Парк аттракционов (2/2)

Во всевозможных тирах и дротиках кооперации четвёрки нет равных: пока Атсуши и Осаму якобы целятся или разбираются с приспособлениями стрельбы, Рюноскэ и Тюя под шумок используют способности, чтобы выбить чужими пулями нужные баллы или вещи. Как правило, Накахара больше жульничает с пулями, незаметно касаясь того же Накаджиму, а вот Рюноскэ тихонько лопает Расёмоном шарики. По итогу за четыре подхода довольны все, но только не зазывалы и не сами организаторы, которых обыграли восьмилетки. Четыре раза подряд.

Мори хмурился и намекал сыну, что мухлевать нельзя, но у детей была продуманная схема: пока Накаджима стоит у автомата с игрушками и делает вид, что играет, Рюноскэ под шумок отпускает в разъём для выдачи приза Расёмона, и клыкастая способность банально расшвыривает весь ворох плюшевой оравы в поисках стоящей. Накахара, стоя сбоку и замечая нормальную игрушку, шлёпает ладонями по стеклу, окружая её Печалью и потихоньку вытаскивая с весьма сосредоточенным лицом, а Дазай, стоя на шухере на случаи палева их мухлежа другими взрослыми, тут же пихает Акутагаву или Тюю вбок, аннулируя силы и создавая видимость абсолютно честной игры кучки детей в «лохотрон». Да-а, лохотрон… опустошённый на годных мягких чудовищ.

Комната страха стала для них персональным адом. Нет, не для них-детей, а для них-отцов: медленно двигающаяся вагонетка, скрипя, проезжает по тёмным комнатам с неожиданными звуками и подсветкой чудовищ по бокам, и Огай проклинает себя за то, что никак не сделает восьмилеткам паспорта лет хотя бы на двенадцать, позволяющие детям ходить на такие ужасы без сопровождения взрослых.

В самой первой комнате под внезапный взрыв на потолке, объятый светом, двинулся огромный красный дракон, рыча из громкоговорителей, и первым на него среагировал Накахара, выкрикнув: «Проклятая ящерица!», зачем-то мгновенно кинув в его голову непонятно откуда взявшуюся палку и выбив одним точным броском кукле твёрдый и белый виниловый глаз с жёлтым зрачком. Рэмбо всю поездку косился на этот трофей в руках ребёнка и внутренне начал его опасаться. Когда-то это может оказаться его выбитым глазом…

Во второй комнате сбоку внизу первым зашевелился, бренча механизмами и подсвечиваясь, крокодил, щёлкая пастью. Акутагава посмотрел на ненастоящую животину, берущую лишь своим резким появлением в тишине, весьма презрительно, и Расёмон оскалился, появившись из рукава футболки, вытянувшись к кукле и клацнув зубами перед мордой так, что откусил кусок поролонового носа. Появившийся тут же из угла мертвец, свесившийся со стены весь в паутине, был встречен непробиваемым лицом Дазая. Ребёнок вздохнул и сказал лишь, что очень хотел бы быть на его месте.

В третьей комнате начался хаос. Загоревшийся красным большой цербер, хрипло лая из динамика и тряся головами с открытыми пастями, спровоцировал Накаджиму зашипеть, вздыбить шерсть на мгновенно появившихся лапах и неожиданно выпрыгнуть из вагонетки, чтобы вцепиться горбатой собаке в центральную морду. Тацухико чудом успел схватить сына и оттащить от несчастной куклы с разорванной головой и вывороченным из шеи динамиком, причём Атсуши, не обращая уже внимания на других рычащих и булькающих монстров, злобно фыркнул и выплюнул изо рта откушенное поролоновое ухо. Шибусава только убедился, что у него растёт настоящий хищник.

