Метод для Хазина (2/2)

От выразительного взгляда Меглина и Стекловой захотелось закрыть лицо руками и вообще сховаться за мощную спину Грома. Тот как раз, прочухав, на что намекают москвичи, едва не рыча, положил ладонь на грудь Пети.

- Нет.

- Почему, майор Гром? - казалось, Родион откровенно веселился.

- Потому что нет, майор Меглин.

Вперед выступила Стеклова, сложив руки на груди и прожигая взглядом Игоря.

- У майора Хазина явно много проблем из прошлого в ФСКН. Да и зная его отца...

Задвинув Петю себе за спину, Гром шагнул к девушке, нависая над ней. Взглядом она явно испепелялась не очень, да и раздувающиеся гневно ноздри на хмуром лице на нее не подействовали.

- Я сказал, он не пойдет туда.

- Брось, Игорь, - Петя улыбнулся обернувшемуся Игорю, - ты Юльку отпускаешь, а я что, слабее что ли?

- Петь...

- Да не будет ничего твоему Пете, - Меглин закатил глаза и со вздохом поднялся с дивана. Он подтолкнул к Хазину листок с номером психолога, - Звони записывайся.

Когда Петя понял, что дергается от голоса отца у него, конечно, мелькнула мысль записаться к терапевту. Но порошок был ближе и не сулил перемалывания всего сознания под надзором чужого человека. Когда в рехабе пришлось избавляться от наркотической зависимости Петя понял, что первая идея была огонь. ”Первая мысль - лучшая мысль”, или как там говорили битники? Но вот сейчас, стоя у грязной двери в подъезде обычной пятиэтажке, Хазин прокручивал мысль, что не все психологи такие расчудесные спасители, как его старый врач в наркоклинике. Некоторые, вон, подозреваются в маньячестве.

Не вовремя вспомнилась история Ганнибала Лектера.

Дверь Пете открыл мужчина чуть старше его самого в чистом поло и джинсах.

- Петр Юрьевич? Проходите.

Оставив обувь и пальто в тесной прихожей, Петя прошел в единственную комнату и уселся в предложенное кресло. От чая и кофе отказался, памятуя, что этот - крайне положительный, кстати, на первый взгляд - чувак - их единственная зацепка в убийствах.

- У вас какая-то конкретная жалоба, Петр?

Меглин сказал Хазину изображать пациента до последнего и как можно правдоподобнее. Сам Петя не мог сказать, что его как-то беспокоит его былая зависимость или он до сих пор стремается отца, но и выдумывать что-то было как-то не с руки.

- Я боюсь, что отец как-то до сих пор влияет на мою жизнь. Решения, поступки...

Понимающе кивнув, Павел, уточнил:

- Он жив?

- Да, но мы больше не общаемся. Я уехал из дома... - Петя сглотнул, - из города несколько лет назад.

- Случилось что-то, что заставило Вас бросить все? - Петя уверялся, что перед ним профессионал с каждым словом. Идеальное сочетание холодности, профессионализма и участливого взгляда.

- Он контролировал меня. Вообще все. И мои попытки скинуть это ярмо привели к совсем безумным последствиям. Я чуть не умер несколько раз, а он, вместо попыток помочь или хотя бы понять, сказал, что разочарован мной. И я уехал. Кое-как разобрался со всеми проблемами и уехал.

В какой-то момент Пете показалось, что сочувствие в голубых глазах напротив перевесило профессионализм, но голос психолога все еще был ровным:

- Вы смогли избавиться от контроля отца, но почему Вам кажется, что он все еще влияет на Вас?

Петя вздохнул, собираясь с мыслями:

- Я вспоминаю. То, как он смотрел на меня, когда я рассказывал о своих желаниях, то, как он отметал мои варианты чего бы то ни было. Думаю, что бы он сказал на то, как я живу сейчас. Я в мельчайших подробностях помню, как он говорил мне о своем разочаровании в последний раз. Тон, мимика, жесты. Помню ресницу, упавшую на его скулу. Я ведь тогда действительно проебался.

Ойкнув, что выматерился, Хазин посмотрел на врача, но тот мягко улыбнулся, поощряя на эмоции.

- А что бы Вам хотелось ему ответить на те его слова. Не тогда, а сейчас?

Петя задумался. Слышны были лишь часы на стене позади Павла. Тот не торопил своего пациента, лишь уточнил:

- Представьте, что Ваш отец сидит рядом. Скажите ему, что Вы чувствуете.

А что бы Петя ему сказал? Что, да, не тот сын вырос, на которого Юрий Хазин надеялся? Или что Петя все равно смог выбраться из своего говнистого прошлого и без помощи бати? Или что Петю, оказывается, можно любить и такого неправильного, как делает это Гром?

Зажмурившись, Хазин начал говорить, подбирая слова и дрожа голосом:

- Пап, ты говорил, что я опозорил тебя. Разочаровал. Что мне надо было сдохнуть даже не там, не в той подворотне, а тогда, в первый раз, вписавшись в тачку твоего знакомого. Ты говорил, что тебе не нужен сын, который не может стать настоящим мужиком: любить, кого ты скажешь, улыбаться, на кого ты укажешь. Ты говорил, что я слабак.

