Часть 14. Ты только мой (2/2)

Утренние часы Хазан перестали быть гонкой к дому госпожи Кериме. Хороший повод заняться поиском работы. Ведь того гляди, скоро Ягыз и вовсе попросит ее не приходить. Нужно найти источник дохода для семьи. К тому же совсем скоро Новый Год — подарки, праздничные хлопоты — коим синоним — расходы. А без денег и гирлянды на ёлке не зажжёшь.

Первую половину каждого дня следующей недели Хазан провела за тем, что посещала спортивные клубы, представляясь и оставляя свое резюме. Поздний обед или перекус, небольшие хлопоты по дому, марафет или «причесывание перышек» и самое главное событие дня — вечерний визит к госпоже Кериме. Подумать только — визит к пожилой женщине для рутинной процедуры превратился в самый ожидаемый момент суток.

Но напрасно. Напрасно она укладывала волосы и носила неудобную одежду Эдже. Эгемен не появлялся.

За два дня до нового года он позвонил ей и предупредил, что отныне госпожа Бахар будет навещать госпожу Кериме и по вечерам. Хазан все еще может приходить, правда теперь нет необходимости делать это каждый день.

Как же быстро от нее избавляются! Где же обещанные капризы госпожи Кериме? Где хваленое недоверие посторонним сиделкам? Хазан хотелось схватить Кериме за плечи и трясти ту до тех пор, пока она не вспомнит свою нелюбовь к новым компаньоншам.

Тем временем, Хазан получила приглашение на интервью в спортивный зал элитной резиденции на Левента. Совсем недалеко от Плазы. Километров 4-5 — для нее в двух шагах! А главное, ее пригласили приступить к работе сразу после новогодних выходных. Это круто… правда деньги маленькие, но место того стоит. Наверняка есть перспектива и надежда на индивидуальные тренировки.

Так как «будущее» Хазан приобрело некую определённость, ей захотелось заполнить оставшееся свободное время… нет не шопингом или друзьями, а визитами к госпоже Кериме.

Не дожидаясь времени вечернего визита, в последний день уходящего года Хазан с раннего утра направилась к матери Ягыза.

— с Новым годом… госпожа Кериме! — поздравительное восклицание разбилось на двое, когда войдя в открытую дверь, Хазан увидела не только Бахар, но и Эгемена. Эти двое стояли близко друг против друга, а госпожа Кериме была занята на кухне.

Бахар первая изобразила на лице улыбку.

— Доброе утро, Хазан, и тебя с наступающим.

— Доброе утро. — присоединился к ней Ягыз.

Хазан почувствовала себя непрошенным гостем.

— Я не смогу навестить Кериме аблу вечером. Праздник, сами понимаете, вот решила заглянуть поздравить. — Хазан поняла, что лишила себя вечернего визита, но зато слова ее звучали убедительно.

Ягыз кивнул.

— Госпожа Кериме на кухне… — он вдруг замялся, вперив в Хазан горящий взгляд.

В этот момент женщина сама присоединилась к ним. Радостно поприветсвовав Хазан, она сообщила, что уже приняла лекарства.

Хазан сделалось еще более неловко. Всё кричало о том, что она тут лишняя.

— Я хотела вас поздравить, Кериме абла, пожелать вам тепла и света. — девушка протянула кашне, которое связала сама.

— Благодарю, милая. Какая прекрасная работа! Разумеется тепло и свет лучше моей тьмы и холода моего сына.

Странные слова матери вынудили Эгемена оторвать горящий взгляд от Хазан. Неприступный холод действительно погасил это пламя, сковывая его непроницаемым льдом.

Непонятно что изображала его физиономия — недоумение или осуждение. Но эта аура была знакома Хазан.

Позвоночником ощущая все прелести эпитета «незваного гостя», Хазан поспешила свалить из обители госпожи Кериме. Повторяя как попугай стандартные пожелания на Новый год, она задом выпятилась из дверей, словно уходила из храма.

