Робин Грейджой I (2/2)
И это чудовище надвигалось прямо на них, возвышаясь над ними, словно над муравьями. Когда-то эта стальная оболочка была, судя по всему, черной или серой. Сейчас она была сплошь покрыта кровью и остатками внутренностей тех, кто повстречал это существо раньше. Особенно много их было на массивных силовых кулаках. Герб, который обычно рисовался на левой стороне груди, был почти неразличим под слоями засохшей крови и следами от ударов и выстрелов. И по тому, что еще можно было разглядеть, Робин никак не мог узнать этот благородный дом Запада. Ну не мог он вспомнить тех, кто украшал себя изображениями черных псов на бледно-желтом фоне…
И ведь не скажешь, что никто не пытался убить эту тварь. Каждый дюйм сверхтяжелой боевой брони хранил на себе следы от попаданий и ударов. Но ни один из них так и не сумел пробить внешней оболочки.
— ОГОНЬ ПО ЭТОЙ ТВАРИ!
— ТО, ЧТО МЕРТВО, УМЕРЕТЬ НЕ МОЖЕТ!
— ВОЙНААААААРРРГХ! — последний крик издал сержант-абордажник из команды «Танцовщицы», когда исполин схватил его за шею и насадил на торчащий из левого предплечья шип, превратив в подобие живого щита. И Робин видел, с каким нечеловеческим проворством монстр прикрывался этим «щитом» от выстрелов Железнорожденных. А потом он перешел на бег, быстро сокращая дистанцию до врагов. Через две с половиной секунды он ворвался в первую линию обороны.
У гиганта Запада даже оружия в руках не было, кроме силовых кулаков. Но Робин с ужасом наблюдал, как он рвал на части этими кулачищами одного Железнорожденного за другим. Ему и оружия для этого не требовалось. Он наслаждался, убивая их просто так, голыми (почти) руками.
— УМРИТЕ ВСЕ! — ревело чудовище Апокалипсиса. Один его кулак пробил насквозь шлем ближайшего оруженосца и череп под ним. Вторым монстр схватил другого Железнорожденного за ногу и стал расшвыривать его телом всех остальных. — УМРИТЕ!
Все это время абордажники из второй и третьей линии не прекращали стрельбу. Робин наблюдал десятки попаданий, ни одно из которых не достигло цели. Да есть ли вообще доспехи, способные выдержать такое? Даже терминаторам, высшим лордам и их знаменосцам такое не по силам!
Да с чем они столкнулись, Кракен его раздери? Был ли он вообще человеком? Ни один человек не мог выдержать столько и выжить — нет, не только выжить, но и продолжать сражаться, убивая одного члена экипажа «Танцовщицы» за другим. Младший Грейджой видел, как он схватил Дагона, одного из лучших абордажников в его команде, и с размаху впечатал его тело в электрощит. И даже силовая броня не выдержала такого высокого напряжения. Часть светильников в коридоре взорвалась, часть просто погасла, а их ноздри защекотал запах жареного мяса…
Они продолжали стрелять — а он продолжал приближаться ко второй линии обороны. Но теперь он держал в своей лапе импровизированное копье — вырванную где-то опорную балку, на которой все еще висел знак «НЕ КУРИТЬ». Капитан драккара видел, как он насаживал на эту железяку одного противника, затем другого… Только на третьем по счету она сломалась.
Робин чувствовал, как начинает тонуть в отчаянии и стыде за растоптанную гордость, когда абордажники из его команды начали бросать позиции и побежали обратно к шлюзу. Первым желанием молодого капитана было проклясть их последними словами или даже открыть огонь по дезертирам, но чья-то рука схватила его и потащила в ту же самую сторону. Они все организованно отходили — пока еще организованно, пока стальной зверь с ревом добивал тех, кто отступить не успел. Некоторые на бегу продолжали стрелять — и вспышки их выстрелов бессильно разбивались о массивную фигуру. Он видел, как один из абордажников, которого это чудовище схватило своей лапищей, успел сорвать с пояса две плазменные гранаты… Но через секунду-другую оно вышло из пламени, испепелившего самого смертника и тех, кто оказался рядом с ним. Вышло совершенно невредимым. И зашагало дальше.
