Глава 7. "Ты так выросла" (2/2)
Никогда ничего не бывает просто так. Все взаимосвязано. И каждое действие влечет за собой последствия, периодически рождая противодействие.
Вы оба никогда не считали это «пшиком».
— Все было хорошо, — снова затянувшись, продолжает Оксана, — а последние три месяца я его не узнаю, — без надобности ведет она по пересохшим губам тыльной стороной ладони. — Его нет рядом, и я в этой пустоте уже по горло.
Оксане больно. Оксане хочется кричать. Кричать так, чтобы никто не услышал.
И в какой-то момент Ира вздрагивает от параллели, которую внезапно проводит. Леши нет рядом, и Оксана устает ждать. В голове сам собой всплывает телефонный разговор с Аленой.
— Блять, Алена, — качала головой Кузнецова, жалея всем своим существом, что не узнала всех подробностей дерьма, в которое она непроизвольно нырнула за руку вместе с остальными. — Ты что наделала?..
— О чем ты? — старалась бодро ответить девушка, но у нее не получалось.
— Не прикидывайся, боже ты мой, — злилась Кузнецова, агрессивно втягивая в себя никотин. — Я тебе помогла, а ты такой пиздец обеспечила всем, что охуеть можно.
— Я не виновата! — крикнула девушка, и Ира даже вздрогнула, на мгновение убирая телефон от уха. — Его постоянно не было рядом, Ир! Постоянно! Я устала…
Девушка молчала, вслушиваясь в потрескивающие помехи связи.
— Я просто так устала ждать, — не выдержала напора Алена, и ее голос стал тише. — Я больше ждать не могла.
Кузнецова закусила губу, нервно покачивая правой ногой, и снова затянулась. Вопрос про дочь уже готов был сорваться с ее губ, но в следующую секунду вызов оборвался. Когда Ира набрала снова, она поняла, что ответа старой знакомой больше не услышит. Алена номер Иры заблокировала.
— Но есть человек, который эту пустоту заполнить хочет, — негромко признается Оксана, крепко зажмуривая глаза. — И я боюсь. Боюсь, потому что меня тянет к нему. Так сильно тянет, Господи. Так сильно.
Фролова опускает голову и громко всхлипывает; упавший с тонкой сигареты пепел марает серым крошевом белоснежный пластиковый подоконник. Она опускает основания ладоней на глаза и снова вздрагивает от приступа рыданий.
— Но я ведь хорошая жена, Ир. Я — хорошая жена, — всхлипывает Оксана, и окурок выпадает из пальцев девушки, потому что она прячет лицо в ладонях, чуть ли не пополам складываясь от правды, вырвавшейся из ее груди.
Ира впервые чувствует где-то глубоко внутри страшный болезненный укол совести, но ощущение это уходит куда-то в следующую же секунду, когда она обнимает подругу, прижимая ее к себе, и позволяет ей глушить в бирюзовой блузке свои рыдания.
Ты — хорошая жена, но на самом деле он просто позволяет тебе себя любить.
Блузке, которую всего пару часов назад снимал с девушки муж ее лучшей подруги.
***</p>
Арс трясет ногой и нервно постукивает пальцами по подбородку, уставившись на заголовок брошюры, стоящей в дальней части приемной: «Это спасет вам жизнь». И почему-то хочется завопить в голос от такой формулировки.
Шастун сидит с ним рядом, хотя Арс такой истеричный замес перед этим на улице устроил, что охуеть можно было. Попова так лихорадило от нервов, что он наотрез отказывался, чтобы пацан с ним шел.
Умолял его в машине остаться, покурить на улице, за бургером сходить — да, сука, что угодно. Но пацан видел, что у Арса глаза до краев паникой наполнены, и знал, что оставлять его в такой момент нельзя. На очередной бешеный отказ идти вместе Шастун в два шага долетел до Арса и обхватил его лицо ладонями, чуть наклонившись, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
— Я не оставлю тебя! — глядя в бесконечную синеву, почему-то закричал Антон, и у Попова на мгновение взгляд прояснился. — Слышишь меня?! Ни сейчас, ни потом! Ты меня понял?!
И у Арса внутри что-то оборвалось. Дыхание было тяжелым, и они оба стояли непозволительно близко друг к другу. Пальцы у Антона цепкие, но подушечки больших пальцев мягко лежали на скулах мужчины, пока другие касались волос и кончиков ушей.
В какой-то момент Попов задыхался от благодарности и, совершенно не думая о последствиях, резко притянул пацана к себе, обвивая руками его шею. И выглядело бы это даже забавно, учитывая тот факт, что Арс немного встал на носочки, а Шасту пришлось нагнуться, если бы не было так больно.
Попов уткнулся носом ему в плечо, сжал в пальцах толстовку пацана и дышал им, заполняя легкие до отказа, пока Шастун на мгновение потерялся от такого порыва, а после слегка неуверенно опустил широкие ладони на лопатки мужчины и почувствовал, как с каждым последующим выдохом легче становилось не только Арсу, но и ему самому.
Перестань меня отталкивать. Мы связаны. И ты — часть меня.
Пацан действует на Арса как транквилизатор, и буквально спустя пару минут они уже заходят в адвокатскую контору. Шастун в этом месте впервые, но обстановка кажется ему до ужаса знакомой. И когда, спустя бесконечные минуты ожидания, из офиса наконец выходит статная брюнетка в деловом костюме, до Шаста наконец доходит.
Здесь работает Ира.
Этот мир слишком тесен. Слишком, блять, тесен.
— Добрый вечер, Арсений Сергеевич, — подает голос Ляйсан, и Попов вздрагивает, тут же поднимаясь на ноги и протягивая женщине руку в качестве приветствия.
