Часть 1 – Незваный гость (1/2)

В полутьме комнаты, освещаемой лишь ночником и горящим монитором компьютера, раздался звонок. Алекс резко вскинул голову и быстро заморгал от неожиданного грохота. На стол, отлипнув от щеки, упала клавиатура, которую он использовал вместо подушки. Телефон продолжал разрываться от композиции «Go To Sleep» (* Исполнители — Eminem, DMX, Obie Trice) и никак не хотел умолкать.

В поисках источника шума, Алекс обвёл сонным взглядом комнату. Телефон обнаружился на кровати. На мгновение экран погас, а затем снова раздался звонок. Эту песню он поставил на номер одного контакта. Особенного контакта. Того, звонка от которого он боялся, а потому решил выбрать уникальную песню, с подтекстом, чтоб случайно не взять трубку.

В тишине ночи резкий лающий голос на припеве резал по ушам, но Алекс держался. Когда-то это должно было прекратиться. Тишина и снова звонок. Он не выдержал и подошёл к кровати, взглянул на телефон, чтоб убедиться в своей правоте. На экране загорелось «Придурок». Вздохнув, Алекс поднял трубку.

— Ну наконец-то! — завопил голос на другом конце, — Ты там чё, спишь, бро?! Время детское.

— И тебе привет, Цезарь. — сквозь зубы процедил Алекс, — Вообще-то три часа ночи. Ты что, не в Москве?

— Да я то в Москве, но ты же обычно пишешь до утра, а днём спишь. Разве не так?

Да, это было правдой. В лучшие дни, точнее ночи, Алекс без устали строчил дешёвые бульварные романчики и статьи для взрослых журналов. Херня, но платили нормально. А отрывался по полной в своём закрытом блоге, куда писал уже то, что хотелось лично ему. В моменты особого вдохновения даже делал зарисовки. Наверное, этому способствовали гены. Его мать была журналистом и писателем, не такой уж известной, но Алекса всегда завораживало то, как она с головой уходила в работу, а потом зачитывала ему отрывки своих произведений. Отца он не знал. Да и не хотел, если честно. Писать мама начала из-за него и для него, её сказки росли вместе с Алексом, и он тоже дополнял их, играя важную роль и вдохновляя мать на новые истории.

Но в последние полгода, после смерти матери от затяжной болезни, Алекс не мог нормально писать. А то, что он выдавал годилось, разве что, для самых вшивых газетёнок и дрянных издательств, чьи хлипкие книги толкали торгаши в электричках и на вокзалах, и люди брали их только от безысходности.

Он снова вздохнул и ответил:

— У меня сейчас кризис. Так что логично, что я спал.

Он не врал на счёт кризиса, но соврал на счёт логичности. Ведь уснул Алекс аккурат на клавиатуре, и теперь на его щеке чётко отпечатались квадратики кнопок. Он кинул быстрый взгляд на монитор — до включения системы против залипания клавиш, он своей щекой написал больше, чем руками за последнюю неделю. И не удивился бы, если интереснее.

— Так что ты хотел?

— О, ты спросил наконец. — тон Цезаря был нарочито весёлым и беззаботным, — Да у меня тут такое дело. Пусти к себе переночевать?

Алекс фыркнул.

Цезарь добавил:

— На пару месяцев.

— Ты не обнаглел? Три часа ночи, это, во-первых, а во-вторых, мне тебя до утра ждать? Уволь, я спать. Если не успел домой после очередного загула, то это не мои проблемы.

Раздался звонок в дверь, а в трубке снова весело заговорил Цезарь:

— Так не надо ждать, я уже у тебя. Открывай!

Алекс громко выругался и бросил телефон на кровать, тот упал буквально в пяти сантиметрах от толстого серого британца, который подскочил и недовольно заворчал. Снова выругавшись он потопал к двери, опасаясь повторения истории с телефоном. В отличие от него, дверной звонок был старым, советским, и звонил так громко, что способен был перебудить весь дом. Мать когда-то забрала его из коммунальной квартиры, в которой они жили. А когда переехала, то решила оставить его Алексу. Тот же покидать насиженное место, где прошла его юность, не захотел. А потому до сих пор ютился в скромной, но уютной однушке в сталинской пятиэтажке. Странное сочетание малого метража и высоченных потолков вводили в ступор его гостей, но Алекс был пленён этой квартирой. И теперь, даже после смерти матери, переезжать в её просторную трёшку, в почти новом доме, он не собирался.

