4. Хранитель ключей (2/2)
— Хотел бы я посмотреть, как такой храбрый маггл, как ты, его остановит, — сказал Хагрид.
— Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту дурь!
— Моя проклятая сестрица! — вступила в диалог Петунья, высунувшись из дверного проема, — О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! — закончила она, задыхаясь от злобы и ярости.
— Взорвалась? — побледнев, спросил мальчик, — вы же говорили, они разбились в автокатастрофе
— Автокатастрофа! — воскликнул Хагрид, — так он ничего о себе не знает. У нас каждый ребенок помнит и о нем, и о его родителях, а он ничего не знает?!
— Чего я не знаю? — настойчиво спросил Гарри.
Гнев Хагрида сменился озабоченностью.
— Да уж, не ожидал я, что придется тебе все рассказывать, не я это должен быть, но не можешь же ты поехать в Хогвартс, ничего не зная о своих родителях. Но уж лучше я расскажу, кто-то ж должен.
Он замолчал и рассеянно учтавился на огонь.
— Наверное, начну я с человека… Не могу поверить, что ты его не знаешь, у нас все его знают…
— Кто он? — спросил Гарри, чтобы не дать великану вновь замолчать
— Я не люблю его имя произносить, да и никто не любит…
— Почему?
— Клянусь бородой Мерлина, люди всё ещё боятся, вот почему! Был один волшебник. Он был очень плохим, даже хуже чем плохим. Очень плохой. Звали его… Нет, неправильно это всё…
— Может, напишешь?
— Нет! Да и не знаю я, как он пишется… Ох! Звали его Волдеморт. И не проси меня повторить еще раз. Хватит и одного. Лет так двадцать назад начал он себе приспешников искать. И нашёл таки, кто поверил ему, кто с испугу, кто считал, что он властью поделится. Звались они у него Пожиратели Смерти<span class="footnote" id="fn_30542136_0"></span>. Темные времена были, ужасные. Никому нельзя было верить. Побеждал он тогда, а противников убивал. Страшной смертью умирали люди. Нигде нельзя было жить в безопасности, разве что в Хогвартсе. Говорят, Дамблдор — единственный, кого боялся Тот-кого-нельзя-называть. А твои родители… Да они лучшие студенты на потоке были. Уж не знаю, что там да как, но только десять лет назад пришел Он в тот дом, где твои папа с мамой тогда жили. Тебе год тогда был всего. Пришёл и… и…
Хагрид вытащил откуда-то грязный скомканный платок и громко высморкался
— Плохой из меня рассказчик, Гарри. Я ж твоих родителей с детства знал, хорошие были люди. В общем убил их Сам-знаешь-кто. Он и тебя хотел убить. Может, оставлять никого не хотел, может просто нравилось ему людей убивать, да только не вышло у него ничего. Ты думаешь, откуда у тебя этот шрам? Такие шрамы остаются, когда какой-то колдун порчу на тебя насылает. Кого он решил убить, тот и не жилец уже был. МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, родителей твоих, дом наполовину разлетелся, ты ребенком был, а выжил. Не смог тебя он убить, вот ты и знаменит теперь.
Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. Хагрид печально взглянул на него.
— Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…
— Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона.
Гарри даже дернулся от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида.
— Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…
Но договорить он не успел, Хагрид встал с диванчика, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу.
— Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот свой откроешь…
Непонятно, что хотел сделать с ним Хагрид при помощи зонтика, каминный прут выглядел более угрожающе, но смелость дяди Вернона сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал.
— Так-то лучше. — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на диван, который после каждого такого подхода хрустел все сильнее. На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.
— А что случилось с Волд… извините, с тем Вы-Знаете-Кем?
— Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.
Он с гордостью и уважением посмотрел на Гарри. И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошел, и он решил, что не сдастся без боя.
— Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдет в школу «Стоунвелл Хай», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек…
— Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному магглу, как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… и он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да…
— Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон.
Тут он кажется перегнул палку. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, взревев словно медведь.
— НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА!
Дядя Вернон с ужасом смотрел на мечущееся у него над головой острие зонтика, а, когда оно остановилось перед его лицом, окончательно оконечел с серым, словно бетонный столб, лицом. Внезапно, зонт словно превратился во вспышку ослепительно фиолетового света, что-то хлопнуло, и перед зонтом расцвело что-то малиново-красное. Ослепленный вспышкой до «зайчиков» перед глазами, Гарри сразу решил, что голова дяди загорелась, но потом понял, что это не огонь, а шикарнейшая стоящая дыбом шевелюра, которой он покрылся весь, ото лба до самой шеи, борода, усы и брови тоже имелись, настолько же вздыбленные и густые, что и волосы. И всё это волосяное великолепие было яркого, огненно-красного цвета. Тетя Петунья, с ужасом посмотрев на мужа, громко заверещала, Вернон схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь. Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду.
— Зря я так… очень даже зря, — сокрушенно произнес он. — И ведь не получилось все равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего…
Он нахмурил кустистые брови и боязливо скосил глаза на Гарри.
— Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно.
— А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри.
— Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.
— А почему вас исключили, сэр?
— Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… зови меня Хагрид, ну, или Рубеус, какой я тебе сэр, мы ж друзья.
Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри.
— Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…