Часть 5. После Бала (2/2)

Разница в росте была теперь особо ощутима и задевала чувства Хазан. Взгляд этого сноба «свысока» словно был возложен на постамент слишком длинного роста, от чего ощущался еще более уничижающим.

Его supremacy делало очевидным ее inferiority — как принято выражаться в английских романах. И вот он, именно он сорвал ее первый поцелуй! Этот противный, ненавистный сноб, готовый раздавить ее одним взглядом ледяных глаз. Хазан так сильно ненавидела его в эту минуту! Ненавидела за холодность, наглость, за свою уязвимость и бессилие перед ним. Даже в момент его неслыханной выходки она не сумела ответить как должно. И чего она стушевалась. Для чего было заботиться о нем? Чтобы не смеялись над ним? Но постойте-ка, с каких пор для нее важна его репутация? Неужели она готова причинить себе вред, лишь бы его гордость не была уязвлена? «Мерзавец» «Циник!» «Нахал» «Позёр» «Ненавижу» — кричала она, да все молча…

— Дай проехать. — сухо рявкнула вместо всех слов Хазан.

Ягыз, который стоял выжидающе неподвижно, вдруг приподнял голову. Напомаженный чуб дрогнул, да не свалился на лоб.

Теперь он смотрел с прищуром, а посадка головы лишь подчёркивала смысл его фамили. Таких называть эгеменами — доминирующими, властными, владеющими собой и своими чувствами — преступление против человека и его достоинства!

— Мы с тобой не закончили, маленькая госпожа. — Ягыз шагнул к ней, опуская голову.

— Чего еще?! — злилась Хазан.

— Мы с тобой не рассчитались. — руки Эгемена наконец отлепились от боков. Он полез во внутренний карман пиджака.

Хазан в сомнениях завороженно следила за грацией Робота, ранее признанного Холодильником.

Из пиджака показались зажатые в его пальцах стодолларовые банкноты.

Он отогнул одну:

— Это тебе за пешую прогулку и травму ноги.

Отогнул вторую:

— Это компенсация за твой перформанс в зале. Так естественно отыграла, что когда сжала кулаки, думал и вправду полезешь в драку. — Ягыз приподнял брови домиком и сморщил лоб глубокой бороздой, которая будто сообщала как безразличны ему она сама и ее поцелуй. И сейчас он занят скучнейшим делом — платит по счетам фаише (faişe), девушке лёгкого поведения.

Так Хазан еще никто и никогда не оскорблял. Это был удар под дых.

Ей словно вскрыли черепушку и влили кипяток прямо в мозг да так, что он в мгновение вскипел.

Ее парализовало:

Сто долларов! Этот моральный урод оценил ее поцелуй! Назначил ему цену в сотню долларов! Будто она какая-нибудь… Какая-то там…

Губы ее надувались и беззвучно взрывались, вместо слов выпуская одни лишь сбивчивые вздохи.

Ягыз стоял с вытянутой рукой, зажав меж пальцев купюры. Черноокая таранила его взглядом, пока паралич внезапно не отступил. Она дернулась от дверцы машины и, грозно надвигаясь, подскочила к мужчине. Рука кикбоксерши замахнулась и техничным ударом снизу шандарахнула протянутую руку Ягыза. Удар был настолько неожиданный и крепкий, что ладонь его подскочила и шлепнула пальцами прямо в подбородок. Слабо удерживаемые купюры, едва коснувшись лица его крутейшества, вынуждая его моргнуть, будто нарочно полетели в две разные стороны и опустились на дорогу.

Ягыз вспыхнул, глаза недобро заблестели.

— Вон! Пошел прочь с дороги! Иначе я разукрашу твою слащавую снобскую мину! Убирайся с моего пути… — Вопила Хазан трясясь от гнева и размахивая кулаками.

Синан встал с водительского сиденья. Патлатая голова показалась над верхом автомобиля.

— Хазан… Брат… — примирительно начал он, сбитый с толку происходящим.

Ягыз, не замечая Синана, медленно потирал пострадавший подбородок и с какой-то мрачной иронией, не по-доброму улыбался.

— Вот теперь ты меня удивила. — пренебрежительно бросил он, напоследок, оценивающе смерив всю ее фигурку жёстким взглядом огненных радужек. — Воля твоя, деньги — тоже. Я с тобой закончил.

