Глава 4 — Привычка привыкать (1/2)

Девять месяцев спустя.

— Готов сжечь ведьму?! — грубо спросил Фридрих, подтянув Элизу за цепь к огненному демону. Оковы на руках Элизы лязгнули. Взгляд когда-то доброго Фридриха пугал, и не сулил ей ничего хорошего. Он снова ударил её, сбивая с ног. Она упала на колени. Сейчас главными были стоящие перед ней Фридрих и пылающий огнём демон.

— Так жаждешь спасения, что решил пожертвовать холодной тварью?! — Суртур рассмеялся: он был доволен хитрым Богом. К нему он пришёл сам. Всё точно по плану.

— Да. Сделай одолжение: мне надоела эта ледышка. А ещё постоянно беременная, раздражает! Так что давай её растопим, будем дружить и властвовать вместе, так сказать наравне, ты и я.

— Кто не может быть Тором?! — завопила обессиленная Элиза, исподлобья смотря на незнакомца со знакомым лицом. Любимым. Разочарование росло, как и убеждение: доверять никому нельзя. Особенно Богам. Её нутро заполнил гнев, он выжег доверие. Сложно поверить в предательство, имея остатки любви к этому... Поднимая взгляд на Фридриха, она покачала головой в неверии, что это он. Сердце её вновь заледенело. Элиза дышала холодным паром. Это означало, что органы заметает изнутри. Она готова обрушить силу заморозки на этих чудовищ, превратить в статуи, и остаться чудовищем без способности чувствовать.

Фридрих ударил по её спине цепью, требуя молчания. Застонав, она притихла. Она жалела, что не осталась с матерью там, в Арктике, где из мужчин обитают только белые медведи.

— Как тебе предложение, согласен? — Фридрих, не обращая внимания на стоны, подтолкнул Элизу к человекоподобному демону. Суртур кивнул, соглашаясь — иметь в союзниках существо, управляющее стихией воздуха, не так уж и плохо, тем более, Бога оглушительного грома и слепящих молний. Можно, например, устраивать огненные ураганы. Красота! — Проникай через рот её, так будет больнее. Будет долго мучаться, сгорая изнутри: только представь, как будет плавиться каждый орган! А потом, наконец-то, превратится в лужу, высохнет и больше никогда не будет зимы, которой ты боишься. Она не сможет заморозить никого.

— Ты же понимаешь, что будет с тобой, если обманешь меня? Не думай, что заполучил моё доверие настолько быстро: я тебя ещё проверю, — Фридрих согласился пройти проверку, намотал цепь на руку и сжал сильнее. — Ох, слышал бы, как верещала твоя дочурка, когда я пронзил грудь раскалённым мечом и вытащил сердце? Бедняжка так страдала, пока таяла! Что за музыка была бы для моих ушей, если бы они у меня были, — со скучающим видом поведал Суртур. Он поглубже вздохнул, предвкушая представление. В этот раз ведьма перед ним сильнее, а значит, и зрелище будет ярче. Главное, это была последняя Сканди, которую он тоже превратил в воду, растворив айсберги. Теперь Артика сплошной океан: льды растаяли. Скоро на севере воцарится новая жизнь. Никакой мерзлоты, не будет!

— Не сомневайся, я буду с тобой всегда заодно, даже полюблю тебя как сына и никогда не дам в обиду, веришь? — Фридрих мог убедить любого в правдивости своих речей. Он не врал Суртуру и правда был готов стать для него отцом, другом, учителем. Суртур оценил стремление Бога выжить и издал гортанный смех, покачивая рогатой головой.

— Элиза, давай, будь послушной и раскрой рот пошире. Тебе будет очень больно, признаюсь, но насколько долго — зависит от тебя, — Фридрих нагнулся к её уху, убеждая её, что его нужно слушаться. Элиза сопротивлялась, и тогда он звонко шлёпнул по щеке. Она повалилась на пол, но он рывком поднял её обратно, заставляя подползти. Слëз больше не было, а может, на них не хватало сил. Элиза чувствовала, что сдалась. Боясь ощутить ещё один непривычный для неё удар, она раскрыла рот. Суртур вихрем проник в готовую рассыпаться на льдинки ведьму. Фридрих улыбался, наблюдая, как в покорной жене поселяется огонь. Он представлял демона в человеческом теле без шанса выбраться обратно и стать собой. Плод в утробе Элизы — ловушка для Суртура, его постоянный дом, его «костюм», который он не сможет сменить никогда!

— Прекрасно, — восхитился Фридрих победой: демон станет человеком, не подозревая об этом — а всё почему? — да потому, что у огня нет мозгов, чтобы думать! Он способен только уничтожать без разбора. А если он когда-либо и думает, то примитивно. Для него чёрное не имеет оттенка серого, а белый остаётся белым. Он живёт, не зная, что есть бежевый, так же, как нет абсолютного добра и зла. Нет в мире такого чудовища, в котором нельзя возродить добрые качества.

