Как приручить храмовника (1/2)
Первым разочарованием Каллена в храмовничьей службе стало осознание того, что большую часть времени в ней нет ничего героического. Когда он хвостом мотался за храмовниками в Хоннлите, умоляя взять его на обучение, он конечно же не думал, что ему прямо сейчас выдадут доспехи и меч, и отправят воевать за родину и отчизну. Хоть они и посмеивались над ним, считая малолетним деревенским дурачком, на самом деле Каллен был достаточно сообразительным, чтобы понимать, что двенадцатилетку, который весит килограммов шестьдесят, и до этого держал в руках только грабли, на фронт никто не отправит. Но его воображение было столь же неукротимым, как его целеустремлённость, поэтому он представлял, как он подрастёт, его научат сражаться, он проявит героизм и отвагу, его наградят медалями и орденами за победу над орлейцами или там… тевинтерцами, и он вернётся в родную деревню на белом коне, украшенном пышным плюмажем, и соседская девчонка по имени Эмили, которая сейчас называет его бараном, то ли из-за кудрявых волос, то ли из вредности характера, наконец-то поймёт, как она ошибалась. Вспомнит, как высмеяла Каллена вместе со своими подружками, когда он подошёл к ней, чтобы подарить утащенную с маминой грядки маргаритку ей на День рождения. Вспомнит, разрыдается от горя и прибежит к нему, надеясь начать всё сначала, но будет поздно.
Реальность оказалась настолько же далека от фантазий, каким далёким оказался Тевинтер от Ферелдена, когда Каллен начал посещать уроки географии в школе при церкви. Сражаться его действительно учили, да так, что когда он изнурённый падал в койку, каждая мышца в теле ныла, напоминая о своём существовании. У всех остальных учеников была фора, ведь они начали тренировки годами раньше, а Каллену приходилось нагонять всё в ускоренном темпе. Но физические упражнения пугали его не так сильно, как интеллектуальные. Дворянские дети, обучавшиеся с ним, умели читать, писать и считать с самого детства. Каллен не был совсем уж безграмотным, мама научила его всему, что знала сама, но она была простой деревенской женщиной, и никак не могла сравниться с гувернёрами и репетиторами, которых родители нанимали для его будущих сослуживцев. Поэтому большую часть обучения Каллен старался привлекать поменьше внимания, чтобы не опозориться, когда его в очередной раз спросят о том, какие виды сырья Антива отправляет на экспорт в Ферелден или попросят произнести пару фраз на орлейском. Каллен вообще не понимал, зачем ему знать язык предполагаемого противника. О чём ему с ними разговаривать?
Когда учёба наконец-то закончилась, Каллен воспрял духом. Вот теперь его наконец-то отправят туда, где он сможет по-настоящему проявить себя, показать, на что он способен. Туда, где он будет защищать покой мирных граждан и героически давать отпор агрессорам.
Его распределили в ферелденский Круг. В башню Кинлох, что на озере Каленхад. Место тихое, спокойное и набитое магами, занятыми учёбой и, по мнению Каллена, не представляющими никакой опасности. Он конечно же внимательно слушал, когда на уроках им рассказывали, чем опасна магия, и к каким ужасным последствиям она может привести, если оставить её без должного надзора. Он читал исторические документы, описывающие события, к которым привело бесконтрольное использование магии. Он слышал жуткие истории об одержимых, которые будущие храмовники рассказывали друг другу в качестве страшилок перед сном. Но, оказавшись в Круге, он увидел лишь людей, которые большую часть времени проводили в библиотеке, зарывшись с головой в древние фолианты. Конечно, иногда в библиотеке, столовой или спальнях что-то взрывалось. Иногда кто-то, перепутав слова в заклинании, умудрялся призвать что-то жуткое из Тени. Но Каллену это всё казалось скорее забавным, чем страшным. Тем более, храмовники и сами использовали магию. Как ни назови то, с помощью чего они рассеивают заклинания, Каллену было очевидно, что это магия. То есть, он и сам своего рода маг, но это же не значит, что он станет одержимым, верно? Так с чего бы стать одержимыми остальным магам.
Кто-то другой может и радовался бы, что ему перепала столь непыльная работёнка. Его сослуживцы и радовались, но Каллену этого было мало. Стояние часами в карауле нагоняло на него тоску и скуку, которые развеивали только найденные в библиотеке биографии величайших тедасских полководцев. Иногда Каллен наглел настолько, что читал их прямо стоя на посту, пока никто не видит. Но обычно всё-таки использовал для этого личное время. Заваливался с книжкой на койку и представлял, как однажды и про него напишут книгу, в которой биограф будет восхищаться военной смекалкой и полководческим талантом генерала Каллена Резерфорда. Сослуживцы посмеивались над его внезапно открывшейся страстью к чтению, но Каллену было всё равно. Их-то с детства пичкали книгами, и они уже устали, а он только начал входить во вкус.
