День 3: полиаморы (1/2)
— Ебанет?
— Не должно.
Игорь с Петей сидели на диване с пивком, переглядывались и ждали. В двери скрежетал ключ — крайне устрашающе. Юля была не то что не в духе — она была настолько зла, что попросила организовать ей водки. Давно такого не было — с тех пор, как ей за очередной видос со скандалами и интригами угрожал свежепоставленный главарь бурятского криминального синдиката. Совсем пацан, борзый — пиздец. Юльку не то что запугал, скорее, все нервы вымотал. Она тогда истощала даже, Игорь в постели ребра пересчитывал. Пришлось потом водить на шавуху при каждом удобном случае, чтоб не сдувало ветром.
— Я дома! — она бросила связку ключей на тумбочку, скинула кеды и ввалилась в комнату.
Петя метнулся мигом. Подхватил ее за талию, зашептал что-то на ухо. Он, при всей своей вспыльчивости, мог и Юльку чудесно успокоить парой фраз, и даже Игоря, когда он совсем разгонялся. Как, где научился — Игорь не знал, а Петька все не кололся.
Он коротко обнял обоих — благо, размах рук позволял — и пошел разливать. Ну, то есть как: налить стопку и посолить к ней кусок огурца, как Юлька любила. Достал бутылку из морозилки, ту, которую Петя привез из очередного своего дьютика, и которую они уже полгода уговорить не могли.
Из комнаты было слышно: да суки драные, чтоб их всех, мы с Сережкой задолбались, он со всем его баблом уже не может… Петя их как-то рыжими бестиями обозвал, когда они с Разумовским спелись и начали вершить добро и милосердие социально приемлемыми способами. Юлька тогда его чуть не пришибла, сказала, мол, сам он рыжий, а она вообще-то тут как только не выеживается, чтобы красный не смывался! И ведь по фактам — у Пети-то и на носу веснушки проступали, и на руках, и даже на заднице. Стеснялся он порядочно, а Игоря тащило, он обожал их целовать.
— …да и пошли они в хуй, красота моя, ты их всех выебешь! — Петя привел ее на кухню, за руку, как будто она пути не знала.
— А меня? Меня кто наконец выебет так, чтоб я расслабилась?
И сказала она это так расстроенно и жалобно, что тут не ебать, тут обнять и плакать от вселенской несправделивости.
— Юлек, ну чего ты тут это самое… Выебем.