20 (1/2)

Хруст мятых простыней глухо разрезал ночную тишину, опустившуюся на комнаты факультета Гриффиндора. Под мерный храп однокурсников Гарри тщетно пытался выбрать удобную позу для сна.

Последующие несколько дней ощущения были более-менее сносными, но когда раны начали затягиваться, Гарри начал мучить болезненный рвущий зуд по всей груди и ребрам, не позволяющий ни поднять руки в стороны, ни наклониться самому. Воспоминания после встречи со Снейпом и до нынешнего момента сохранились плохо, так как Гарри постоянно хотел спать и кемарил везде, где предоставлялась возможность: на уроках, прикрывшись учебниками; в Большом зале, на плече у Рона; бывало, порой его, уснувшего на подоконнике на каком-нибудь этаже, начинали трясти за плечо. Многие списывали эти странности на банальный недостаток солнца, да вот только и Рон, и Гермиона знали, что Гарри попросту не хватало сил, чтобы восстановиться и морально, и физически: тянуть улыбку на обществе стоило порой больших усилий.

Покрутившись ещё с полчаса, он сдался и, нехотя потянувшись через всю кровать, начал рыться в сундуке в поисках последних запасов зелья Сна без сновидений. Холодное стекло коснулось потрескавшихся губ, которые жадно обхватили горлышко фиала и, сделав несколько глотков, на выдохе посмаковали остатки. Поболтав склянку, Гарри в темноте попытался определить на слух сколько ещё зелья осталось: сколько ещё раны будут затягиваться, он не знал, а походы в Хогсмид пока не предоставлялись возможными. На один раз должно было хватить. Стекло уже оказалось под подушкой, на которую тут же упало уставшее сонное лицо.

Утром, на завтраке, лениво подперев кулаком подбородок, Гарри пытался собрать весь рис по тарелке в кучку, в перерывах между этим занимательным занятием кусая бутерброд. Гермиона, сидящая напротив, тоже далеко от него не ушла: усталый взгляд потерялся в сонных глазах, блуждая по столешнице от одной тарелки к другой. Гарри предположил, что она опять допоздна просидела с книгами. Рон же опять стушевался, как только завидел Лаванду на горизонте.

К удивлению Гарри, последние дни проходили довольно тихо, хотя поначалу ему казалось, что каждый его шаг контролируют невидимые тени. Он даже эти дни просиживал то в библиотеке, то в спальне, чтобы не давать повода Снейпу отчитать его. Но, на его удивление, Снейп будто и не вспоминал о случившемся: да, на уроках Снейп так же видел всё, что делали ученики за его спиной, и успевал даже сделать несколько выговоров. Но так как Гарри, беспокоясь о своем благополучии, постоянно следил за подавленным настроением профессора, заметил, что тот мысленно находится в другом месте. Спина, как всегда, держалась прямо, но теперь она словно была натянута под черными одеждами. Движения рук пренебрежительно и угловато, но всё с тем же профессионализмом расчерчивали воздух, показывая очередное заклинание. Гарри не помнил тему занятия, да и про что конкретно говорил Снейп — тоже: ему всё ещё хотелось спать, и он никак не мог дождаться выходных, чтобы выспаться.

Ближе к концу недели, когда, в промежутках между уроками, Гарри блаженно вытягивал ноги на холодной лавочке, стоявшей возле теплиц, наслаждаясь первыми весенними лучами солнца и вдыхая свежий запах мокрой земли, на его рядом лежащую сумку с хлопком упала газета.

— Читай вот этот заголовок, — без излишних вступлений сказала Гермиона и ткнула пальцем куда-то в низ серой страницы. Рон же расчистил место на скамейке от снега и плюхнулся рядом в Гарри.

— Новым заместителем министра образования назначен Найджел Эррогант, — устало и безынициативно прошёлся по тексту Гарри и непонимающе из-под очков посмотрел на друзей. Высокий рослый мужчина с поседевшими волосами, одетый в темно-голубую мантию, из-под пенсне смотрел со страницы газеты. — И?

— И то, — в тон Гарри, смотря в небо, начал Рон. — Я вспомнил, как отец маме несколько лет назад рассказывал про него, а, точнее, про слушание, которое он собирался вести по делу магглорожденных. Если прямо сократить историю, то Эррогант выступал с слизеринскими лозунгами о чистоте крови, хотя и закончил Когтевран.

— А куда делся предыдущий заместитель? — вскользь изучая текст, поинтересовался Гарри.

— Вот это-то и странно, Гарри, — Гермиона, оглянулась по сторонам и невербально активировала заглушающее.

— Тело Рэдмана, предыдущего заместителя, было найдено в деревушке вблизи ущелья черных драконов несколько дней назад, — не дожидаясь Гермиону, также рассматривая первые белые облака, вновь вступил Рон. — Видимо, уехал на отдых вместе со своей любовницей, раз вся остальная семья осталась в Лондоне, может, сам по себе решил в горы рвануть.