Клацнули замки на массивной двери. Не успел Алекс её открыть, как на него налетел гиперактивный гидроперированный тайфун под названием «Цезарь». Как всегда в своих странных шмотках с претензией на роль мачо или главного школьного хулигана.

Стрижку Цезарь не менял ещё со времён старших классов, говоря, что наконец нашёл свой идеал, так что хватит экспериментов. Коротко стриженные виски и затылок были естественного тёмного цвета, над ними копна осветлённых волос, длинной достававшая почти до ушей. Сейчас на нём была бейсбольная куртка с классическим сочетанием белого и бордового цветов, рваные голубые джинсы и чёрная футболка, через разрезы на груди которой просвечивала ярко красная подкладка. Серьги из ушей он так и не вытащил, хотя ему уже шёл третий десяток, и многие говорили, что пора взрослеть. Да в целом, за те пять лет, которые они не виделись, Цезарь ни капли не изменился. Всё такой же высокий, подтянутый и придурковатый как в восемнадцать.

На его фоне Алекс всегда считал себя немного ущербным. На голову ниже, вынужденный носить очки, совершенно не обладающий никаким уникальным стилем или обаянием. Стрижкой он последние несколько лет себя не обременял, а потому иссиня-чёрные волосы доставали до плеч. Изредка он собирал их в хвост и обрезал концы, чтоб не сильно мешались.

Сейчас же они были заплетены в, немного неряшливо растрепавшуюся, косу. Да и в принципе видок был тот ещё: трёхдневная щетина, синяки под глазами, растянутая серая домашняя футболка и штаны с космическими котятами. Всё это лишний раз капало ему на мозг, при виде такого, почти идеального Цезаря, который будто сошёл с обложки подростковых девчачьих журналов.

— Может отпустишь уже? — прохрипел Алекс.

— Бро, ну мы же столько лет не виделись!

Цезарь крепче стиснул друга в объятиях.

— И ещё бы столько тебя не видел! — запротестовал Алекс отстраняясь.

— Ну не будь таким жестоким! Мы же с пятого класса дружим, ну!

Он небрежным движением скинул с себя кроссовки, кинул возле двери сумку и уверенно зашагал в единственную комнату.

— Руки помой! — крикнул Алекс закрывая дверь на три замка.

— Да, мам! Ой, прости… — опомнился Цезарь, — Слышал о твоей маме, соболезную…

— Спасибо, но я уже в норме. Она болела целый год и мы сразу приготовились к… В общем, она ушла с миром, да и полгода уже прошло. Но мне её не хватает, это верно, но… Так, давай не будем о грустном. Я серьёзно, иди помой руки.

— О, Мудак ещё живой! — Цезарь указал на кота.

— Его зовут Мушу, а не Мудак. И да, что с ним будет. Ему всего-то восемь лет.

— Для меня он всегда будет Мудаком. — отозвался Цезарь из ванны, — Он мне тогда обоссал нью бэлансы и руку разорвал, до сих пор шрам остался. Даже не знаю, что мне больше жалко — кроссы за десятку или мою нежную кожу.

— Ой, да заглохни. Не надо было к нему лезть. Он тогда ещё и не кастрированный был. Ты сам виноват. А кроссовки отмыли в химчистке. — сказал Алекс, ставя чайник.

Сна теперь ему точно не видать, а от непрекращающейся зевоты сводило челюсть. Кофе оставался только растворимый, но он бы и не стал тратить время и дорогие зёрна на этого придурка.

Цезарь прошёл на кухню, вытирая мокрые руки о джинсы, и присвистнул:

— А тут так ничего и не изменилось. Ремонт не хочешь сделать? Знаешь, эта древняя газовая плита меня пугает.