Огай не сразу заметил у Рюноскэ в руках оторванную от куклы большого паука на стене лапку, которую сын прижимал и никак не хотел отдавать, говоря, что победил честно. Повернувшись, Мори понял, что рядом не хватает его второго сына, и по спине пробежал холодок — куда делся Дазай?! Накахара увлечённо смотрел куда-то назад и, заметив завертевшегося Огая, сказал: «Осаму-куна ищите, да? А он вылез возле монстра с виселицей!» Дазай всего лишь изучал механизмы под одеждой кукол, а Мори уже успел побледнеть, пролезая сквозь огромных аниматроников в виде вампиров и воющих волков и стараясь не наступить ни на чей движущийся хвост. Когда над его головой пронеслась рука двигающегося по оси своей очередного жуткого манекена, Мори хотел сесть на колени и уже никуда не вставать среди всей этой громкой и неостановимой нечисти.

Да, Атсуши начал выть, стоило завыть статичным статуям волков с шерстью из тёмного бархата и красивыми жёлтыми глазами. Шибусава вздрогнул сначала от заоравших над ухом собак, а потом от воя собственного ребёнка.

Под конец этого адского круга Накахаре показалось, что двинувшийся огр с двигающимися вверх-вниз руками ему угрожает, и вылез из вагонетки в желании подраться, но Артюр, проехавший всю комнату страха с каменным уставшим лицом, вовремя перегнулся через перегородку и перехватил боевого сына на полпути, говоря, что огр не со зла, что не стоит, что он так запрограммирован и что он правда сожалеет о своём поступке.

На выходе из этой Преисподней мужчины выглядели вымотаннее, чем после обычного рабочего дня, а вот дети неслись вполне радостно вперёд. Рэмбо без объяснений отдал юноше-контролёру деньги и за вырванный драконий глаз, и за покалеченного цербера, и за паучью лапку, и за психику наблюдавших за процессом… Достопочтенный Данте Алигьери позавидовал бы творящемуся ужасу в этом клятом аттракционе.

Мужчины просто сидели на скамейках в центре парка, нагруженные выигранными игрушками, пока дети носились возле фонтана. Сейчас третий час дня, а им кажется, будто они смену на разгрузке вагонов отпахали. Возможно, нанять няньку-сиделку не было такой уж плохой идеей когда-то… Артюр уже даже не пытается просить не лезть в фонтан и не швыряться в камрадов шарами с водой, собранными способностью; Шибусава молча наблюдает за тем, как его сын, спихнутый Мори-младшим за борт фонтана, выпрыгнул из него, отряхнулся и теперь вылизывает мокрые подушечки; Огай просто откинул голову назад и не смотрит за всей этой вакханалией. Он готов заплатить за всё, лишь бы его ребёнок был доволен и не крутился вокруг.

Десять минут тишины были ниспосланы создателем вселенной, как и киоски с мороженым, дарующие спокойствие и благодать своей продукцией, ведь дети спокойно сидят на скамейке, едят своё и косятся друг на друга, как волчата, готовые отобрать рожок или льдинку у товарища. Правда, в какой-то момент Атсуши замер, глядя расширившимися чёрными зрачками на проходящего мимо голубя, готовый вот-вот прыгнуть, и Тацухико громко и отчётливо выкрикивает со своего места на лавке, что «нельзя есть птицу».

Отцы только с лёгкостью вздохнули, когда дети, взглянув в сторону колеса обозрения, возвышающегося над деревьями, только махнули на него рукой, сказав, что оно скучное. Скорее всего подразумевалось то, что на нём никак не поскакать и ничего не отломать, потому колесо интереса и не представляло.

Интерес представляло другое.

Батуты.

Мужчины честно максимально пытались обойти это страшное место стороной, но дети, как назло, вспомнили о существовании и этой чудесной вещи по аналогии с горками. Помня, что произошло с несчастным батутом в тот первый раз, Шибусава только горестно вздохнул, Рэмбо в немой мольбе вознёс руки к небу со страдальческим лицом, а Мори захотелось перекрестить контролёров, батуты и самого себя. Троица переглянулась между собой, нагруженная ворохом очень нужных их детям плюшевых игрушек вроде собак, непонятных монстров, злых птиц и покемонов, и вздохнули ещё тягостнее. Уже пять вечера… После батутов точно домой, иначе минимум двое из них упадут лицом в асфальт прямо сейчас, а третий будет вынужден их тащить на своём горбу. И как только в таких маленьких организмах столько энергии? Ни Дазай, ни Накахара, ни Акутагава, ни Накаджима буквально ни разу не присели по собственному желанию, носясь целый день туда-сюда и вытворяя свои детские штуки.