Ягыз бросил быстрый взгляд на брата, словно давая понять, что «Ты можешь делать с Хазан что угодно, у меня с ней — все» и развернувшись, пошел прочь в направлении отеля.

— Pislik! (Мерзавец)- прошипела ему вслед Хазан.

Ягыз услышал, но не обернулся.

— Увези меня отсюда, увези немедленно! — последнее что расслышал Ягыз, догадавшись по последующему хлопку дверцы о том, что она села к Синану в машину.

Болезненная усмешка тронула уголки его губ. Она не стала брать денег, но умотала с Синаном. Братец везде успел. Даже умудрился быть знаком со случайной паромной Хазан еще до их сегодняшней встречи.

Ягыз прошёл в здание отеля тем же лабиринтом, по которому в спешке покидала его Хазан.

Длинные ноги быстро несли его по коридору. Он шёл и размышлял о Хазан. Это был первый и последний раз он встретился с этой девушкой! Больше никогда. Он вырвет ее образ из сердца. Из сердца? Снова на ум пришла эта дурацкая метафора.

Из груди вырвет… короче ото всюду, куда бы она не проникла. Из мыслей, из сердца, из души, из памяти. От ее присутствия не останется и следа! Хазан не из тех, на кого стоит тратить время. Дешёвая, полуграмотная девчонка, с которой у него никогда не могло быть ничего общего. Ягыз забудет о ней и будет жить своей привычной жизнью. И думать о ней он перестанет раз и навсегда. Последнее звучало больше как приказ мозгу. «Ты не будешь больше думать о ней. Забудь.» Ее не было и нет. Исчезла. Растворилась. Навсегда.

И в этот момент женские туфли, брошенные у стены, в метре друг от друга, словно их скидывали на ходу, привлекли его внимание. Ягыз живо припомнил босые ноги Хазан на холодной брусчатке. Сомнений быть не могло. Это ее туфли. Мужчина замедлил шаг, в нерешительности посмотрел на пару черных туфель и прошёл мимо. Когда либиринт коридоров подошёл к концу и надо было возвращаться в зал, он внезапно приостановился, поджал губы в какой-то досаде на самого себя, почесал пальцем висок, будто заранее осуждал свое намерение, развернулся, выжидая непонятно чего и вдруг быстро зашагал обратно. Вернувшись к туфлям, Ягыз подхватил их одной рукой и спешно направился в приёмную гостиницы.

— Чёртова Золушка. — процедил он сквозь зубы.

Эгемен с непонятным выражением лица разглядывал женскую обувь на шпильках — виновницу ран Хазан и причину того, что девушка оказалась у него на руках. Ягыз вспомнил как нес ее по бульвару, вызывая любопытство прохожих. Ее близость, ее собственный запах, дыхание, чистое лицо живущее отдельной от броского макияжа жизнью… мужчина принялся прогонять непрошенные образы и подошел наконец к регистратуре, водрузив женские туфли прямо на стойку ресепшена.

Молодой администратор несколько вопросительно уставился на него.

— Чем могу помочь, господин? — учтиво спросил тот. Уровень отеля и обученный персонал исключали проявление неуместного любопытства или удивления.

— Упакуйте это. — потребовал Ягыз.

— Простите, что? — не понял его работник регистратуры.

Менеджер отеля, узнав в госте самого Ягыза Эгемена, ко всему сына устроителя сегодняшнего торжества, чуть ли не выпихнул администратора с его места за стойкой щёлкнув ботинком о подошву последнего.

— Господин Эгемен, прошу простить нас — раболепно начал тот. — скажите что требуется, мы все исполним! — своим вопросом он выдал и себя. Даже менеджер не понял, что понадобилось Эгемену от них и от пары женских туфель на высоком каблуке.

Ягыз молча закатил глаза и ткнул пальцем на улику, свидетельствующую о существовании Хазан. Улику, которой, как он прежде полагал, в его жизни ни одной не осталось. Не должно было остаться.

— Упакуйте… и даже знаете что, отправьте по адресу: Лавент, Премьер Плаза, аппартаменты # 150.

— Будет исполнено, господин Ягыз.

Эгемен кивнул и сжав челюсти, вернулся в зал торжеств.