Фридрих был очарован стойкостью Элизы. Под её прозрачной кожей полыхал огонь. Он знал, кто ему поможет справиться с врагом, и снова не ошибся. Он схватил жену за платиновые волосы, и, притянув ближе, немедля поцеловал, обжигая себя, шипя от боли, прикусил её нижнюю губу. Она остывала и теряла сознание. Он победил Суртура! Элиза спала в его руках. Фридрих, крепко держа её, сорвал цепи, взял на руки и вынес из пещеры. Он надеялся, что она всё поймёт и смирится с тем, что умрёт, но для начала родит Суртура и сделает его лучше, а он поможет. Они воспитают практически человека. У них получится, к трудностям им не привыкать. Демон научится жить по-другому. Будет становиться тем, кого презирал, кого жаждал убить. Он родится Богом Суртуром!

Элиза медленно открыла глаза и, увидев потолок, поняла, что жива. Демон, поселившийся в ней однажды, не растопил, а значит есть ещё возможность пожалеть себя. Она попыталась встать. Не получилось: огромный живот мешал подняться. Она упала на подушку обратно, чувствуя шевеление чудовища.

Она до сих пор не понимала, почему врач на УЗИ видел человека, а не огненное бездушное существо, и была уверена, что от температуры под сорок опять расплавится, а демона будут воспитывать дедушка Себастьян и тётушка Лили. Элиза не хотела, чтобы от этого ребёнка пострадали родные; она-то ладно — не привыкать, а вот они ответят за заточение демона сполна, хоть и не виноваты. Во всём виноват манипулятор Фридрих!

Когда её начали посещать яркие видения, она наконец-то вспомнила Восьмого. Почему он так яро не желал, чтобы она помнила его: все совершённые им поступки, а главное, как она плодила, возрождала ему подобных. Как, впрочем, и себя.

Элиза протяжно вздохнула и прикрыла глаза. Ощутив внизу живота толчок, она поморщилась от неприятных ощущений. Хотя было не больно, а даже приятно знать, что внутри развивалась необычная жизнь. Но стоило вспомнить, чем закончится радость — всё рушилось, и радость превращалась в руины.

Она ходила к психологу за пониманием, принятием и успокоением, а к психиатру — за лёгким снотворным, чтобы спать и не видеть, как сгорает, и остаётся лужа: даже не пепел, а пятно. Разве она этого заслужила?! Она ведь любила, хотя и не знала, что сможет полюбить. Не знала, что сможет дать жизнь, а она смогла. От холода, как и от огня, ничего хорошего не ждёшь. Тепло? До поры до времени. Приятный холодок при сильной жаре? Тоже сомнительное удовольствие, когда знаешь, что можешь обжечься, поднеся руку ближе к пламени, или замёрзнуть при минус пятьдесят.

Но Элиза успела испытать радость от рождения, а главное, сильное удивление, когда она увидела дочь — такую же, как она, с той же силой льда. И первое беспокойство за неё, когда Фридрих сказал, что их Мариэлла обещана мировому змею Йормунганду. Сначала она испугалась. Даже когда Эддовцы гнали её на горы, не так страшно было, как когда узнала, что должна отдать частицу себя опасному зверю-дракону. Ей захотелось сбежать ещё раз. Самой. И не на гору, а намного дальше. Фридрих заверил, что у Мариэллы будет защитник. Она поверила, познакомилась и убедилась, что он оказался прав. Ивий и правда стал для дочери другом. Элиза продолжала излучать счастье, беспокойство ушло, гармония вернулась к ней. Страх отступил.

Почему?! Ну почему Фридрих не рассказал ещё об одном плане?! Почему сделал жертвой и заставил ненавидеть себя, опасаться вот-вот родившегося сына? Она могла хотя бы настроиться, подготовиться и привыкнуть, а что сейчас?

Ничего, она переродится и будет снова младше Ханса — так, кажется, она должна назвать демона. Элиза коротко вздохнула и потрогала живот. Она смазывала кожу маслом от растяжек каждый вечер, не зная, зачем, ведь всё равно не увидит их. Уроборос повторял жизненный путь. Но Элиза благодарила «Кая», который сумел полюбить её в этой жизни и даже сам отыскал Сканди и предложил дружить ради неё. В этой жизни она рождена не из за причины насилия, ненавести, не приязни, а хотя бы по дружбе, тоже не плохо, но ей хотелось по любви. Себастьян принял, не осудил, за беременность и даже предложил отдать ребёнка ему и его новой молодой жене, типо это они родили, а Элиза тут не причём и свободна от ненужного материнства в шестнадцать лет, хоть и от любимого Бога. Она не согласилась, хотелось самой доказать что и здесь справится, сможет, если останется в живых!

