседал в легких. Арс чуть покашлял. Ему хуево. Ему, блять, очень сильно хуево. От одной только мысли, что он всё ставил под удар, у него дрожали колени.

— Арс, — снова позвал его Шаст, и мужчина только сильнее опустил голову, жмуря глаза до взрывающихся под веками искр.

Шастун знал, какой, блять, разговор их ждет буквально через час. Знал, что нужно ебаное чудо, чтобы всё разрешилось мирно, потому что грядёт страшнейший пиздец, и деваться от него некуда. Они обсуждали это больше недели, взвешивали все «за» и «против».

И в итоге поняли, что другого способа просто нет.

Шаст выхватил сумку из рук Арса и, бросив ее на кухонный стол, сгреб в охапку футболку Попова. Дернув его на себя, пацан заставил мужчину налететь на его грудь и крепко обвить его руками.

— Нормально, — напряженно произнес Антон, чуть прикрыв глаза и прижавшись щекой к виску Арсения. — Всё будет нормально, слышишь?

Арс ничего не ответил.

Только прижал пацана к себе, наполнил им свои легкие и скомкал в пальцах его толстовку. Прижал так, что, кажется, будто вот-вот послышится хруст костей. Антон чуть поглаживал затылок Арса кончиками пальцев и немного покачивался из стороны в сторону.

Мои кости тобой переполнены.

Все тело у Арса дрожало. И теперь даже не от того, что грядет после того, как они приедут в студию, а из-за тепла, которое исходило от пацана. Его много. Его столько, что задохнуться можно.

И сгореть.

— Можно взять Тигрулю? — врезался в их сознание детский голос.

Арс почти шарахнулся назад, отскакивая от пацана, как от огня. И сделать это, кажется, ему было почти физически больно. Он бросил нервный взгляд на Антона, который, в свою очередь, был на удивление спокоен и даже позволил себе улыбнуться.

Кьяра уже была полностью собрана, стояла в проходе кухни с игрушкой в руке и спокойно смотрела на папу и Тосю.

— Да, — нервно кивнул Арс, выставляя вперед руку. — Конечно, да. Что за вопросы, принцесса? Бери, да.

Девчонка радостно подпрыгнула на месте и затем тут же ретировалась в прихожую, ожидая момента, когда они поедут неважно куда, главное, что на машине и с Тосей на заднем сиденье. Арс провел рукой по волосам и зажмурил глаза.

Сложнее, чем сказать дочке, что мама больше не вернется, для Арса был разве что тот факт, что он, кажется, страшно сильно погряз теперь в Антоне.

Попова эти яркие чувства рвут на куски. Это всё ему кажется запредельно сложным.

Стас разворачивается и, чуть приоткрыв рот, кладет руки в карманы брюк, не сводя ошалелого взгляда со стоящей между Арсом и Шастом девочки, которая страшно сильно кажется ему знакомой.

— Арс, — напряженно произносит Стас, заранее чувствуя, что из разговора этого ничего хорошего не выйдет, — кто это?

Шастун мельком бросает взгляд на сидящего на кресле Серегу, который, кажется, за то время, что они вошли, ни разу не моргнул, потому что не переставая смотрел на Антона. Серега не дурак.

Серега всё понял.

— Моя дочь, — чуть вздернув подбородок, гордо произносит Попов, и Антон готов поклясться, что у всех сидящих в студии глаза чуть на лоб не лезут.

— В смысле? — первым оттаивает Димка, опуская локти на разведенные в стороны колени.

— Твой вопрос мне непонятен, — качает головой Арс, совершенно не зная, с чего начать.

Серега отмирает следующим и жестом просит Диму замолчать, поворачивая голову к по-прежнему стоящим в дверях папашам.

— Так, стоп. Не слушай Поза, — машет он рукой. — Он не так вопрос поставил. Дочь — это отлично, я бы даже сказал, зае… — Матвиенко осекается, когда Шастун чуть дергается вперед, предупреждающе выставляя вперед указательный палец, — сказал бы, даже очень отлично, — чуть кашляет Серега. — Но что она тут делает?

