03. Двадцать седьмое июня (1/2)
— Уже две недели прошло. А портал все еще открыт, — вздохнул Хосок, сидя на подушке на полу в гостиной Пака. — Так тревожно…
— Нам нужно кого-нибудь отправить, пока он не закрылся. Ведь неизвестно, когда нам выпадет еще такая возможность, — вздернул бровью Лин. Его уши уже были практически в порядке, что радовало. Наконец он мог спокойно направиться домой, приняв в дар лоток с заживляющими средствами.
— Что насчёт документов? Ему обязательно нужно будет оформлять свои, новые? Или вы, высшие существа, живущие высоко в небесах поодаль от таких насекомых, как мы, обладаете такими умениями, что взмаха пальца хватит, чтобы изменить все, что было сделано до? — Хосок посмеялся с выражения лица высшего эльфа, но все же серьёзно отнёсся к этому вопросу.
— Кому — «ему»? Вы уже решили? — Лин уселся напротив авариэля, который потягивал чай, заваренный сегодня с утра.
— Чимин сам проявил желание пойти на поиски, — пожал плечами темноволосый, убирая челку с глаз. — Я бы хотел пойти вместе с ним, может даже получится скрыть уши, но вот крылья… И сколько времени мне придется объяснять людям, что это всего лишь спецэффекты за дополнительные пятьдесят баксов? — авариэль посмеялся, а Лин, широко улыбаясь, поправил ворот чистой рубашки, которую одолжил ему Чимин.
Они окунулись в раздумья, до тех пор, пока в дом не зашел Чимин. Он выглядел немного встревоженным, хотя лицо его было вполне себе удовлетворенным. Альв небрежно скинул с себя колчан и стянул с волос гуань, распустив прическу. Теперь его волосы, слегка запутанные, струились по плечам, облаченным в темную и немного жесткую на ощупь рубаху с завязками на груди.
— Что с твоим настроением? — вдруг поинтересовался Лин, сложа руки на столешнице.
— Да я и сам не знаю, — чуть нахмурился Пак, опускаясь рядом с ребятами, — все еще думаю насчет той стрелы и насчет того, как я пойду в человеческий мир… Если с одеждой вопрос решить, в целом, можно, но вот насчет всех бумажек…
— А… Та зазубренная стрела? Ты жалеешь, что теперь в твоем колчане на одну стрелу стало меньше?
Чимин нахмурился еще больше, что на лбу появились заметные морщинки, — Да нет, — он помотал головой, — я все еще переживаю из-за того, что они могут все помнить. Знаешь, несмотря на то, что мы можем буквально стирать мысли у людей, если они вновь увидят эту стрелу, у них начнут появляться фантомные воспоминания и они могут сойти с ума.
— И ты беспокоишься за это? Или ты беспокоишься из-за того, что они просто смогли запомнить твое лицо? — Хосок глубоко вздохнул, когда Пак робко кивнул головой, став еще более вялым и расстроенным. — Ну, перестань! Это пустяки, если эльф не хочет, чтобы его запоминали, так никто его и не запомнит.
— И это точно, — подтвердил Лин. — Кстати, может уже, поговорим о документах? У меня есть маленькая проблемка, — мужчина виновато улыбнулся, — на меня напали внезапно, поэтому я ничего не успел сделать — ни сдать квартиру обратно владельцу, ни с работы уволиться, при этом у меня есть людские деньги, ворох одежды, ну и документы. Плюс бейджик с работы. Знаешь, Хосок, насчет взмаха пальцев, в целом, мы можем попробовать. Если и не получится, то мы с Чимином, вроде как, не особо и отличаемся.
— Лин, я не хочу жить с твоими личными документами, знаешь? А… — он вскинул бровями, а потом посмотрел на Лина вновь, — ты ведь сейчас в полном порядке. И, в целом, ты можешь пойти со мной в людской мир! Если портал не закроется до того момента, как ты будешь сдавать квартиру обратно и увольняться, то сможешь вернуться обратно.