Фридрих вернулся за решётку: его посадили обратно, как он и говорил, и только иногда освобождали для выполнения очередного приказа. Он оставался агентом. Элиза пыталась связаться с ним, не получалось. Может, оно и к лучшему, ведь смотреть в его глаза для неё было тяжелее, чем носить в себе демона. Очень хотелось поверить Фридриху, что из огненного «короля» можно воспитать человека, сделать его разумным, добрым и сострадательным. Как можно из волчонка сделать ягнёнка, Элиза читала только в детских сказках. Но пытаться изменить демона – всё равно что задабривать огонь: бесполезно и энергозатратно.

Егоров вернулся в Москву, обещая приехать и поддержать на родах. Элиза горько усмехнулась тому, кто вершил её судьбу и был готов забрать в любой момент жизнь и дать типа новую, со старыми дырами. Ей снова придётся штопать себя серыми нитками, надеясь что однажды они станут разноцветными.

Элиза не ездила к Фридриху: несовершеннолетних не пускали без взрослых, а Себастьян был занят обеспечиванием лучшей жизни для дочерей и внука, но клялся, что обязательно свозит на свидание и даже договорится с охраной оставить её на едене с приступником. Потому ей надо. Хотелось мужика, гармоны то бушуют и требуют ласки гнаничищую с грубостью. Желание крепли с каждым днём, месяцем, с каждым пинком их сына. Она переживала странную смесь страха и воодушевления, хотя чему уж тут воодушевляться? Элиза помотала головой. Трудно абстрагироваться и думать о демоне, как о человеке, если она не успела познакомиться с ним во второе своё перерождение.

Фридрих сжал пистолет и направил на Элизу.

— Вижу, ты против, но ты же знаешь, что я не могу оставить тебя здесь. Ты уйдёшь за мной, как уже уходила однажды с горы. И сама понимаешь — возражений не приму, — твёрдо заверил он на всякий случай, чтобы не сомневалась. Не позволяя ей возражать, нажал на курок. Прогремел выстрел. Её тело рухнуло на пол рядом с пеплом, оставшимся от Ханса. Он истлел как деревяшка, а она вновь превратилась в пятно.

Теперь Элиза хотя бы знала, что за Ханс должен родиться, кого так жаждал заполучить Герасим и за кем вернётся позже. Она хмыкнула, всё же поднялась, нащупав под собой сырую простынь, и насторожилась. Неужели демон начал её понемножку растапливать, как масло на сковородке?

— Пап! Лили, спасите! — закричала она в приоткрытую дверь. Она часто звала на помощь, поэтому спальню никогда плотно не закрывали: то Лили прибежит с няней, то отец, но только не Фридрих. Кто угодно, но не он! Может, он был прав, когда просил не вспоминать его, не помнить ничего из предыдущих жизней. Может, его появление в этом времени и правда ошибка, и он подверг её новым испытаниям. Вот сейчас, например, она бы не мучилась и не страдала в шестнадцать из-за непонимания: а что дальше-то? Новая жизнь, снова шестнадцать, опять встреча с Фридрихом и рождение демона, а потом перерождение её самой. Как ей разорвать этот круг уробороса и сделать его таким, каким хотела она?

— Элиза, случилось?! — забежала Лили в комнату, рассматривая сестру.

— Я, кажется, рожаю! — поняла Элиза и вскрикнула от резкой рези внизу живота; она ещё не умирала: должна выпустить для начала демона и уйти, закрыв глаза на какое-то время.

— Ух ты, я сейчас, потерпи! — Лили выбежала, поскальзываясь на обледеневшем полу. Теперь там можно было даже кататься на коньках.

— Я не могу терпеть, вашу мать! Из меня выходит огненный демон! — орала Элиза, падая на четвереньки — так, казалось бы, легче: поясница немного расслабилась, а живот повис булыжником, что тянул её вниз. Царапала ногтями ледяную поверхность, не зная, как облегчить свои страдания. Ну почему она не послушалась Фридриха и не избавилась от чудовища?! Покрасневшая от поднявшейся температуры, Элиза поползла к выходу. Лёд под ней таял, появлялся новый и превращался в воду, а снег в дождь. Слëзы жгли кожу, задыхалась, дым охватывал горло, схватки усиливались. Устала кричать и извиваться. Её тело ослабло, она упала на пол возле лестницы. Сквозь пелену она увидела взволнованного отца и няню, бегающих вокруг. Она улыбнулась им в последний раз и закрыла глаза, радуясь, что хотя бы увидит их снова. Говорила, не «прощай», а «до встречи». «Я люблю вас, и тебя, Фридрих, не смотря не на что!»

***</p>