Я так устала. (1/2)

— Если не хочешь приезжать, то так и скажи! — чуть не запустила телефон в стену со злости.

Оседаю на пол, хватаясь за корни волос. Чёрт. Как же мне плохо. Не могу. Не могу. Я смотрю на стол, весь амфетамин был уже занюхан, ничего не осталось. Написать барыге снова? Хотя, чёрт. Какая это убийственная доза это будет. Чёрт, чёрт, чёрт. Не могу я так. Не могу. Можно пожалуйста ещё. Не могу я сегодня в этой реальности существовать без чего-то. Я же натурально сдохну. Нельзя здесь находиться без этого. Нельзя. Твою мать. Как я ненавижу этот мир. Слышу, как мать открывает дверь.

— Лера, к тебе можно? — она осторожно заглядывает, на ноутбуке занюханная дорожка, рядом купюра в типичные пять тысяч, свернутая рулончиком. — Лера, что произошло? — она смотрит на дорожку. — Лера.

— Мам, не лезь, уйди. Просто уйди.

— Лера, это, что такое…

— Да, мама, прикинь я наркоманка! Я тебе об этом уже два раза говорила! Но тебе важнее моя учёба! И то, что я не на коляске! Пошла к чёрту! Я не хочу тебя видеть! Уходи! Пошла нахуй! — резко вскакиваю и взяв сумку, мешкаюсь в дверях.

— Лера, нет, ты некуда не пойдёшь. Что, если ты сейчас снова примешь. Лера, нет, — она касается меня своими мерзкими руками.

— Мама, да! А теперь дай пройти! Тупая ты сука! — я в последний момент резко хватаю охреневающего Гошу и выбегаю на улицу, показывая ей фак.

Только тяжело дышу и затягиваюсь сигаретой. Гоша только морщится и чихает. Поняла, поняла, убираю сигарету. Вижу тачку Саши и залезаю в неё.

— Лер, может всё-таки объяснишь всё толком? И что чёрт побери было днём? — он скептически смотрит на меня.

— Ты сейчас хочешь продолжать отношения дальше? — Гоша только зафырчал.

— Лер, — он тяжело вздыхает и берёт меня за руку. — Что произошло?

— Встреча та, никто нихрена ничего не помнит, все сделали вид, что ничего не происходит. Им просто похуй, Саш, — я смотрю на него.

— Я же тебе говорил, Лер, — он укоризненно вздыхает.

— Давай без отцовских нравоучений сейчас, — закатываю глаза.

Мы едем к нему. Он кажется не понял, что приняла двойную дозу или сейчас сдерживает себя из последних, чтобы не начался новый скандал. Бесит. Сейчас единственное, что я хочу, это просто уснуть и желательно не проснуться. Всё. Подъезжаем к дому. Молча поднимаемся на лифте.

— В душ может хочешь?

— Можно, — говорю я, снимая туфли прохожу в ванну.

В душе торчу минут сорок, машинально надеваю его рубашку и заползаю в его кровать, чувствуя, как его руки обнимают меня за талию.

Я не знаю, почему я ему позвонила. Обычно я справлялась сама с такими состояниями. Но не сегодня. Знаете, что я поняла? Что я боюсь одиночества. Раньше у меня такого не было, а может, когда у тебя появляется человек, который тебе хоть как-то дорог, то и возникает потребность написать ему, когда плохо. Просто раньше-то человека не было. Был клуб, порошок и мужик, которого я разведу. А сейчас я поняла, что я до чёртиков боюсь этого одиночества.

Мне просто нужно, чтобы кто-то был рядом, тот, кому я хоть как-то нужна. Я же прекрасно понимаю, что мне по сути некому поныть. И у меня есть только Саша, да я не рассказала ему всей картины, но мне нужно это присутствие, чтобы, если, что я понимала я сейчас с кем-то. Мне же вообще не с кем поговорить. Друзей у меня совершенно нет, в классе со всеми разосралась, да и даже, если бы не потеряла отношения, то не стали бы они слушать мои проблемы. Те, с которыми мы вместе нюхаем? Им вообще смешно звонить, они под кайфом.

А маме нет смысла что-то рассказывать, кроме моралей и нравоучений, я ничего не получу, а мне просто нужна поддержка. Саша готов её оказать, несмотря на то, что я нанюханная, на то, что днём мы поругались и по сути я была инициатором этого конфликта. Он единственный на кого можно положиться. Просто так странно, раньше я ведь сама справлялась со всем этим дерьмом, мне не нужен был кто-то рядом итак хорошо было.

Может, потому что раньше жизнь не шла по такой пизде, как сейчас. Я же понимаю, что я просто кувырком лечу куда-то. А может реально, когда испытываешь чувства к человеку, то ты звонишь ему, когда тебе плохо? Просто, у меня любимого-то человека никогда не было, чтобы что-то такое делать и понимать. Но сейчас не могу справляться с этим одна, это странно. Знаете тут два варианта. Первый хотела увидеть Сашу и как-то с ним поговорить и может извиниться? А второй моя жизнь реально идёт по пизде и я просто не в состоянии справиться с этим сама. Он более реальный, потому что сейчас у меня мысли, что я явно свернула куда-то не туда. И я боюсь. Боюсь остаться одна наедине со своими проблемами.

— Лер, ты принимала? — слышу его голос в тишине, поворачиваюсь к нему лицом.

— Мне пришлось, не могу без дозы. Эти мрази довели.

— Лер, снова мотоцикл, ты понимаешь, чем это может кончится?

— Тогда пусть это побыстрее настанет.

— Лер, это жизнь. И с ней не шутят, — он заглядывает мне в глаза.

— Я кажется просила без нравоучений. Саш, — я тяжело вздыхаю. — Прости меня, а? За то что днём нагрубила. Ты был прав, а я… Короче, прости, — чёрт второй раз в своей жизни извиняюсь.

— Всё нормально, Лер, — он гладит меня по волосам. — Я всё понимаю и ничего плохого в твоём желании нет. Просто надо понимать, что некоторые вещи в нашей жизни не меняются. Например, люди. Особенно подростки, которые не помнят, что они творили будучи детьми.

Я только тяжело вздыхаю и обнимаю его за шею. Он только крепче прижимает меня к себе. Чувствую, как к нам прыгает Гоша и устраивается где-то с боку. А я только закрываю глаза. Утром просыпаюсь в шесть, одеваюсь, снова крашусь. Гоша только фырчит, что его разбудили и мы тихо уходим. Не подписывалась я на готовку завтрака и всё остальное. Где-то к семи я дома.