Сейчас Каллен возвращался в спальню после смены караула, чтобы в очередной раз предаться любимому хобби – фантазиям о своём военном величии. Он миновал лестницу, ведущую на второй этаж и двинулся по коридору к следующей, чтобы подняться в спальни храмовников. Запутанные лабиринты башни всегда казались Каллену весьма неразумно спроектированными. С одной стороны, в них можно затеряться в случае нападения. С другой – а вдруг пожар, и как тогда собирать по всем этим бесконечным коридорам паникующих магов? Каллен так увлёкся, размышляя о том, что нужно нарисовать схему пожарных выходов и повесить её на каждом этаже, что чуть не пропустил катастрофу, назревающую прямо у него под носом. Тень, мелькнувшая на стене, была определённо не от той свечи, которую Каллен нёс в руке. Это был отблеск из-за едва приоткрытой двери библиотеки. Уже давно объявили отбой, в башне все спали, кроме несущих дежурство храмовников, и отблеск свечи мог значить только одно – какой-то безалаберный маг оставил без присмотра открытый огонь в помещении, которому хватит одной искры.
Каллен поставил подсвечник на подставку, которых было в достатке вбито в стену, и толкнул дверь, которая бесшумно открылась, заставляя Каллена испытать гордость, ведь это именно он несколько раз приходил к рыцарю-капитану с сообщением, что петли давно надо смазать. Он обошёл книжную полку, загораживающую ряды письменных столов, застыл, а потом осторожно попятился, боясь привлечь внимание девушки, сидящей за столом вполоборота к нему. Тусклый свет одной из горящих в библиотеке свечей выхватил из темноты острое ухо и знакомый Каллену профиль, привлекающей внимание необычной формой переносицы.
Девушка, которая сидела в библиотеке в почти кромешной темноте, была ещё одним предметом фантазий Каллена. Этими фантазиями он, впрочем, не наслаждался, а старательно гнал от себя, понимая, что они не принесут ему ничего, кроме разочарования.
Каллен впервые увидел её при обстоятельствах, которые сложно назвать удачными. Спустя неделю, после того, как его распределили в Кинлох, он выходил из столовой, задумавшись о чём-то своём, и из раздумий его вывел резкий удар в солнечное сплетение. Каллен бросился поднимать рассыпанные по полу книги, которые выронила наткнувшаяся на него девушка. Она вырвала книгу у него из рук и подняла на него гневный взгляд. На Каллена никто никогда не смотрел так гневно. И такими глазами.
В Хоннлите эльфов не было, поэтому все знания Каллена о них сводились к тому, что у эльфов острые уши, а долийцы, вроде бы, людоеды, крадущие человеческих детей. До Кинлоха он бывал в Денериме, но там если эльфов и видел, то очень издалека. Более-менее вблизи он увидел их только здесь, а теперь одна из представительниц этого загадочного народа оказалась прямо перед ним.
Уши и правда были острые. Длинные, острые ушки, совершенно очаровательные, как сказал бы Каллен, если бы кто-то спросил его мнение. На людоедку налетевшая на него незнакомка совершенно не походила. Не могла такая красавица есть человеческих младенцев. Они оба стояли на коленях, склонившись над разбросанными книгами, и Каллен думал, что выглядит сейчас полным придурком, восхищённо рассматривая девушку, которая, в свою очередь, смотрит на него как на коровью лепёшку, испачкавшую её обувь. Но что бы она о нём не думала, это было не важно, потому ничто бы сейчас не заставило его отвести взгляд. Он смотрел на узкие запястья и тонкие пальцы, сжимающие книгу, представляя, что эта девушка вся такая изящная и хрупкая под бесформенной мажеской робой. Еле сдерживался, чтобы не коснуться её кожи необычного для жителей Ферелдена цвета, чтобы узнать, какая она на ощупь. Разглядывал лицо с острыми скулами, тонкими, сжатыми губами и огромными глазами, гнев в которых уже сменился холодным равнодушием, которое шло стальному оттенку радужки этих удивительных глаз гораздо больше. Девушка сгребла книги и встала.
– Прости, – попытался оправдаться Каллен и тоже поднялся, – я тебя не заметил.
– Я не удивлена, – ответила она, чем окончательно его добила, снеся остатки здравого смысла, который удерживал Каллена от влюблённости с первого взгляда.
Ему показалось, что её голос, удивительно низкий для такой совершенно девичьей внешности, с лёгкой хрипотцой, проник внутрь него, вызывая вибрацию в лёгких, мешая вдохнуть, распространяясь по всему телу, опутывая, связывая, пленяя его раз и навсегда. Если бы незнакомка чуть задержалась, она бы не смогла не заметить, что Каллен сдался на её милость и прямо в этот момент принадлежит ей одной. Но она уже ушла.