Непонимание повисает в воздухе и смешивается с тяжелой примесью грядущей ссоры, потому что Стас за версту чувствует неладное и щурит глаза, делая шаг вперед. Крап разборки не любит. Крап вообще человек простой и неконфликтный.

— Я это… Кофе пойду пока выпью, а вы тут это… поговорите, — боком идет к двери звукарь, после чего покидает комнату, глухо хлопнув дверью.

В студии разом исчезают звуки, и даже гудящая стереосистема от этой тишины не спасает. Слышится тяжелое дыхание Шеминова, и, кажется, его пристальный взгляд буквально звенит от напряжения.

Это необычная тишина. Это тишина тишина. От нее хочется убежать, скрыться. Хочется закрыть голову руками и, крепко зажмурившись, закричать во весь голос.

Потому что эта тишина убивает.

— Стас, — Арс качает головой, делая небольшой шаг вперед, и понимает, что у него попросту нет слов.

Они застряли в глотке. Вдохнул — и не выдохнуть. Колючим комком преградили дорогу кислороду.

— Блять, мне абсолютно не нравится то, что сейчас происходит, — напряженно произносит Шеминов. — Арсений, какого хрена?

— Не ругайся при ней, — немного грубо произносит Шаст, закрывая уши девочки руками.

— Да как тут, блять, не ругаться, — выходит из себя Стас. — Что тут вообще происходит?

Шаст спорить с начальником не хочет, хотя и может, он это сам понимает. Он чудом не произносит ни слова на эту реплику, прижимая к себе девчонку и позволяя ей обхватить свою ногу руками.

Кьяра начинает бояться.

Неловкость и озлобленность витают в воздухе, мешая нормальному дыханию. Напряжение достигает своего Апогея, и в сознании Арса что-то щелкает, поэтому он и выпаливает следующие слова, как из пушки.

— Я не поеду в тур.

За окном надрывно гудит клаксон. У Кьяры из рук выпадает игрушка.

Малышка неловко присаживается, собираясь за ней наклониться, но резко вздрагивает и снова прижимается к ноге Антона от грозного громкого:

— Что ты, блять, сказал?!

Девчонка уже действительно напугана, поэтому Шаст берет ее на руки, прижимая к себе, и та обхватывает его ногами и обвивает шею руками, пряча лицо в плече пацана.

— Стас! — не выдерживает Антон. — Ты пугаешь ее!

— Стас, правда, — вклинивается сам ошалелый от услышанного от Арса Серега, вставая с дивана и подходя к напряженному эпицентру будущего взрыва.

— Что это, блять, значит?! Что значит, ты не поедешь?! Это тебе, блять, не поездка в летний лагерь, Арс! Это ебучие контракты по всей России! Ты рехнулся?!

Стас в бешенстве. В реальном, блять, бешенстве. У него краснеют кончики ушей, и дышит он так, будто без остановки пробежал не один десяток километров. Димка даже сказать ничего не может. Он буквально выпадает от услышанного.

— У меня нет другого выхода, — негромко продолжает Арс, готовый уже просто ко всему.

— О каком выходе ты говоришь?! — картинно разводит в стороны взбешенный Стас. — Выключи идиота, блять!

Позов встает с места и в несколько шагов подходит к Шасту, протягивая вперед руки.

— Давай ее мне, — тихо говорит Дима, чтобы только Шаст его услышал. — Доверься мне. У меня дочь, и опыт есть.

Антон какое-то время колеблется, смотрит на Поза долгим взглядом и внезапно понимает, что девчонку отпустить ему ужас как сложно, и что ему проще было бы простоять с ней вот так целую вечность, чем отдать в руки друга.

Шаст чуть убирает голову и смотрит в бесконечное синее море в глазах малышки.

