Часть 6, где сердце мира, сакральный король и прочее, прочее, прочее наконец спасает ситуацию (которую сам создал) (2/2)

– Я здесь! Что за письмо?

К ним поспешил один из его солдат, помоложе остальных, на ходу доставая украшенный замысловатыми печатями конверт. Дорак, не откладывая, вскрыл его и вчитался… а потом тяжело хмыкнул, не поднимая взгляда.

– Что же, герцог Окделл, – сурово произнёс он. – Сегодня удача на вашей стороне. Велите собрать ваши вещи. Вы отправляетесь со мной в Олларию немедленно.

Сильвестр с равным неудовольствием смотрел на своих собеседников, в кои-то веки не выделяя Рокэ отдельно. Но сейчас, право слово, они возмущали его оба: бледные, невыспавшиеся и занятые мыслями об их якобы проклятии, герцог Алва и герцогиня Окделл были поразительно глухи к доводам разума, и такого единения меж представителями их родов не видели, наверное, практически Круг. Но следовало действовать дипломатично, и Сильвестр, состроив на лице самое смиренное выражение из доступных, достал свиток, который раскатал на столе так, чтобы большая королевская печать сразу бросалась в глаза.

– Я, как мог, объяснил проблему Его Величеству, – мягко начал он первое наступление. – Он пришёл в ужас и, как видите, отменил свой приказ вам, Рокэ, сочетаться браком с кем-то из рода Окделл.

Рокэ незаинтересованным взглядом скользнул по документу, и Сильвестр ждал такого, но предпочёл бы ошибиться.

– Сказанное и услышанное так просто не отменишь, Квентин, – растягивая гласные, заметил кэналлиец. Обычно его акцент был почти неразличим, но в этот кошкин день и так уже всё шло наперекосяк, почему бы ещё и не это. – Я ценю заботу Фердинанда, но она ничего не меняет.

Мирабелла же Окделл изучала указ с чуть большим любопытством. Но, Леворукий её раздери, не спешила оспорить вывод Алвы, так что Сильвестр невольно заподозрил, что потенциальные брак её может и устраивать, а все возражения – игра на публику.

Ну не могли бы они действительно искренне верить в клятвы кровью и кары за их несоблюдение?..

– Что ж, – показательно сдался кардинал. – Тогда я хочу обрисовать вам мысль, которая пришла мне в голову в церкви. Как я уже упоминал, дело в Иссерциале, хотя и не напрямую. Я уточню, почему говорю о нём, но позже, а пока хочу предложить то, о чём вы уже наверняка подумали сами: если приказ не уточнял, с кем из дома Окделл должен заключить брачный союз Рокэ Алва, а проклятие не даёт возможности ему жениться на ни одной из герцогинь Окделл, то остаётся последний выход. И это герцог Окделл.

Рокэ усмехнулся, но слишком безрадостно: явно уже и правда подумал сам, но ни к каким хорошим выводам не пришёл. А вот Мирабелла Окделл вскипела, при этом становясь ещё бледнее, уже почти лилово-бледной, как выходец какой-нибудь, Создатель упаси от таких сказок

– Я не позволю издеваться над моим сыном, Квентин Дорак, – сквозь зубы процедила она. – То, что вы предлагаете, противоречит законам вышним и человеческим, и ни в каком случае это не может быть ничем иным, чем насмешкой над нами. Вам мало того, что предыдущего герцога Окделла вы, вы двое убили только в начале весны?

– Чтобы уж быть честными до конца, это было не убийство, а дуэль, – скучающим тоном выдал Рокэ. – На линии, что, знаю, эсператистской церковью порицается, но зато уравнивает хромцов с теми, у кого ноги здоровы.

Надорская праведница посмотрела на него прозрачным взглядом человека, которому бесконечно нет дел до дуэльных правил, зато есть – до эсператистских догм:

– Вы только что попытались оправдаться передо мной признанием, что сделали моего покойного мужа соучастником смертельного греха, герцог Алва?..

– Хватит, – Сильвестр с силой потёр виски. – Понятие греха… любого греха пересматривалось даже в эсператизме, и вам ли этого не знать, герцогиня? Что до законов человеческих – они меняются ещё чаще. Я думаю, король сможет сделать исключение из принятых правил.