А навстречу ему из шлюзовой камеры шагал единственный в экипаже «Танцовщицы» дредноут с гербом дома Гудбразеров. И слава Пустотному. Если кто и мог одолеть этого монстра, то только он…
Манипуляторы древней машины сжимали циклопических размеров громовой молот, которым легендарный воин собирался сокрушить броню ланнистерского чудовища.
Поединок между ними продолжался несколько секунд. Этого времени хватило монстру на то, чтобы обезоружить Гудбразера, оторвать ему ноги и снести трофейным молотом головы нескольким ближайшим налетчикам.
Это стало для Робина последней каплей. Он развернулся и побежал со всех ног по коридорам пришвартованного к станции транспорта к своему кораблю. И остальные его воины бежали вместе с ним. Он не знал, где, во имя проклятого Бога Варпа, Ланнистеры нашли эту стальную тварь, но погибать от ее лап он не собирался. В конце концов, он был Грейджоем, братом самого короля! И он не мог умереть вот так, как скот на бойне у этих проклятых Пустотой львов!
Удивительно, но кто-то из его команды еще пытался отстреливаться, заняв позиции в удобных, с их точки зрения, отсеках трофейного звездолета. Капитан «Танцовщицы» на них даже не оглядывался, он бежал к шлюзу своего драккара вместе с уцелевшими бойцами своей личной охраны и теми, кто понял, что сражаться все равно бесполезно. Путь туда казался ему бесконечно долгим, как ожидание у врат чертога Пустотного Бога. А тварь уже ворвалась на борт. И крики умирающих подгоняли его с новой силой.
И когда он, наконец, вбежал в шлюзовой отсек, первой его командой была:
— Ава… аварийная расстыковка! Немедленно! Отстыковываемся и уходим…
— Не… не надо! — услышал он голос лейтенанта Кодда, который, надо же, тоже как-то уцелел. — Там же еще полно наших!
Робин огляделся. Из нескольких сотен абордажников, с которыми он высадился на борт корабля и станции, рядом с ним теперь было человек двадцать. И еще столько же, как минимум, оставалось на борту торговца, где бушевало чудовище. Они были обречены. Но если монстр ворвется еще и к ним — погибнут все. «У нас нет выбора», — убеждал себя Робин. Если они прямо сейчас не отстыкуются и не улетят, им всем конец. А так хоть кто-то спасется.
— Их уже не спасти! Выполнять!
Старпом Ургальд, поняв правоту командира, молча подошел к пульту. И пока он делал то, что должен был, к шлюзу бежали те, кто в своей наивности еще пытался остановить ланнистерское чудовище. Некоторым из них не хватило буквально пары шагов, прежде чем Ургальд повернул рубильник красного цвета, опустивший бронированные переборки. А где-то уже работали маневровые двигатели, на которых драккар пытался уйти прочь от этого места. Но несколько секунд, пока они не отстыковались окончательно, Робин слышал отчаянный стук по броне. А затем жуткий удар, после которого никто больше не стучал.
В следующее мгновение они отлетели в сторону. А затем заговорили бортовые орудия, бившие в упор по обреченному звездолету и станции.
Когда стрельба прекратилась, Робин подошел к ультраглассовому иллюминатору в соседнем отсеке. Драккар как раз разворачивался, разогревая маршевые двигатели, и он увидел то место, где они только что были. Корабль, пристыкованный к станции, превратился в груду обломков, особенно бросался в глаза вырванный при экстренной расстыковке кусок борта. Да и сама станция тоже потеряла несколько кусков, некоторые из которых летели, кувыркаясь, в сторону планеты и скоро должны были сгореть в атмосфере. Молодой капитан не смог сдержать печального вздоха по тем, кого они оставили. Смерть в Пустоте — хорошая смерть для Железнорожденного, но он и подумать не мог, что потеряет так много людей в своем первом набеге в качестве капитана. Оставалось надеяться лишь на то, что это было не зря. Что неведомая тварь, которую не брали ни мечи, ни лазеры, все-таки пала под огнем корабельных орудий.
