Часть 2 (2/2)

— Перестань, — фыркает мальчишка, приехавший с ним.

— А ну цыц. Нечего было тащить меня сюда, Сэмми, — огрызается Дин, на что мальчишка покорно затыкается, но с видом, что ещё припомнит этот грубый тон в свой адрес.

— Макс, — отвечает девушка, зачарованная зеленью глаз Дина. Красивый оттенок, на свету он, должно быть, отливает золотистым или янтарным. Хотела бы она посмотреть на это, да только по такой пасмурной погоде шанс ей точно не выпадет.

А ещё взгляд Дина кажется ей знакомым, хотя она уверена, что видит этого человека впервые.

— Макс? — переспрашивает женщина с зонтом. — Вы с отцом всё-таки смогли приехать, рада наконец-то познакомиться лично!

Только сейчас девушка понимает, кто перед ней:

— Миссис Ле Гранж?

Они переписывались какое-то время, общались насчёт церкви её мужа и тонких религиозных вопросов, пронизывающих его непростое дело, и Макс многое знает о преподобном, однако о его жене — лишь то, что у неё красивый почерк. И что она невероятно добра — настолько, что в особенно трудные моменты Макс перечитывала её письма в поисках успокоения от душевных метаний. Всего лишь слова, написанные на бумаге — только от них точно благодать исходит.

— Зови меня просто Сью Энн, — улыбается миссис Ле Гранж. — Скоро начнётся первая служба, но обязательно зайди к нам с преподобным на чай после.

— Постараюсь, мэм, — скромно отвечает девушка и уводит отца искать свободное местечко.

— Макс, — точно смакуя это слово, произносит папа. — Ты наконец-то нашла повод полностью перейти на прозвище, Мариш?

— Мне не нравится имя Марина, — признаётся она, осторожно пробираясь между рядами скамеек.

— Потому что это имя твоей матери?

— Да. Давай не будем спорить об этом сейчас?

Отец пожимает плечами. Он давно знает мнение своей дочери, правда это не означает, что он согласен и полностью поддерживает. Скорее, ищет компромисс: не зовёт по прозвищу, но если может не называть по имени, то называть не станет.

Едва они садятся поодаль от сцены — хотелось бы ближе, только там уже всё заняли, — Макс обнимает папу и целует в щёку. Тот улыбается и мягко гладит её по волосам, а она кладёт голову ему на плечо — точно так же, как делала маленькой, когда они ездили к бабушке на электричке.

Макс надеется, что преподобный Рой — не шарлатан, и она доверилась Сью Энн не зря. Что преподобный Рой выберет сегодня её отца, исцелит, и они вдвоём вернутся домой, восстанавливать прежнюю жизнь.

Или не вернутся. По крайней мере, Макс уже худо-бедно обжилась в этой стране, ей здесь даже нравится. Папе не так сильно, он даже язык знает гораздо хуже дочери, хотя знания самой Макс тоже оставляют желать лучшего, но в России их мало кто ждёт и практически ничего не держит. Макс не успела обрасти домом-семьёй-работой-друзьями настолько, чтобы это нельзя было найти здесь, в Штатах, а отца уже раз обманули — едва выяснилось, что у него профессиональное заболевание, начальство быстренько отправило его на пенсию по инвалидности. На крошечную пенсию по инвалидности, потому что долгие годы выдавали ему серую, а то и чёрную зарплату, трудовую книжку оформляли чёрте как и в Пенсионном фонде лишь развели руками: стажа нет, отчислений нет, достойной пенсии, на которую можно хотя бы прожить, соответственно, тоже. Позже Макс узнала, что на таком производстве, где работал её отец, принято оформлять страхование жизни и здоровья, но они не знали, а папины начальники не сочли нужным подсказать и помочь — конечно, это же нужно налаживать связи с отдельным фондом, может, что-то платить за каждого работника. У папиных начальников не находилось даже лишней копейки обеспечить безопасность своих подчинённых хотя бы респираторами.

Бог свидетель, насколько сильно Макс хотела сжечь эту контору лжецов и подлецов, как только узнала подробности. Хочет и сейчас, правда уже меньше, уже её цель — не месть, но надежда.

Бездумно блуждая взглядом по спинам присутствующих — в основном стариков и их чуть более молодых сопровождающих, должно быть, их детей, — Макс находит через пару рядов от себя знакомую толстовку и стриженный русый затылок.

Точно почувствовав её взгляд, Дин оборачивается. И подмигивает со шкодливой ухмылкой. Это замечает Сэм и что-то говорит, на что Дин закатывает глаза, пихает друга в плечо и отворачивается обратно.

Как только все рассаживаются, Сью Энн запускает на пианоле приятную мелодию и ещё раз тепло приветствует всех собравшихся. Проповедь начинается.

Макс чувствует, как от волнения холодеют пальцы на ногах. Отец, точно ощутив это, накрывает её ладони успокаивающим жестом. Он тоже верит.