— Дима тебе хочет показать какую-то красоту, хочешь пойти с ним?

Я обязан тебя защищать.

— Нет, — дрожащим голосом говорит она, мотая головой.

— Тшш, Бусинка, — целует девочку в висок Антон, крепко ее обнимая. — Это ненадолго. Это совсем быстро. Дима только покажет тебе… п-принцессу, и ты вернешься ко мне и папе, хорошо?

Девчонка хочет казаться сильной. У нее глаза на мокром месте, но Тосе она доверяет. Поэтому Кьяра кивает, позволяя Димке взять себя на руки, и зрительный контакт Шаст разрывает с девчонкой только в тот момент, когда хлопает дверь.

И именно тогда в сознании парня что-то щелкает, и он понимает, что абстрагировался от внешнего мира, а на деле парни уже давно кричат и глотки друг другу почти перегрызли.

— Она отказалась от нее, Стас! Блять, отказалась! — хватается за голову Арс, выпаливая слова огромным взрывом. — У нее есть только я, а у меня… — Попов захлебывается словами, — ...она.

Шеминов резко проводит рукой по волосам и опускает руки на пояс. Его в жар бросило от негативных эмоций, а сейчас чувство такое было, будто на него ведро воды разом опрокинули.

— Блять, Арс, — трет лицо ладонями Шеминов, — ты хоть представляешь… Хотя на одну ебаную секундочку можешь представить себе, как нас всех подставил.

Попов какое-то время молчит, а после кивает.

— Могу.

— Мы проебем столько всего, — говорит куда-то в сторону Стас, тяжело дыша. — Все годы, блять, работы… Мы проебем… всё.

А после, никто этого даже не ожидал, он замахивается и со всей дури сбрасывает со стола несколько стопок с документами, и они глухим камнем сваливаются на пол, разлетаясь во все части комнаты.

Парни молчат, затаив дыхание.

— Пошел вон, — негромко цедит Стас, стоя к ним спиной и не глядя на Попова. — Нахуй пошел отсюда.

И дважды повторять не приходится.

Арс облизывает пересохшие губы и, резко развернувшись, покидает студию. Шастун прожигает взглядом в спине Шеминова две здоровенные дыры, а после ретируется к выходу сам. Матвиенко переминается с ноги на ногу пару секунд, взвешивая все «за» и «против». Решает: сорваться и догнать парней или внести свою лепту здесь.

И он выбирает первое.

— Шаст! — кричит Серега, нагоняя парней в тот момент, когда уже Антон был готов шагнуть на улицу.

Антон останавливается, дожидаясь, пока Матвиенко до него добежит, но ладонь с ручки двери не убирает, потому что готов в любой момент свалить от него подальше, учитывая события, произошедшие с их последнего разговора.

— Я поговорю с ним, — запыхавшись, произносит Серега. — Все нормально будет, — машет он рукой. — Ему просто проораться надо. Придумаем что-нибудь, это же не конец света…

— Поговоришь? — вскидывает брови Шастун. — Что ж ты с таким энтузиазмом к Оксане не идешь разговаривать?

И Матвиенко ответить даже нечего. Это был удар хороший. Шастун бить по слабым местам явно у мастера учился. Антон почти с отвращением качает головой, потому что четко видит то, о чем молчит Серега.

Он по-прежнему не сказал ей.

— Не лезь к нам со своей помощью, — чуть поморщившись, бросает ему Антон и открывает дверь, ведущую на улицу.

— А с каких пор ты с Арсом стал «мы»? — внезапно рычит Серега, и Шастун останавливается, глядя на то, как Арс усаживает девочку в детское кресло на заднее сиденье.

— Не я с Арсом, — отрицательно качает головой он, — а я, Арс и Кьяра.

И уходит, больше не обронив ни слова. Этого Матвиенко более чем достаточно, чтобы понять, как сильно он проебался. Пока он отдавал всего себя в одном направлении, пострадало другое.

Дружба.