— Конец этому зверю… — лейтенант Кодд словно услышал его мысли. — Слава Пустотному…
— Миллион благодарений Пустотному Богу, — ответил Робин, не оборачиваясь. Он испытывал такое же ни с чем не сравнимое облегчение, как и этот выскочка, рожденный потомком рабов…
— Что же это за тварь была? — спросил личный оруженосец капитана, разглядывавший свой импульсный карабин с подствольником, который был разбит в хлам. — Мы столько раз в него попали, я и сам попадал… Но ничто не могло его остановить!
Робин не ответил, он продолжал смотреть на то, как разваливаются в космической пустоте корабль и станция, теряя один кусок за другим. Иногда обломки сталкивались между собой и рассыпались на более мелкие осколки. Жаль, не удастся посмотреть, как они будут сгорать…
Его сердце пропустило удар, когда что-то с огромной силой грохнуло по шлюзовому люку — снаружи. Один из абордажников рядом с Робином от неожиданности вздрогнул так, что потерял равновесие и упал. В следующую секунду все они смотрели на люк, ведущий в шлюзовой отсек, с нескрываемым ужасом. Они уже поняли, что — вернее, кто там.
Потом загорелась аварийная лампа, свидетельствующая о разгерметизации. Потом они услышали шаги — там, где не должно было быть ничего, кроме Пустоты и вечных холодных объятий бесконечной ночи.
А потом с их стороны люка появилась пульсирующая красная искра. И поползла по металлической поверхности.
Робин в детстве достаточно полазил по гигантским кузницам-мануфакториям Пайка — и знал, как работает плазменный резак.
Как он это сделал? Вцепился в переборку в последний момент? Примагнитился? Даже если это и так, как он выдержал все ускорения, вися снаружи корабля? А тряску при стрельбе? И это после тяжелого боя в одиночку против всей команды «Танцовщицы»?
«Да кто он такой? Человек, или демон, порожденный Варпом?»
Когда Робин уже готов был бежать — он и сам не мог сказать, куда именно — кусок люка, разделявшего отсеки, провалился наружу. И туда со свистом и воем стал выходить воздух. И в ту же секунду упавшая аварийная переборка намертво отрезала разгерметизированный отсек от остальных помещений корабля. Вместе со всеми, кто там оставался. И с… этим.
Спасения не было. На открывание или уничтожение этой переборки в любом случае требовалось слишком много времени — которого у них не было. Можно было, конечно, выйти на связь с мостиком, но все приборы в отсеке вдруг резко замолчали. И он понимал, что это не просто так.
«Будь ты проклят, Эурон… Ты даже здесь меня достал. Клянусь, если я выживу, я лично выпущу тебе кишки!»
Разумеется, он понимал, что шансы на это равны нулю. Несколько бесконечно долгих секунд монстр проламывал себе проход силовыми кулачищами, а Железнорожденные, вооружившись всем, что у них еще оставалось и переключив боевые скафандры в автономный режим, готовились к последнему бою.
Никто уже не сомневался в том, что он последний — еще до того, как чудовище пролезло через разломанный люк. Теперь броню этого гиганта покрывал еще более густой слой крови. И Робин ощутил горечь во рту при мысли о тех, кому эта кровь раньше принадлежала. О своих Железнорожденных собратьях. Убийца буквально плавал в ней.
И потом младший сын покойного лорда Квеллона осознал еще одну очень простую истину.
В космической пустоте никто не услышит твоего крика.
— ТО, ЧТО МЕРТВО, УМЕРЕТЬ НЕ МОЖЕТ!
— Я — РЕЗНЯ!
Те, у кого еще остались исправные импульсники и стабберы, выстрелили одновременно и продолжали стрелять, поливая это чудовище самыми оскорбительными словами — и всех его предков до десятого колена тоже. Эффект от этих проклятий был примерно такой же, как и от стрельбы. Великан, втянув внутрь брони плазменную горелку, которой он прорезал себе вход, выпустил силовые когти на правой руке. Между ними побежали маленькие молнии — и Робин понял: «именно этим он меня и убьет…»
Так и получилось. Сначала мимо него пролетела отрезанная голова Ургальда.
А затем пришла боль. И Робин закричал, когда когти прошли сквозь его силовой доспех насквозь. Он призывал к себе саму смерть, умоляя забрать его.
Договорить он не успел. Остатки воздуха покинули растерзанную оболочку и Пустотный Бог принял к себе командира погибающей «Танцовщицы».