Мирабелла поджала губы:

– Это не будет иметь значения. Агарис и ваш Талиг сходны в одном: для них подобные связи отвратительны.

Сильвестр воздел палец, довольный тем, что ожидал аргумент и успел подготовить опровержение:

– Вот тут позвольте добавить – «пока». Людским мнение можно управлять, можете мне поверить. И если вы дадите мне месяц, я представлю вам доказательство, что и в этом случае – тоже.

– Только я не соглашусь, – тут же ответила она, и, признаться, больше всего сейчас Сильвестру хотелось истребить эту семейку всем скопом, но это не дало бы ему ничего, кроме слишком краткого мига удовлетворения.

– Я не предлагаю брака немедленно, – деланно спокойно произнёс он. – И никакой связи – не предлагаю тем более, упаси Леворукий, это пока ещё обитель кардинала, а не будуар куртизанки. Для выполнения условия нужно заключение брака – ни больше, ни меньше. И я готов сделать так, чтобы ничьё доброе имя при этом не пострадало, а Надор получит то, что я уже обещал и даже больше. Как видите, я готов отнестись к вам со всем уважением и взамен прошу того же.

Он не спускал глаз с Мирабеллы и видел, как она ненадолго заколебалась прежде, чем ответить, но тут со стороны Рокэ донёсся смешок, и когда Сильвестр, леденея от ужаса, посмотрел в его сторону, увидел, как Рокэ смеётся, закрыв лицо руками, и плечи его трясутся.

Ему не надо было снова переводить взгляд на герцогиню, чтобы знать, что та сейчас вся заледенела в своей ненависти.

– Простите, – махнул рукой источник несчастий Сильвестра. – Простите великодушно, – извинение звучало бы искренней, прекрати он при этом смеяться. – Но в юности мне, знаете, часто приходилось гостить у моих родичей в Багряных Землях, и всё-таки даже там я никогда не слышал таких интересных переговоров о покупке наложницы в сераль нар-шаду…

Мирабелла Окделлская вскочила на ноги так быстро, как позволяли здоровье и платье, и Сильвестр обречённо узрел её перекошенное лицо, которое не хотел бы видеть больше. Впрочем, лицо Рокэ, который как ни в чём ни бывало облокачивался на столешницу, он, пожалуй, начинал хотеть не видеть так же сильно.

– Я покидаю Олларию сейчас же, – выплюнула герцогиня со всей доступной злобой. – И остановить меня смогут только заключение в Багерлее или казнь!

Что ж. Пришла пора переходить к другим методам убеждения.

– Сядьте! – громыхнул Сильвестр, ничуть не стесняясь повышать голос. – Женщин по законам так ненавистного вам Талига не казнят, а знаете ещё, что не делают в Талиге, как не делали и в вашей любезной Талигойе? Не дают женщине власти, и, глядя на вас, я вполне понимаю, почему! Вы забыли, что официально опекуном вашего сына вам не быть никогда? Я могу не говорить с вами вовсе. Я могу добиться того, чтобы опекунство перешло ко мне, и тогда мне не составит труда и заключить нужный брак, и проследить за тем, чтобы Надор не поднялся с колен больше никогда. Единственная причина, по которой я так благосклонен к вам, – это то, что герцог Алва верит в силу ваших проклятий. Я же считаю, что силы в них не больше, чем в сплетнях базарных торговок, и относиться к ним надо соответствующе.

Зрачки в глазах Мирабеллы походили на булавочные острия, а сама она выпрямилась так, что словно стала на полголовы выше. Сильвестр вдруг понял, как Рокэ поверил в проклятие: выглядела она впечатляюще. Его всё ещё ничего не пугало, но зрелище он не мог не оценить.