Лишь на последок ей показалось, будто взгляд Эгемена снова сверкнул, захотелось просунуть голову, чтобы в этом убедиться, но хватило ума не делать этого…

Унылый новогодний вечер оказался до невозможности долог. Заниматься подарками и салатами у Хазан не было никакого настроения. Вся мотивация ушла на шарф для матери Ягыза. Хоть он и стал свидетелем её таланта, что толку-то?

Не отвлекаясь на дополнительные маршруты, она отоварилась в магазине по пути от дома Кериме, купив матери набор баночек для специй, а сестре органайзер для её побрякушек. Понимая, что мать непременно припашет на кухне, она купила целую миску русского салата в отделе готовой еды и полуфабрикатов, а также миндальные пирожные, которые обожала Эдже.

Хазан долго брела домой, но день и вечер оказались дольше. На дворе было слякотно, грязный поредевший снег погружал в еще большее уныние. Вот так всегда, по закону подлости, именно в Новый год снега нет. Даже отсутствие снегопада странным образом удлиняло этот скучный новогодний вечер.

Хазан облачилась в небрежные балахонистые одеяния с растянутыми коленками, тем самым «официально» признав свою депрессию девушки, брошенной ее возлюбленным. И ничего, что «бросить» Хазан он успел до того, как стал ее парнем.

Между Эгеменом и этой Бахар точно что-то есть, она это чувствует вот здесь, в животе — девушка сжала ладонью кожу чуть выше пупка. Там что-то ныло и мерзко тянуло вниз за самое сердце.

Мать и сестра переглядывались и пожимали плечами. Обычно злая Хазан теперь была злой и грустной Хазан. И ввязываться в нелюбезную беседу, которую обещало её смурное личико, никто из женщин не хотел. Фазилет с Эдже принялись обсуждать все пересмотренные сериалы, дабы избавить себя от тягостной тишины.

Едва пробило двенадцать, Хазан улеглась спать, битый час пряча уши под подушку в надежде хоть так спастись от хлопушек с конфетти, взрывов петард и череды выстрелов предположительно яркого салюта, который пускали соседи, собрав всю ребятню квартала на улицу.

Тяжело и долго засыпая, Хазан чувствовала, как мутный сон беспокойно преследует ее сознание. Голос Кериме в очередной раз рассказывает о ее молодости. Хазан отчётливо видит субтропически буйно-зелёные холмы и темнеющую гавань Карадениз. Вот она, стройная, с непослушными прядями длинных волос, в которых капризно плещется ветер с моря, гордо стоит и смотрит в темную даль. Длинный свободный подол ее одеяния развевается на ветру.

Хазан приглядывается — да это она сама! Стоит на вершине утёса как ожившая иллюстрация к роману Эмилии Бронте «Грозовой перевал». Поредевшие хлопки́ новогодних петард превращаются в удары могучих волн о скалистый берег, местами поросший буйным вьюном. Небо темнеет на глазах, а далёкие раскаты грома предвещают скорую грозу.

Среди этого волнения природы Хазан угыдывает другое движение — человеческое. Откуда-то со стороны к ней широким шагом поднимается человек. Мужчина… высокая сильная фигура легко переступает с одного поросшего мхом валуна на другой.

Наконец он приближается к ней. На нем белая сорочка с закатанными по локоть манжетами, тёмные джинсы и сапоги из грубой кожи. Короткая чёлка дрожит на ветру, но не теряет своей упругости. Вот он встал подле нее. Ягыз Эгемен… это он, только постригся и на нем нет привычного дорогого пальто или костюма с иголочки. Прозрачные радужки горящих глаз обволакивают ее в неопределённом томлении. Он тут же делает решительный шаг и через секунду длинные руки жадно смыкаются на её талии, почти бедре. Он так и обнял ее, как стоял — полубоком. Хазан оказывается в плену до боли родного запаха. Запаха мужчины, который помнит с их первой встречи. Она чувствует, как замирает в его объятьях. Может от неожиданности? Но он тоже весь напрягся и Хазан кожей ощущает каждую мышцу его крепкого тела. Она стоит в кольце его сильных рук еще несколько минут. Неожиданно, шумно выдохнув сжатый в груди воздух, он берет ее за предплечье и повернув, притягивает к себе, прижимает к сердцу, всю целиком, словно обнимает большими ладонями ее сердце со спины, а то заходится в бешенном аллюре, а потом замирает и снова начинает отбивать нестройный ритм. Вся хрупкая фигура девушки содрогается, тело покрывается холоднющими мурашками. Он понимает, что она дрожит и растирает ей кожу горячими ладонями. На всем теле ощущаются его согревающие руки. Хазан чувствует, что вот-вот лишится чувств, настолько интенсивно ее поглотил этот тесный, первый непрерывный физический контакт с мужчиной… который нес ее на руках, водил в танце, сорвал ее первый невинный поцелуй и насильно подарил страстный. Первая близость — потому, что она впервые сдалась его рукам, приняла его в себя душой и телом… приняла его душу.