Рэмбо, выдавая ребёнку деньги на пропуск на этот злачный аттракцион, заблаговременно выставил руку в сторону, преграждая товарищам по несчастью путь вперёд и оставаясь стоять на аллее среди деревьев, провожая детей взглядом.

— Хотите, как в прошлый раз? — Шибусава и Мори сначала вопросительно вскинули брови, а потом поняли, к чему клонит Артюр. — Вот и я о том же. Детям ничего не будет, а нам потом выслушивать нелестные речи в адрес наш и всего нашего рода до пятого колена.

— Мудро, — Шибусава пожал плечами, соглашаясь и наблюдая за тем, как его ребёнок первым вскакивает на огромный красный батут в виде большой горки и головы огромного красного… дракона наверху с открытой пастью. Признать честно, в таком размере она выглядит немного жутко. Она служит больше украшением, но все трое сразу понимают, что́ будет привлекать внимание детей в первую очередь. — Предлагаю остаться здесь.

— Предлагаю отойти немного подальше, — Мори уходит в сторону, становясь прямо за несчастным батутом и вставая, по сути, в слепую зону стоящих с другой стороны билетёров. — Если что, — Рэмбо и Тацухико подходят ближе, — мы сможем забрать их и незаметно уйти.

— А тебе не занимать в конспирации и незаметном побеге, — Артюр хрипло усмехнулся, потирая уставшие глаза тыльной стороной ладони.

— Я просто не хочу тратить своё время на разбирательства, — устало выдохнул Огай, стоя в тени деревьев и держа в одной руке большого плюшевого чёрного покемона с жёлтыми полосами, похожего на лису и притащенного Рюноскэ из автомата (вытащенного, конечно, Расёмоном, потому что по доброй воле эта махина не пролезла бы в дыру для выдачи приза — хитрые маркетологи!), и примерно такого же в другой, только голубого с синим и с рыбьим хвостом — этот лисопокемон притащен уже Дазаем. В руках Шибусавы всё тот же большой белый тигр с сиреневым глазами, в руках Рэмбо — очередной покемон в виде огненной оранжевой собаки с гривой. Для взрослых это просто игрушки, но счастливые дети тараторили наперебой, что за чудищ лохотронских притащили и на, мол, папенька, ты держи, а я дальше пойду дурить взрослых.

Артюр опёрся спиной о ствол дерева, прекрасно слыша, как его ребёнок что-то громко агрится на ребёнка Мори. Шибусава пристально глядел на батут: в прошлый раз он слишком поздно заметил, что он начал сдуваться из-за впившихся в поверхность когтей своего сына — Рюноскэ честно пытался отодрать тогда Накаджиму, но оставлял только ещё большую дыру. Огай не видел, что Дазая под шумок подсаживает Рэмбо-младший, чтобы тот залез на верхушке в раскрытую пасть дракона и, держась за нижний резиновый зуб, помог подтянуть Накахару. Конечно, зачем батут, когда есть надувная драконья голова, в которую по регламенту нельзя лезть, ведь обычные дети сломают свои шеи, если упадут с неё? Вот с батута в слезах убегает чужой ребёнок, и никто, кроме Акутагавы, не подозревает почему, ведь в пасти Расёмона кусок чужой футболки — ну, а чего этот наглый одногодка стоял на пути и мешал? Хорошо, что троица отцов не следит за тем, как вскоре вся четвёрка оказалась сидящей в провиснувшей под весом надувной пасти резиновой головы.

Но не это было целью — целью было забраться куда повыше и хорошенько спрыгнуть.

Первым с победоносным визгом выпрыгнул Накахара, приземляясь на надувную поверхность наклонной горки и от души отпружинивая вверх, благо что батут имеет высокие стены и не позволяет Тюе вылететь. Дазай хотел бы вторым, но он смотрит на Накаджиму, смекает и, предлагая подойти ближе, резко сталкивает его вперёд — мальчишка, мгновенно сжавшись, инстинктивно отпружинивает от наклонной горки подушечками мохнатых лап, впечатывается в батутную стенку спиной и сползает рядом с Тюей, сидящим под ней.