Петя не понял, в какой момент его губам стало солено, а Павел протянул ему бумажный платок, опять улыбаясь. Прокашлявшись, Хазин продолжил:

- Пап, я смог. Я взял ответственность за свою жизнь. Я сам забочусь о себе. Я люблю того, кого я сам выбрал. А меня любят в ответ. Да, такого неправильного и сломанного. Пап, проебался ты, а не я. Ты так крупно проебался, когда думал, что твои тычки и запреты, мне как-то помогут. Ты делал это все для себя. Мне же помогло твое отсутствие. Пап, мне ничего от тебя не надо, - губы Пети растянулись в улыбке, - Хотя нет. Только одно. Мне нужно, чтобы ты извинился.

Павел довольно кивнул на эту исповедь и глянул на часы за собой:

- Отлично, Петр. У многих даже это упражнение вызывает ступор. Пока остановимся на этом...

Майор шмыгнул носом, отмечая, что время сеанса действительно подошло к концу. Он чувствовал какую-то пустоту внутри от своего монолога и уже хотел было спросить о следующем сеансе, как вспомнил, что здесь он вообще-то по делу. А, к черту! Вряд ли Павел, который сейчас так сочувствующе на него смотрит, действительно причастен к серии убийств.

-... сами понимаете, реальных извинений от отца Вы можете ждать всю жизнь и так и не дождаться. Так что нужно проработать именно этот момент. Напишите, если надумаете встретиться еще.

Петя утвердительно закивал и прошел в прихожую, мысленно выискивая свободный вечер на неделе. Дождавшись, пока он обуется, психолог сжал его плечо и тихо заверил:

- Не переживайте, Вы обретете счастье.

На улице дул мерзкий осенний ветер. А учитывая, что Хазин шел по спальному району Питера, ветер был еще более промозглым и мерзким, чем привычный московский. На душе была пустота, в голове - не шибко полнее. Как назло, Меглин запретил Грому его встречать, опасаясь спугнуть маньяка. На закономерный вопрос Пети: ”Мне его одному там ловить что ли?!” Родион лишь хмыкнул и послал его на сеанс. Пешком.

Теперь же Хазин чавкал утепленными ботинками по лужам и материл москвича: мог бы уже греться в салоне своего авто, утопая в объятиях Игоря. Перестраховщик недоделанный.

Горло сдавило как-то резко и неожиданно. Тонкий шнурок впивался в кожу, не давая возможности просунуть под него пальцы. Майор захрипел и бахнулся коленями в грязь.

Погулял, блять.

Воздуха становилось все меньше. Где-то периферией зрения Петя отметил блеск какого-то лезвия. Что ж, видимо, к утру Гром уже будет подклеивать его фото к остальным жертвам.

- Сука!

Давление на горло исчезло так же быстро, как и началось. Чьи-то теплые руки скинули с него шнурок и принялись ощупывать на предмет других повреждений, пока Хазин пытался откашляться от резкого притока воздуха.

Рядом с ним валялся оглушенным его, черт возьми, психолог, у руки которого валялась выпавшая бритва.

- Бля, кх-х-кха, - Хазин ухватился за руки, осматривавшего его Грома, - он реально резал этим?! Кх-хе. Киношник хуев.

Меглин откинул кусок какой-то трубы и рассмеялся, доставая сигарету

- А ты меня хочешь в клинику запихнуть, - он подмигнул Есении, надевавшей на маньяка наручники, - ты погляди, что психологи обычные творят.

Прокопенко рвал и метал. Мало того, что его не поставили в известность, что майор Хазин будет изображать клиента маньяка, так еще эти охламоны упустили момент нападения, из-за чего его обожаемый Петенька щеголял по управлению с охуенно-синей шеей.

- Ладно эти-то двое, - полковник махнул на Меглина со Стекловой, невинно пьющих местное подобие кофе, - но ты, Игорек! Ты как это позволил?!

Пете была приятна такая забота Федора Ивановича, но он знал, как Игорь грызет себя за это решение, так что принялся перетягивать огонь на себя.

- Федор Иванович, я сам...

- Цыц, - Прокопенко развернулся к пострадавшему майору, - сам он. Еще раз узнаю, что кто-то из вас лезет к психопату, в отпуск отправлю! Принудительный! Всю дачу мне перекопаете!

Гром и Хазин послушно кивнули.

- А ты, Родь, сам мозгами активнее шевели. Вон с твоей такое случись, что делать будешь?

Есения покраснела, а у Хазина наконец-то в голове встали все пазлы картинки. Отличная вышла команда: пара московских психопатов и пара питерских поехавших. Хоть кино снимай!

- Ладно, гаврики, топайте, - Прокопенко махнул рукой, - Хазин! Два выходных тебе! Лечишься! И кепки, кепки свои не перепутайте. М-майоры.