И теперь она узнаёт его руки каждой клеточкой, чует его запах. Будто сенсорный замок опознает единственный запрограммированный ключ.

Прижатая лицом к его груди, она будто окутана, отгорожена им от остального бушующего мира. Все звуки померкли, волн не видно и не слышно и длинные волосы ее послушно лежат под его рукой. И только частые удары его сердца гулко отдают в ухо Хазан. Он опускает лицо к ее послушным волосам, а над другим ухом она слышит прерывистое дыхание Ягыза. Он вжимает тонкие губы ей в висок и делает шумный вдох. В эту секунду гром гремит прямо над их головой. Хазан дёргается и крепко жмурится, удивляясь самой себе. Она никогда не боялась грозы. Ну может самую малость… только сколько себя помнит, Хазан всегда держалась молодцом, потому что нельзя было пугать маленькую Эдже, а позже она сама не желала проявлять страх… до сих пор, а теперь, почему-то даже не пытается остановить подступающие к глазам слёзы. Девушка вскидывает руки ему на плечи, тянет белоснежный ворот сорочки, мнёт в кулаках, невольно натягивая и срывая верхнюю петлицу с пуговицы. Жёсткие волоски на его груди проскакивают наружу, взгляд Хазан останавливается на них, руки тоже замирают, в то время, как его ладони всё тесней обхватывают её. Как загипнотизированная, она смотрит ему в ворот, дышит его кожей, ноздри раздуваются, плотно сомкнутые губы раскрываются и она шепчет, впервые слыша свой собственный голос:

— Ты — мой… только мой.

— Твой… — шепчут его губы в ответ, а руки еще крепче прижимают, будто заявляют безмолвно: «Ты моя» и Хазан кажется, что на её теле не осталось места не меченного им, свободного от прикосновений — она вся принадлежит ему.

Тут плотную тишину разорвал очередной раскат грома, тучи разверзлись и с неба шумно хлынул безжалостный ливень. Тяжёлые капли опускаясь на землю, покрытую пышной зеленью и мхом, почему-то отбивали громкую чечётку, будто колотили по стеклу. Девушка резко распахнула глаза. Она лежала на постели и крепко сжимала подушку, почти целиком стянув с нее наволочку. Взгляд упёрся в единственное окно в спальне, по которому барабанил мокрый снег. Тяжёлые кристаллики, влипая в оконное стекло, скатывались к раме, полосуя его замысловатыми узорами.

Все это был сон! Но такой реальный. Она готова была поклясться, что все еще чувствует на себе его жадные руки и настойчивые пальцы.

Хазан подскочила и с досады швырнула подушку в стену у изголовья. Сидя по-турецки, она упёрла скулы в кулаки и нахмурила свои густые брови. Перед глазами пронеслись образы Ягыза и Бахар, двусмысленно стоящих друг против друга.

Да кто она такая? Да как она смеет?! Ягыз Эгемен принадлежит только ей, Хазан.

— И пусть только кто-то посмеет увести его!— путаясь в мыслях, гневно задышала Хазан. Депрессняк брошенной девушки как рукой сняло. Хазан скорее походила на амазонку, готовую боем отстоять то, что… вернее того, кто принадлежит ей!