День 3: полиаморы (2/2)
Игорь поставил перед ней стопку, положил рядом кусочек огурца. Она выдохнула, зажмурилась и выпила — не половинку, как обычно, а залпом. Захрустела, слезу смахнула — у Игоря аж в сердце где-то защемило от того, как он ее любит. С Петей переглянулись, кивнули друг другу понимающе. Стало так… Тепло внутри.
Конечно, ни о какой разнузданной ебле речи не пошло. Петя настоял, что после очередных разборок с какими-то совершенно отшибленными уебками, которые решили отжать территорию подшефного Разумовскому детдома, нужна ванна. Насыпал какой-то хитрой соли, посмеялся над чем-то своим, Игорю непонятным. Юльку в четыре руки раздели и усадили в горячую воду.
Все-таки, у ванны на кухне была своя прелесть. Не только в том, что можно при случае потискать кого-нибудь, кто моется, но и в том, что все были при деле, если хотели того. Вот и сейчас — Юля лежала и негромко рассказывала, что сегодня стряслось, Петя разминал ее ноги, внимательно слушая, а Игорь массировал плечи. Совсем задеревенели после целой ночи монтажа, он сам, просыпаясь от очередных кошмаров, ходил курить на кухню и заодно варил Юле кофе, кружку за кружкой. Кошмар за кошмаром.
Петя утром ругался на обоих — чего не разбудили, страдальцы хреновы. Если уж куковать, то всем вместе. И никакое “Петь, да ты сам не спал нихрена всю неделю” не работало. Впрочем, Петька без его бешеного упорства не был бы собой. И они втроем не сложились бы так хорошо.
Игорь честно хотел уложить Юлю спать, когда она совсем расслабилась. Правда хотел. Но… Когда она, едва вытеревшись, прямо так, голой, пошла в постель, он не смог. Просто не смог укрыть одеялом и лечь рядом, чтобы ей засыпалось уютнее. Нагло полез — поцеловать, потрогать… И Петя вместе с ним. Игоря иногда совсем крыло от того, как их руки смотрелись на ее коже. Его — большая, грубоватая, часто в ссадинах, и петина — поменьше, посветлее. А порой ему хотелось со стороны посмотреть. Особенно, когда они с Петей вдвоем были с ней, двигались вместе. Наверное, он там бы и отъехал в реанимацию, сердце бы сказало: адьес, нехер меня доводить.
Юля же была только за. Подставилась прикосновениям, выгнулась, когда Петя мягко раздвинул ее ноги и улегся между них. А Игорь ее выдохи ловил, ни секундочки не давал отдышаться, гладил по груди. Чтобы ее прямо так и растопило, чтобы не было ни мыслишки о чем-то, что дальше их постели. Когда она совсем часто вздрагивать начала, погладил Петю по волосам, взялся за них покрепче и прижал его к юлькиным бедрам. Петя рассказывал, как его от этого тащит. Так что Игорь иногда позволял себе пожестить. От этого только лучше было.
На руке опять царапины будут — Юля своими ноготками вцепилась, когда вскрикнула, дрожа. А Игорь Петю к себе потянул, так захотелось поцеловать, облизать его мокрый рот. Не целовались ведь уже часа три, что за дело. Юлька их подъебать любила из-за любви к нежностям — а ведь сама запала на обоих, когда они в клубе позволили себе лишнего. Подумаешь, в углу у танцпола Петю зажал и целовал, то и дело хватая за задницу. Там таких парочек… А она, как рассказывала потом, чуть губы в кровь не искусала, глядя, как сильно выпивший Петя шею поставляет. Пришла, блин, день рождения друга отметить. Втрескалась по уши. А Пете до сих пор стремно было вспоминать, он же такое себе дома позволяет, никак не прилюдно.
Вот и теперь Игорь чувствовал на себе ее взгляд, знал, что тащится. Лез Пете под футболку, раздевал. Трогал его так жадно, будто это их последняя ночь. Кто с кого штаны стащил — хер разберешь, стояло у обоих уже так, что тут вариант один. Кончать с этим делом.
Сплелись так, что хрен пойми, кто где, главное — кожа под губами, запахи, прикосновения, стоны, шепот. Игорь осознал себя: да, вот он, вот его губы на юлиной груди, его рука между ее ног, вот Петя, держит ее за горло, пока она скулит от его члена внутри. Осознал, да и растворился снова. Хватался за них обоих, дышал ими. Ничего больше вокруг него не было. Чувствовал — губы на его губах, рот на члене, острые ногти царапают спину. И любовь эта огромная вокруг и внутри. Такая, что хоть кричи.
Лежали потом — обессиленные, разнеженные. Петя щекой на плече, Юля под боком. Одеяло комом в ногах. Жарко так, словно июль, а не октябрь. И ни о чем думать не хочется. Только уткнуться в петины волосы и гладить Юльку по плечу. И в потолок смотреть. А будто — в небо.