— Там вообще-то полотенце висит, прям возле раковины. И нет, я ничего не хочу менять. Ты чего вообще припёрся, может объяснишь? Насколько я помню, ты снимал квартиру с кем-то из своих подружек, так чего хочешь от меня?

Цезарь сел и принялся крутить пачку сигарет, которая лежала возле пепельницы на столе.

— Понимаешь, я не шутил по поводу пары месяцев… А может чуть больше…

Алекс обернулся и стрельнул злобным взглядом, но тут щёлкнул электрический чайник, оповещая о том, что вода закипела, и он принялся делать кофе.

— Ну не сердись. У меня правда ситуация аховая. Да, я снимал хату, жил с Соней. Я о ней писал…

— Я не обязан помнить всех твоих подружек. — прошипел Алекс.

— Ой-ой! Ладно, в общем у нас было всё серьёзно…

— Что не мешало тебе совать свой член во всё, что движется! — он всплеснул руками, едва не задев кружку.

— Если ты не перестанешь меня перебивать, то разговор затянется. Дай мне объяснить… — надулся Цезарь, — Да подумаешь, всего лишь секс. Что в этом такого? Мы же взрослые люди, надо же уметь отличать чувства от простых телесных желаний. Ну так вот… Я не знаю, кто ей всё слил, в общем… Мы взяли кредит на миллион, оформили на меня, и… Она смылась с деньгами. Ещё настучала про что-то на моей работе, откуда меня благополучно выперли, ссылаясь на подрыв морального облика компании, ну и разорвала договор аренды, забрав залог. Оставила только мои вещи под дверью, и то не все, и записку… Так что… — Цезарь развёл руками, наблюдая как Алекс ставит перед ним кружку с кофе и садится напротив, — Теперь я бомж, без работы, без денег и с кредитом в полтора миллиона, это с процентами… И ещё, от меня отвернулись все общие друзья… Да вообще все друзья, потому, что начали всплывать подробности… — он потупил взгляд, — Ты — моя последняя и единственная надежда, Лекс…

Алекса передёрнуло от этого сокращённого варианта его имени. Сразу вспомнилась причина их ссоры. Он сжал кружку, но она оказалась слишком горячей и пришлось отпустить. Помахивая покрасневшей ладонью он спросил:

— Ну от меня ты чего ждёшь? И не называй меня так больше, прошу.

— Прости… Знаешь, я ведь мудак. Ты же знаешь, да?

Тот в ответ кивнул.

— И я очень-очень виноват перед тобой… Но мне правда не к кому больше обратиться за помощью… Родители умерли ещё пять лет назад, я ведь из-за этого тогда был не в себе…

— И потому ты так поступил. Со мной. — Алекс поджал губы и нервно сжал кулаки.

— Прости, правда… Я не…

— Что ты «не»? Не хотел? Не подумал? Посчитал всё это хернёй собачьей? Ты не представляешь, как я себя чувствовал тогда. А ведь ты знал. Всегда знал, да, Цезарь?

Тот перевёл взгляд на свои руки, сцепленные в замок. Он понимал, что это был не вопрос.

— Я знаю только, что я мудак. — повторил Цезарь, —Знаю. Ну что мне сделать? Я тоже сожалею об этом. О своём поступке. Потому и пропал. Я… Мне тоже пришлось не легко. Да я вообще не соображал, я же пил круглыми сутками после той аварии. Я понимаю, что это меня не оправдывает, но… Мы были в машине вчетвером, а выжил только я… Не мама, не папа, не Даша, а я… Тот, кто меньше всего этого заслуживал. И без единой царапины, только пара синяков…

Алекс отлично помнил тот день. Это был их выпускной из одиннадцатого класса. Насвинячились все знатно, а Цезарь усвистел с какой-то девушкой в неизвестном направлении. Его не было дома сутки, а когда он нашёлся, то родители рванули за ним на машине, прихватив с собой его младшую сестру, которая капризничала и не хотела оставаться с бабушкой. Нервы, ливень, неудачное стечение обстоятельств… Машину занесло на повороте и они улетели в кювет. Если бы не дерево, то может всё и обошлось бы, но…

Он потряс головой, прогоняя воспоминания о той трагедии. Спустя несколько дней, к нему пришёл совершенно неадекватный и пьяный в дрова Цезарь. Они с матерью уже тогда жили раздельно, Алексу хотелось больше свободы, и переезд его обратно в их старую квартиру, стал подарком от мамы на выпускной.