— Добрый, — стараясь скрыть волнение, отзывается он, заканчивая с любезным приветствием. — Всё ли готово?
— Да, Алена Дмитриевна девочку привезла полчаса назад, — адвокат чуть кашляет, — с вами лично предпочла не сталкиваться.
Арсению от этого больше не больно. Просто глухо на душе. Он слышал подобное слишком много раз. И теперь по ощущениям похоже, будто в глиняный горшок бросили сотый боб, и разницы уже нет никакой: есть он там или нет. Никто даже не заметит.
Попов просто кивает.
— Кто с вами пришел? — чуть вытянув голову, смотрит за спину Арса Ляйсан.
— Это мой… — Попов чуть поворачивает назад, глядя на пацана. — Мой друг, — просто срываются с языка мужчины слова, и он снова поворачивается к женщине.
Та смотрит сначала на одного, затем на другого, мысленно складывая в голове странный ребус.
— Друг, — повторяет она, — хорошо. Подождите пару минут, мне нужно распечатать итоговый документ. Обычно это делает наша секретарша, но в последнее время она совсем расслабилась и в рамки своего обеда не укладывается, — глянув на часы, отмечает Утяшева.
Антон непроизвольно немного хмурится, но после расслабляется, не придавая фразе никакого значения. Ляйсан указывает Арсению рукой на кресла для ожидающих.
— Присядьте, мы скоро выйдем, — произносит она и снова скрывается в своем офисе.
Арс садится на чистой механике, потому что мысли забиты до отказа другим. Прямо за этой дверью, прямо в эту самую секунду, в этот самый момент — там находится его девочка.
Его маленькая девочка. Его дочка.
Шастун тоже чувствует эту взволнованность на себе, он трет внезапно похолодевшие ладони друг о дружку и смотрит на затихшего Арса, сердце которого лупит по ребрам так, что даже пацану слышно.
Тишина в приемной давит, но не так сильно, как обычно.
— Кьяра любит петь, — внезапно произносит Арс, и Шаст поворачивает к нему голову. — Всегда пела, когда я домой приезжал, в трубку мне напевала постоянно, — усмехается мужчина, но в следующую секунду улыбка пропадает с его лица. — А последние несколько месяцев вообще не поет, — сжимает он губы. — Будто чувствовала, что… Что у нас с Аленой не все хорошо.
Дети пропускают через себя большой спектр эмоций родителей, и это факт, доказанный учеными. Антону вроде как нужно сказать что-то в ответ, но он молчит. Или не нужно говорить.
Не нужно, потому что в следующую секунду дверь офиса Ляйсан открывается, и оттуда робко выглядывает темноволосая девчушка. Антон замирает. Короткие волосы собраны в два хвостика на макушке, на маленьких ножках — белые босоножки. А синее легкое платье с коротким рукавом идет в невозможную гармонию с цветом ее глаз. Шастун сглатывает. Проклятье.
У нее глаза папины. У нее его глаза.
Арс встает на негнущиеся ноги, не сводя взгляда с малышки. Та в свою очередь робко улыбается и, сцепив ручки за спиной, немного стесняется, медленно начиная шагать вперед.
И стесняется она даже не папы, а высокого пацана, который смотрит на нее с чудовищной нежностью и восторгом. Со стороны может даже выглядеть крипово, но об этом позже.
— Ты так выросла, — шепчет Арс и присаживается на колени, прикладывая ладони к губам. — Такая большая стала, с ума сойти можно.
Девчонка слышит знакомый голос и наконец понимает, что бояться-то, в принципе, нечего, после чего широко улыбается и, раскинув руки, со всех ног мчится к Арсу и с размаху впечатывается в него, обвивая маленькими руками шею.
— Ты приехал, — бубнит в шею мужчине Кьяра, прижимаясь к нему сильнее и зажмуривая глаза. — Пап, я сильно скучала.
И Арс понимает каждое слово, хотя говорит девчушка не совсем понятно. В груди разливается бешеное тепло, и он прижимает к себе девочку с невозможным трепетом, закрыв глаза.
— Папа теперь всегда будет рядом, — шепчет в мягкие волосы дочери Арс. — Папа больше никуда не уйдет.
Ляйсан смотрит на это и непроизвольно улыбается. Может, не все так плохо с этим делом Поповых? Теперь женщина видит, что на самом деле за ребенка боролись. Потому что взгляд падает на сияющего пацана в красной толстовке, у которого глаза на мокром месте.
За девочку боролись двое.
— Я приеду к вам с проверкой через два месяца, — подает голос Утяшева, протягивая итоговый-конечный-последний-блять договор Арсу. — Посмотрю, как вы справляетесь.
Но Арс не слышит. Он покачивается, с невозможным трепетом обнимая девчонку, по которой ужас как скучал. Настолько сильно, что у него внутри все скулить начало от возможности снова ее обнять.
Арсений любит свою дочь. Так сильно любит, что вы и представить себе не можете. Он пока никогда никого не любил так, как ее.
Антон протягивает руку и принимает договор у Утяшевой. Та только коротко кивает, сдержанно прощается и снова скрывается в своем кабинете. Арс поднимает голову, глядя на Шаста, и широко улыбается. А в глазах у него стоят слезы.
Пацан улыбается в ответ, и внутри у него все плавится от этого. Девочка. Дочка.
Блин, дочка.
Шастун смотрит на малышку, которая, наконец выпустив папу из объятий, берет за руку Арса, цепко сжимая ручкой его указательный палец. И они выходят из адвокатской конторы вместе.
Втроем.
Словно так было всегда. Будто так все и должно быть.