Закрытая дверь (1/1)
Санс сует ключ в глубокий карман штанов и тут же об этом забывает. Забывает на тумбе в прихожей, на диване в гостиной, иногда на своем посту или в том же кармане. Несмотря на такую необязательность, несмотря на знание того, что брат с легкостью разнесет злосчастную дверь комнаты в щепки при надобности, — Санс знает, и все равно выполняет бессмысленную формальность. Сансу есть что скрывать — это факт, и Санс это не отрицает, погрязший в миллионах тайн, в бесчисленном количестве знаний, коверкающих его реальность. Он закрывается от брата и от мира и несознательно оставляет лазейки, которые Папс подбирает за ним с будоражащим раздражением и азартом вместе. Подбирает на тумбе в прихожей, на диване в гостиной, иногда на его посту.
Ключ будто обжигает ладони даже через грубую перчатку, даже на колючем морозе. Металл почему-то не холодеет, разжигает соблазн. Папс крутит его в руках нервозно и оттого чуть неуклюже. В раздумьях он кусает кончик языка, лицо его сложное и вдумчивое, а в голове пустота. В его твердых руках лежит ключ от сердца, дверь в которое нельзя открывать. Нельзя смотреть в скважину даже одним глазком. Ключ скрывается под твердым натиском пальцев. Папайрус может лишь сжать кулак и возвратить брату потерю, непременно напоминая о его рассеянности и безалаберности. Папс ворчит и скрывает отчаянный интерес раздражением. Это не просто любопытство — это беспомощная жажда. Санс лишь пожимает плечами и неопределенно хмыкает, будто брат не перешагнул через себя снова, будто для него, как для Санса, нет проблем войти в комнату без этого чертового ключа. Если бы Санс хотел, никогда бы не открывал дверь и выкинул бы ключ в ледяную реку, используя короткие пути постоянно. Но он делает по-другому. Он каждый раз отпирает дверь после смены и никогда не закрывает ее ночью. Папайрус сходит с ума.
«Это запретная зона». В голове воет сирена, глаза заливают красные вспышки. Папайрус кусает губу, но терпеливо молчит, когда брат пронзает его взглядом полным доверия и усталости. Санс лениво хлопает ладонь по своему матрасу. Хлопает два раза и хмыкает. Движения его такие безмятежные, такие обыденные, будто его дверь перед братом открыта всегда. С хрупким трепетом Папайрус скрывает мандраж и робость. Он шагает внутрь двери, ключ от которой еще не изобрел.