– Значит, сплетни базарных торговок… – прошипела она. – Я тоже говорила с вами, Квентин Дорак, присвоивший себе сан кардинала, по единственной причине: надеялась, что душу мою ещё можно спасти. Но раз даже Создатель не освободил меня, значит, она уже погублена навеки, а раз так, что же, одним камне на ней меньше, одним больше… Я готова проклясть вас и весь ваш Талиг, и какие бы демоны меня ни слушали, надеюсь, они слушают и сейчас…

Её голос гремел, как с кафедры, как у самого Сильвестра, когда он призывал паству к чему-то, и что-то странное шевельнулось глубоко внутри, какой-то потаённый страх перед сказками кормилицы, в которых оживали Изначальные Твари…

Он пропустил, когда Алва схватил герцогиню Окделл за руку, хотя краем сознания и отметил грохот падения кресла. Но Мирабелла осеклась, а когда набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить, кошкин кэналлиец вклинился, глядя так серьёзно, как не помешало бы глядеть с самого начала:

– Остановитесь, эрэа, пока об этом не пожалела вся Кэртиана и вы, увы, тоже. Я смею надеяться, что вы пошли на переговоры и по другой причине – потому что не хотели допустить смертей, пусть даже смертей моих подданных. А древние силы очень любят собирать такую жатву, поверьте, я много времени уделил изучению этого предмета. И если вы, оберегая честь свою и сына, на другую чашу весов поставите весь Талиг, не сомневаюсь, к вам прислушаются. Но точно ли вы хотите такой удачи?

Она сгорбилась опять и потеряла половину величественности – и всё-таки хотела ещё что-то сказать. Но Рокэ не закончил сам:

– С самого начала эта затея со снятием проклятия свидетельствовала только о моём малодушии. Стоило сразу отречься от имени и титула и надеяться, что этого хватит, чтобы разорвать связующую нить между мной и моими подданными, чьи жизни возьмут в счёт проклятия. Но в том-то и дело: я не знал точно, а хватит ли. И даже если я покончу с собой, как любят драматично поступать в древнегальтарских поэмах, то сделаю ли лучше или навлеку беду ещё большую, учитывая, что я Повелитель, а впереди Излом? Но, повторяю, это малодушие. Вас с почётом проводят в Надор, и Квентин не станет чинить вам никаких препятствий. А я прощаюсь с вами – не думаю, что нам доведётся увидеться вновь.

Он и впрямь отпустил её и развернулся на каблуках, делая шаг к двери и заставляя Сильвестра хватануть ртом воздух, которого вдруг резко стало не хватать.

Но пока он пытался вдохнуть и растирал правую половину груди, раздался вдвое утихший голос Мирабеллы, который звучал решительно, но скорбно:

– Герцог, постойте… Я действительно забыла волю Его, раз готова была обречь ни в чём не повинных людей. Но ваш ложный кардинал прав: не мне обещать что-то за моего сына. Пусть он обещает сам. Я же могу только поговорить с ним и сделать так, чтобы он действительно пообещал так, как покажется лучше ему, а не мне или ещё кому-то.

Алва оглянулся, и Сильвестр снова задышал. Красивое лицо стало ещё красивее из-за вспыхнувшей в глазах надежды, и стоило, пожалуй, восстановить весь Надор за возможность такое увидеть.

Но Сильвестр, разумеется, заговорил не об этом:

– Как удачно, что гонец к моему брату выехал ещё утром, герцогиня. Ему поручено привезти вашего сына в Олларию, и тогда-то мы, видимо, и получим окончательный ответ.

– Да, – Мирабелла сгорбилась ещё сильнее и обхватила себя за плечи. – Тогда-то и получим.

Сильвестр ни капли не сочувствовал её переживаниям.

Ричард, герцог Окделл, прибыл в Олларию в карете (и был этому рад, потому что сперва они ехали только верхом, и он страшно утомился от скачки на седле перед кем-то) и не успел толком ничего разглядеть: ехавший с ним Габриэль Дорак только раз покинул карету в столице и то велел своей свите не выпускать его и не давать поднимать шторки. А после того, как вернулся, очень быстро довёз его до другого дома и там наконец выпустил, позволив разглядеть оживлённую улицу перед особняком, показавшимся Ричарду довольно элегантным.

Да и озирался он недолго: встречать его вышла герцогиня Мирабелла! Живая, хотя и похудевшая!

– Ричард, – строго сказала она. – Я рада, что вас привезли в добром здравии. Пойдёмте, нам предстоит очень серьёзный разговор…