16. Норман (2/2)

Город оказался безумно красивым. И таким же большим. Сейчас солнце стояло высоко и светило в глаза, и Чимин щурился, чтобы увидеть что-нибудь. В голове то и дело всплывал голос Лина, объясняющего ему что-то, и голос женщины, которая часто перебивала, пытаясь поправить.

На самом деле Чимину было трудно ощущать себя как прежде: все же, этот мир был ему чуждым. В первую очередь, ему помогали талисманы хозяев. Но сейчас его внутренности будто поменялись местами, разорвались в клочья и просто исчезли — настолько встрепенулся его разум и сердце. Было жутко некомфортно. Страшно и так угнетающе. Чимина смущал этот контраст красивого, буквально самого прелестного пейзажа, что он видел в людском мире, и той обстановки, ауры которая окружала его. Которая жрала его с костями.

Ноги сами его повели. Чимин просто знал, будто это заранее было забито ему в систему, что там что-то должно быть. Наставления высших эльфов просто дали ему очень большую подсказку, которая должна привести альва туда, где хранится нечто ценное. Ценное для него, для его семьи. Его кровной настоящей семьи, наследию Хантера.

Небо было идеально чистым ровно до того момента, пока Чимин не сел в автобус, который вывезет его к конечной, откуда он сможет выйти в лес.

«Рельсы, я помню, что передо мной кружились картинки рельсов, старого вагона, и густой лес, в который не попадал ни единый луч света. Туман по колено, холодная земля, которая проваливалась под тяжестью тела при каждом шаге. И много крови», — вспоминал слова женщины Чимин, снова сидящий у окна.

Было видно, как надвигается гроза, непросветная, не имеющая концов пелена хмурых и чёрных облаков. И это на самом деле вселяло страх. Таких облаков Чимин в своей жизни не видел никогда.

Конечная оказалась достаточно милой ухоженной станцией, и близ стоящие домики были очень хорошенькими. Людей было мало, но это наоборот играло на руку.

Чимин не сразу осознал, что оделся совсем не по погоде. Земля была размокшей, отчего его обувь быстро стала грязной и неудобной. В сумке покоился длинный плащ на случай похолодания или дождя и несколько книг, которые Чимин брал с собой в поездку. Чимин снова посмотрел на небо. Оно его очень страшило — тучи были уже практически над головой, и когда он поднял взгляд, неожиданно свернула молния, сопровождаясь раскатами грома. Эта пелена застилала небо с очень большой скоростью, буквально моментально скрыла солнце, и теперь ни черта не видно. У Чимина не было даже фонаря. Он боялся, что не сможет положиться на свое ночное видение.

Кажется, это не гроза. Это хуже.

Ветер толкал Чимина в спину, пока тот пытался прочувствовать местность, касаясь сырой земли, которая крошками разлеталась в стороны под тяжестью дождевых крупных капель. Его пальцы будто обжигало, пока он невесомо касался коры деревьев. Ливень рушился на него водопадом: было так же больно.

Чимин помнил отголоски боли после неудачного похода в своём мире, где на него неожиданно обрушилась вода. Наверху раньше стояла плотина, но, кажется, ее прорвало, и это было ужасно и так больно, что Чимин никогда в жизни не сможет забыть этот момент — когда тебя прижимает потоком к камням. Тебе не выползти, не выкарабкаться, и ты ничего не можешь сделать, потому что на спине будто лежит камень в тонну весом. Вода оставляла свои ссадины, синяки и буквально срывала нежную кожу.

Прямо сейчас, это ощущение от начавшегося тайфуна будоражит его. Душа мечется по всему телу, подходит к глотке, желает вырваться наружу, и Чимин падает на колени, ощущая под чувствительными ладонями эту гребаную силу, такое знакомое чувство родни, в голове разлетаются все мысли, и что-то чёткое пролетает мимо глаз. Он наконец-то видит очертания окрестностей в этой густой темноте. Земля сама несёт него. И он срывается на бег.

Плевать на все — на промокшую одежду, вещи, волосы, глаза, которые необычайно жгло из-за капель, хлещущих по лицу. Даже на то, что его могут вычислить, что его могут убить или потерять кто-то очень важный. В его голове крутилась одна цель — найти. Неизвестно что, неизвестно где: на деревьях, в чьем-то лесном заброшенном доме или даже в земле — Чимин найдёт, откопает, забьет на все, но достанет и принесёт.

Чимин чувствовал своими ступнями, что бежит по старым рельсам, чувствовал своим телом, что впереди находится опрокинутый ржавый наполовину испорченный годами вагон, и ему стоит как можно быстрее свернуть, чтобы его не зажало к стенам этих жалких остатков, которые так беспощадно доламывает пугающий дождь.

Непогода все усиливалась, стихия брала свое. Молнии не исчезали ни на секунду, и как бы Чимин не вглядывался в небо — его просто нет: все чёрное, усеянное электрическими разрядами. Как черная дыра, и неизвестно, что оттуда посыпется.

По ногам ударила страшная боль, и Чимин закричал, распахнув глаза так широко, как он мог. Грудь будто пробило пулями, и лёгкие испарились, стало нечем дышать. Пак снова упал на колени, в какой уже чёртов раз, пока он бежал и мочил свои ноги в грязных лужах, проваливался в этой мягкой ужасной земле. Его тело билось в судорогах, а в голове пульсировало знакомое чувство. Знакомый запах. Знакомый голос. Мёртвый холод из-под земли.

Дождь все лил и лил, будто бы пытаясь уничтожить бедного эльфа, который смотрел на покрытую редкой травой почву, и она казалась такой неправильной. Не на своём месте. Будто в ней что-то зарыто.

Тучи становились еще чернее, хотя, казалось, глубже чёрного и быть не может. Ветер был невыносимым, и с Чимина просто сдирало одежду, что плохо покоилась на его плечах. Он вонзил пальцы в эту холодную ужасную землю, чтобы просто удержаться на месте, чтобы его не снесло этим тайфуном. Рука сама тянулась вглубь. Пак никогда не думал, что это было бы возможным. Его привело на тело. Ужасное холодное костлявое тело.

Он не знает, как ему разрыть эту могилу. Которой, по сути, и не было.

Он зачерпывал руками землю, которая была уже какой-то жидкой грязью, скидывал ее дальше, опускал свои руки еще глубже, пытаясь пальцами нащупать хоть что-то. Он чувствовал пульсирующую шею, ребра. Он смог обхватить пальцами запястье. Но у него не получалось вытянуть из этой грязи чью-то все еще живую тушу. Мёртвый холод окутывал Чимина все больше, пока он откапывал и приближался к кому-то.

Когда он сумел смести жалкие остатки с лица, он испытал ужас. Дождь сам смывал остальное, смешивал все в неприятную, противную грязь, небо уже было светлее, но этот странный, необычайно кровавый свет его запугивал.

Это был Норман. Буквально мёртвый Норман, один из пропавших высших эльфов. Пропавших несколько лет назад. В этой проклятой земле. Закопанный заживо.