— Эй, оставшиеся! — выкрикнул Накахара, подскакивая на ноги. — Слабо сделать сальто?

— Сам-то умеешь? — Дазай выкрикнул в ответ, и хорошо, что им не мешали другие дети — они все слиняли, увидев, что вытворяют эти новенькие.

— Умею! А ты нет!

— Я умею! — вдруг выкрикнул Акутагава, вставая в шатающейся вниз-вверх пасти надувного дракона и подходя к краю. Он пружинит несколько раз, раскачивая «челюсть», и прыгает, но немного не так, как хотелось бы — Расёмон, чувствуя неладное, появляется из одежды, отталкивается от поверхности головой, не давая хозяину приземлиться, и Рюноскэ переворачивается в воздухе, красиво приземляясь на ноги. Только сразу же падая. Он не ожидал, что так получится.

— Ого. Уважение, — Тюя стоит рядом, протягивая руку. — А что, мелкий Дазай совсем ничего не умеет? — мальчишка провоцирует, глядя на оставшегося, но у Дазая другие планы. Он не отвечает.

Заметивший мракобесие контролёр кричит детям, чтобы немедленно слезли с неиграбельной головы, но Осаму даже не думает слезать аккуратно. Он только довольно лыбится, вставая и переставая держаться за резиновый клык. «Это ведь какому-то из наших детей, да?» — Шибусава окидывает взглядом сидящего на лавке неподалёку Мори и стоящему возле дерева Рэмбо, спящего на ходу. Оба синхронно кивнули, понимая, что скоро они наконец-то пойдут домой. Дети-то хотя бы ели всякую бурду на протяжении дня, а у них ни росинки маковой во рту не было, ни капли коньячной. Уже скоро.

Дазай разбегается, как может, и прыгает звёздочкой, приземляясь на живот и красиво скользя по горке вниз прямо в кучку камрадов. Отскочить не успевает никто — первым, стоящим к нему спиной, с ног снова слетает Мори-младший, следом сбивается младший Рэмбо, следом в надувную стенку впечатывается Накаджима. И всё бы хорошо… но тявканье Накахары и Акутагавы в сторону Осаму, так и не желающего вставать с надувного пола, прерывается, когда до слуха доходит тонкий свист выпускаемого воздуха. Все трое поворачивают головы на Атсуши.

Юный тигр неосознанно вцепился когтями задних лап в пол, и, заметив, что на него смотрит три пары глаз, встряхивает головой и смотрит на тигриные пальцы с когтями, проткнувшими резину. Ой-ой, кажется, кому-то попадё-ёт… Помятуя, чем кончился предыдущий раз, хоть и было весело, вся четвёрка, пока батут ощутимо не сдулся, мгновенно сбегает с него, по пути натягивая обувь.

— Пап, пойдём домой! — Атсуши подбегает к Тацухико, без проблем отыскав всю троицу родителей по их следу. — Я так есть хочу.

— Так быстро? — Шибусава, не ожидая детей так рано, смотрит на часы. По десять же минут на каждого? Почему прошло от силы семь?

— Па-ап, ну пойдём, — в это же время Тюя хватает Рэмбо за руку, утаскивая за собой. — Нам уже пора домой.

Мори, вставая со скамьи и видя, как его парочка в абсолютном молчании подбегает к нему и берёт за руки, уверенно ведя за собой, слегка склоняется к ним:

— И что на этот раз вы натворили, маленькие черти?

Дазай упорно молчит, будто не слышит. Рюноскэ отворачивается. Огай смотрит на своих товарищей, и их дети молчат точно так же. Вот ведь заговорщики растут! Не выдают друг друга. Скорее всего, это потому, что так или иначе виноваты все. Коллективная ответственность во всём её проявлении, только никакого наказания, потому что отцы всё прекрасно понимают.

Они догадались, что произошло снова то же самое, когда отошли на приличное расстояние, а позади послышались крики про полностью сдувшийся батут.