— Ладно, проехали… — выдохнул он, — Я не представляю, каких дел ты успел наворотить, но моя мама тебя очень любила, ты ей был почти как сын, особенно, если учесть, что почти круглосуточно зависал у нас, даже после переезда в трёшку, на другом конце района. И эти пять лет я иногда общался с тобой только из-за её вечных вопросов о тебе. А ты даже на похороны не пришёл.

Цезарь сокрушённо покачал головой:

— Я был в командировке и узнал об этом только спустя месяц… Но я навещал её в больнице несколько раз, просил не говорить тебе, но можешь спросить у моей бабушки, она подтвердит. Один раз мы вместе приезжали, но бабушка сейчас почти из дома не выходит, тётя с ней сидит. И да, тётя на меня тоже ополчилась из-за этого случая…

Алекс только сейчас заметил, что джинсы и футболка Цезаря явно были не первой свежести, волосы, обычно идеально выкрашенные и чистые, отросли так, что сантиметра на полтора показались тёмные корни, и были довольно грязными. Щетина выдавала, что не брился он уже несколько дней, хотя ему это чертовски шло, в отличие от Алекса. Сумка тоже чистотой не отличалась, как и грязно-серые кроссовки, которые этот пижон не смог бы добровольно довести до такого состояния. Даже ногти на руках были обгрызены, вместо обыкновенного аккуратного маникюра. Да и вообще, он был похож на побитую собаку, которую хозяин выгнал на улицу за кражу мяса со стола. А потом ещё и пустил слух о том, что собаке этой доверия нет, чтоб другие не приютили. Породистый, красивый, но бесполезный.

Будто услышав его размышления, Цезарь поднял глаза. Взглядом он мог бы посоперничать с котом из «Шрека». Алекс снова тяжело вздохнул. Несмотря на всё дерьмо, на то, что Цезарь реально являлся тем ещё придурком и мудаком, он всё ещё не мог послать его.

— Я делаю это только из-за мамы, учти. Она бы мне словарём Ожегова по голове стукнула, если бы я тебе сейчас дал пинка. А нога чешется, поверь на слово.

Цезарь просиял:

— Спасибо, спасибо Ле… Алекс! Ты настоящий…

— Но! — прервал он поток благодарностей Цезаря, — Во-первых, прикрой фонтан и слушай, не перебивай.

Парень быстро закивал, соглашаясь соблюдать тишину.

— Во-вторых, у меня будут условия. — Алекс поправил сползшие на нос очки, — И если ты не будешь их выполнять… Нет, не так, если ты не выполнишь хотя-бы одно из них, то полетишь прямо в это окно с пятого этажа. Не убьёшься, но инвалидом на всю жизнь останешься, а я даже не знаю, что из этого хуже.

Цезарь округлил глаза, но снова кивнул. Он осторожно отхлебнул горячий кофе, стараясь глотать как можно тише, чтоб не прерывать размышлений друга, который сидел напротив с задумчивым видом, явно соображая, как бы посильней наказать его своими правилами. Впрочем, Цезарь готов был следовать всем им беспрекословно, даже если бы тот попросил его нарядиться в платье горничной и варить ему кофе и овсянку на завтрак.

— Значит так, — Алекс наконец подал голос, — не вздумай приводить сюда женщин. Нет, вообще никаких интрижек и даже чисто на одну ночь, пока ты живёшь тут.

— Не связываться с женщинами… А с парнями значит можно?

Алекс кинул на него испепеляющий взгляд:

— Не перебивай, и не делай вид, что не понял меня! Я сейчас на грани, Цезарь, серьёзно. Не заставляй меня жалеть о том, что пустил тебя.

Тот поднял руки, мол «всё-всё, молчу».