— А твои документы? — заволновался Лин, обдумывая предложение Чимина.
— Мы можем попробовать поэкспериментировать с какой-нибудь маловажной бумажкой. Если все будет не так плохо, мы попробуем изменить документы после того, как ты со всем разберешься. Ну или прибегать к грязным делишкам — идти куда-нибудь в подвал и делать что-то типа поддельных документов.
— Что ни сделаешь ради каких-то семейных ценностей… — вздохнул Хосок, опуская чашку с чаем на стол, прикрывая устало глаза.
***</p>
День кажется странным. Ощущения совсем не те. Будто кто-то дышит в ухо, все время стоит рядом. Непонятный запах преследует его. Голова кружится. Время будто течет вспять или же быстро пролетает перед глазами. С ним явно что-то не так.
Рабочий день был относительно спокойным, несмотря на то, что обычно в офисах их компании всегда какая-то неразбериха или просто бурная жизнь. Работа бьет ключом даже в том самом смысле, когда гаечным ключом, да еще и по голове.
Юнги стоял в лифтовом холле и ждал, пока кабина спустится с двенадцатого этажа вниз, на первый. Он был в кафетерии во время обеденного перерыва, пил кофе и лениво жевал сливочный десерт, что так приятно таял на языке, а послевкусие было совершенно не отвратительным. Он смотрел на табло, показывающее, что лифт уже на подходе, и уже переминался с ноги на ногу, потому что неимоверно сильно хотелось попасть в свой кабинет и просто уединиться с мыслями. Сегодня Юнги не доверяет даже самому себе. Даже своим мыслям, которые будто рвутся наружу, отчего он неосознанно может совершить какое-то глупое действие или что-то сказать, заставая всех врасплох своими словами.
Наверх он поднимался в одиночестве, что вовлекло его в некий кратковременный транс. В кабинет он буквально влетел, упал в рабочее кресло и прикрыл глаза, потянув за узел туго затянутого галстука.
Он как чувствовал.
Все повторяется снова. Каждый чёртов раз, в одно и то же время, каждый год в один и тот же день, и Юнги может поклясться, что это ненормальное явление с каждым разом все внушительнее по временным меркам и все гораздо оглушительнее. Начиная от маленького потрясения, заканчивая буквально цунами эмоций, чувств и неясных флэшбэков, которые такие нереальные!.. Будто это сон, но Юнги может сказать, что ему ничего не снится. Никогда. И если это флэшбэк, то что должно было произойти в его недалеком прошлом или вообще в прошлой жизни, чтобы сейчас Юнги так сильно мучился от галлюцинаций, чужих прикосновений и гудящего голоса в ушах?
Все так размыто, все так непонятно, так быстро пролетают дни… Он теряется во временном пространстве и впадает в состояние прострации.
Чужие сильные, но худые руки. Ловкие длинные пальцы. Тихий убаюкивающий голос.
А потом крик, пронзающий и режущий. По телу проходит табун мурашек, и тупая боль разливается по левому плечу Мина, пока тот, будучи в бессознательном состоянии, лежит в кресле и дергается от воспоминаний, свалившихся как снег на голову. Он хмурит брови.
Тепло. Кто-то сидит рядом с ним и так бережно помогает унять боль. Он не видит лица, будто его и вовсе нет. Волосы по плечи, и пряди, спадающие на глаза. Подобие детской улыбки. Тихий-тихий голос, эхом проносящийся мимо, и слова мешаются в одну кучу, что ничего не разобрать.
Чужие тоненькие суставчатые руки упираются ему в грудь, и он ложится под тяжестью чужого тела, забравшегося на него. Чтобы не убежал. И потом снова крик, испуганный взгляд, жгучая боль.
Перед глазами чужие губы, растягивающиеся в нежную улыбку. Девственные и мягкие. Такие далекие и недоступные. Яркие глаза, россыпь веснушек на лбу. А затем снова туман. Шелковистые и приятно пахнущие волосы. Недовольный хмыкающий звук.