— И что тут странного? — Гарри в недоумении смотрел то на Гермиону, обнимающую книги, то на Рона, который теперь уже всем телом повернулся в его сторону.

— Гарри, в общем, как ты знаешь, эти два прохвоста при удобном случае всегда деньги тянут даже со своих родственников, — легкая улыбка, подобно лучику солнца, осветила веснушчатое лицо, когда Рон рассказывал о своих братьях, — но на это Рождество они мне подарили действительно нужную вещь. Это Дальние раковины, — увидев искренне недоумевающее лицо Гарри, он поспешил разъяснить суть устройства. — Это шесть раковин, одна из которых — раковина-лямбис с пятью выростами, а остальные пять раковин — маленькие жемчужницы. Когда ты зажимаешь один из выростов на лямбисе, активируется определенная, нужная мне жемчужница и мне становится слышно всё, что происходит там, где она лежит. Перед отъездом я раскидал некоторые из них по комнатам. А когда в газетах появилось сообщение о смерти Рэдмана, то решил прослушать всё, что обсуждалось дома.

— И? — с замиранием сердца полюбопытствовал Гарри.

— Если кратко, то домик, в котором остановился Рэдман, был полностью разрушен, любовницы не нашлось, тело изувечено драконом. Разорвано на куски.

— Не повезло, — выдохнул Гарри в начинающие замерзать ладони.

— Вот только парадокс заключается в том, что абсолютно все черные горные драконы впадают в глубокую спячку зимой.

— То есть ты считаешь, что…

— Да тут и считать нечего, Гарри, — Рон облокотился локтями на колени и начал рассматривать мокрый снег под ногами.

— Гарри, он укрепляет свою власть в Министерстве шаг за шагом, — Гермиона, заметно продрогшая на весеннем холоде, укуталась в мантию.

— А мы, как всегда, стоим на месте и не знаем, куда ткнуться, — Гарри смотрел, как солнце пробивается из-за заслонившего его темного облака. — Я не понимаю.

— Что именно? — осторожно и тихо поинтересовалась Гермиона.

— Не понимаю, зачем я ему, — после недолгой паузы он продолжил свой рассказ в воздух, нежели кому-то конкретно из присутствующих, понимая, что озвучивать такие мысли в людном месте было весьма опасно, хоть и находясь под щитом. — Я думал об этом. У него цель — очищение крови; так или иначе, он идёт на войну с устройством жизни нынешнего мира. Да, я ему в свое время помешал. Да и не я как таковой, а моя мать, вставшая барьером между нами. У него такие масштабные планы, с каждым днём он становится сильнее, я это чувствую. Мои жалкие тренировки…

— Гарри, ты уж извини, что я тебя так резко перебиваю, — Гермиона выставила ладонь вперед, жестом призывая остановиться. — Давай я тебе сейчас объясню свою точку видения ситуации. Я тоже об этом много думала и анализировала события, — она выдержала небольшую паузу, ожидая ответ Гарри, и когда он кивнул, продолжила: — Гарри, ты для него как… печать его несовершенства. Я думаю, ему ничего не стоит убить кого-то, подвергнуть пыткам, признаю, сейчас он шаг за шагом строит свой мир, который вытеснит нынешний или падёт сам, но это — другое. Его раздражает, нет, его приводит в бешенство, что его совершенное оружие — страх — пало от неизвестного ему чувства — любви. Он считал и считает это чувство бесполезным и до сих пор не может смириться с произошедшим много лет назад. А ты — яркое больное напоминание о его неправоте. Вот как-то так.

— И не поспоришь, — сухо прохрипел Гарри.

— Я думаю, что за нашими спинами происходят такие вещи, про которые лучше и не знать, потому что просто не поймём.

— Но они даже не дают направление, Гермиона!

— Поэтому мы будем двигаться своим путём. Как всегда. Гарри, у меня тоже к ним много вопросов, но ни один из них, — она махнула рукой в сторону замка, имея в виду преподавателей, — не даст нам ответы, так как они считают нас недостойными, молодыми, может, даже слабыми. Поэтому, Гарри, каждый из нас выкручивается как может. Я за учебниками просиживаю, так как нарушать правила для меня неприемлемо; Рон, — она покосилась на Уизли, — ну, он более изощренный в добыче информации.

— Страшный ты человек, Рон, — ухмыльнулся Гарри. — Куда ты ещё ракушки запихнул?

— Туда, куда надо, — гордо заявил тот. — Не волнуйся, у тебя их нет.

— А сколько осталось свободных?

— Это допрос? — уже смеясь, поинтересовался Рон. — Две. Я их не успел все оставить дома. С собой взял.

— Это хорошо, — облокотившись рукой о скамью, Гарри неуверенно поднялся, стараясь сильно не прогибаться в груди, чтобы не беспокоить незажившие раны.