— Продолжаем разговор… Итак, никаких интрижек, вообще. Хоть в узел свой член завяжи, хоть отрежь, мне без разницы, иначе это сделаю я, ты понял?

Парень кивнул в ответ.

— Даю тебе месяц на поиск работы. Ищи нормальную, всё же, диплом у тебя есть, навыки тоже, мне совесть не позволит заставить тебя работать в ближайшем магазине на кассе. Можешь не кивать, башка отвалится, просто слушай и запоминай.

Он устало потёр глаза под очками.

— Я погашу твой кредит, у меня есть деньги. Чтоб процентами не набежало ещё больше, но беру с тебя расписку, будешь отдавать по частям со своей зарплаты. Так же, пока ты не найдёшь жильё, все домашние дела на тебе. Готовка, уборка, стирка, уборка за Мушу… Ну ты понял. И не зыркай так, а то заставлю тебя это делать в платье горничной!

— Ты мысли читаешь, что-ли? — пробормотал Цезарь.

— Шшш! — Алекс бросил на него недовольный взгляд, — Никакой громкой музыки и фильмов, всё в наушниках. Не мешаешь мне работать и не дёргаешь по пустякам. Не… Не смей больше называть меня Лекс! Не пить! Ну, по крайней мере без меня. Все прогулки и прочее до десяти вечера, потом я закрываю дверь изнутри, выключаю телефон и звонок и спишь в подъезде.

— Боже, да у тебя правила хлеще чем в общаге! Ну хоть до одиннадцати можно? — взмолился Цезарь.

— Я просил не перебивать. Ещё одно слово и пойдёшь ночевать в подъезд прямо сейчас! Как же с тобой сложно… Я уже жалею. Жалею, что на это подписался. Ты же неисправим! Ладно. Пока вроде всё. Ах да, спишь на кресле. Утром обязательно его собираешь, вечером сам себе стелешь. Вопросы?

— У матросов нет вопросов! — бодро воскликнул Цезарь.

— Не паясничай… Учти, я серьёзен как никогда. И иди помойся. У тебя есть чистые вещи?

Алекс оценивающе посмотрел на друга, тот лишь виновато развёл руками.

— Блять… ладно, я что-нибудь найду, всё своё барахло пока закинь в корзину, завтра покажу как пользоваться машинкой и сушилкой.

*****</p>

Алекс неспеша ковырялся в шкафу, выбирая, что бы такого из домашней одежды дать этому придурку. Всё адекватных фасонов и расцветок он сразу отмёл в сторону, и теперь выбирал между ярко-розовой футболкой с единорогом, которую ему подарили в шутку, и жёлтой футболкой с цыплёнком, который сидел в половинке скорлупы. Единорог победил. На счёт низа он не колебался ни секунды, достав из недр широкие тёмно-синие пижамные штаны с паттерном из огурчиков-Риков. Насколько он помнил, Цезарь ненавидел этот мультфильм, а ещё розовый цвет, а значит, сочетание было идеальным.

Постельное бельё с принцессами Диснея, которое он купил в подарок племяннице, но так и не смог поехать на её день рождения, а потом распаковал и решил оставить на случай если мама останется у него с ночёвкой, тоже отлично дополняло план его мести. Алекс злорадно ухмыльнулся и кинул комплект на кресло.

Послышался щелчок и из ванны подал голос Цезаря:

— Эмм… Алекс… А ты мне полотенце не дашь, пожалуйста? Я конечно могу тут сидеть, сохнуть, но боюсь, что это надолго…

Алекс снова ухмыльнулся, взял нежно-розовое полотенце, одежду и направился в сторону ванны. Мушу, всё это время подозрительно наблюдавший за ним, соскочил с кровати и улёгся на стопку чистого постельного белья, лежащего на кресле.

Выйдя из комнаты, Алекс застыл как вкопанный. Оперевшись рукой о косяк, в дверях ванной стоял Цезарь. Может этот придурок и был тем ещё лентяем, но за своим телом он следил. И следил хорошо. Иначе не охмурил бы столько надоедливых девиц, что и вышло ему боком.