День 26: грязный реализм (2/2)

— Пустишь? — он спросил хрипло, стараясь не палиться.

— Заходи, конечно. Что случилось-то?

Петя не знал, как ответить. Вот он я, вот мое тупое бессмысленное сердце? Только нос не ломай, ему уже досталось? Ногами не бей? Смешно.

Он осторожно забрал кружку у Грома из рук, поставил на тумбочку, зажмурился. Встал на колени, вцепился в ткань штанов. Это все не с ним, это кто-то другой, а Петя вернется, когда все будет хорошо и Гром уже надает ему по ебалу, остынет и обнимет, да?

— Ты че? — у него голос сел.

Петя не ответил. Он стянул с него штаны — сука, а трусов-то не носит. Лизнул ладонь торопливо и обхватил член.

— Ты поспорил с кем-то? Руки на место, эй!

Но Петя не останавливался. Он взял в рот головку, обвел ее языком, втянул щеки. Посмотрел снизу вверх на Грома — не было там никакого кайфа, был чистый ахуй. Не было там ничего, о чем Петя робко и стыдно мечтал.

Гром схватил его за волосы — и нет, не натянул глубже, наоборот — отбросил в угол коридора так, будто Петя не весил ничего. Натянул штаны, подошел. Медленно так. Петя по старой привычке сгруппировался.

— Чтоб я такой хуйни больше не видел, понял меня? Услышал? — он схватил Петю за ворот пальто, встряхнул.

— Настолько противно, да? — Петя ответил бесцветно.

— Ты чем обдолбан, еблан? — Гром будто не воспринимал его слова. Только нависал, сжимал ворот в руке.

— Ничем… — Петя откинул голову, посмотрел на него. Наконец — осознанно.

— Тогда мой тебе совет, вали нахуй и не подходи больше со своим пидорством. Сейчас же.

Теперь уже точно не судьба. Петя с трудом поднялся на ноги, кое-как открыл дверь, вышел. Оглянулся на Грома напоследок. Тот даже не смотрел ему в глаза.

Петя закурил прямо в парадке. Спустился вниз, шатаясь, сел в машину, которую чудом не разъебал спьяну, пока ехал сюда. Завелся. Выехал на бульвар и втопил скорость. И до тех пор, пока сбоку в пьяном мареве не мелькнул Исаакий, пока не взвыли сирены — не отпускал.