2. Поздно. О чём-то думать слишком поздно. (1/2)

Девочка просыпается непривычно рано. По началу даже не понимает где находится, немного пугается. Но пазл в голове складывается довольно быстро, поэтому она с облегчением выдыхает и окидывает взглядом комнату. Её освещает утреннее, не особо яркое солнце, так настойчиво, пытающееся пробиться сквозь окно всё сильнее и сильнее. Окна, что находились в квартире Виолетты выходили на другую сторону, поэтому по утру всегда было мрачно.

Девушка встаёт с дивана, тихо переодевается в свои вещи и выходит из комнаты, надеясь быстро покинуть квартиру и не пересечься с Рони. Но, судьба раскладывает всё по другим полочкам, и в коридоре Малышенко врезается в кого-то, кем в итоге оказывается Рони.

— Доброе утро, — в смятении говорит девочка, из под лба поглядывая на хозяйку квартиры.

— Доброе, — отстранённо отозвалась та. Она выглядела совсем не выспавшейся. Видимо, ночка продолжилась также весело, как и началась. — В ванную, туалет надо?

— Нет… я домой.

— Нет, подожди. Останься, пожалуйста, — рука старшей легла на плечо девочки и та отшатнулась назад. Сразу вспомнилась ориентация девушки и эти слова почему-то прозвучали для Малышенко как некий подкат. Нет, а вдруг всё же изнасилуют?

— Зачем? Вы… то есть ты…

— Я просто хочу с тобой поговорить, не паникуй.

— Слушай, спасибо большое, что разрешила переночевать. Но мне надо идти, правда, — Вита улыбнулась уголками губ и под опечаленный взгляд соседки, прошмыгнула к двери.

***

Домой, как было заверено ранее, девушка не пошла. Бродила по улочкам города весь день, размышляя о пережитом. О Рони. О подозрительном Васе. О маме… обо всём. Разложила в своей голове всё по полочкам; распределила всех на «положительных» и «отрицательных»; и только тогда, когда на улице была уже темень непроглядная, вернулась в пропитанное запахом спиртного, помещение. В свою квартиру.

С порога, сразу заметила суетившуюся на кухне мать.

Там она, к большому разочарованию была не одна. Шатенка этому удивилась. Обычно, в воскресение, был «отсыпной». День, чтобы протрезветь и пострадать от похмелья. Посторонние люди редко появляются в этой квартире в последний день выходных. А ещё в этот день, редко когда посреди обеденного стола красовались бутылки Беленькой.

Рядом с женщиной вновь сидело двое мужчин: Васька и Серёга. Гришу, наверное во дворах оставили… жаль, а лучше бы Василия. А в идеале, стоило бы всю свою натуру там оставить. Великолепному трио, нужно бухать в другом месте.

— Привет, Виолетточка! — воскликнул женский голос и девочка нахмурилась, как от боли. Словно арматурой по голове или ножом в спину (это больше подходит). Судя по тому, что бутылки на столе были полупустые — люди в этой компашке полубухие. А оказаться замеченной бухими людьми — ой как не хорошо.

— Здравствуйте… — Зеленоглазая выдавила из себя недо-улыбку и поторопилась скрыться за дверью своей комнаты. Влетела в неё и тут же прислонилась к двери спиной, молясь, чтобы весь контакт с присутствующими на кухне ограничился простым «Привет, Виолетточка!».

В коридоре тут же послышались шаткие шаги. Кто-то остановился у двери и с силой дёрнул за ручку. Вита от неожиданности отпрянула назад и незваный гость завалился внутрь. Мама…

— Пошли к нам, — с напором в голосе предложила мать, черты лица которой Малышенко различила от приглушённого света, что ещё шёл с улицы. Девочка покачала головой из стороны в сторону, показывая, что идти туда она не намерена. — Тебя не спрашивали.

Уловив недружелюбный взгляд матери, Виолетта прошептала что-то на подобии «пожалуйста, я не хочу», но в ответ получила лишь толчок в спину, направляющий к выходу из «убежища».

Ладно, может всё не так критично. Мама ведь будет рядом, значит всё нормально, да? Так ведь? Да, она очень много пьёт, но ведь не настолько, чтобы дать в обиду родную дочь?

Виола в компании матери зашла на кухню и через отвращение к омерзительному запаху и неприятной атмосфере, села на единственный свободный стул, что остался после того, как женщина заняла место рядом с Сергеем. Находился он между всё тем же Серёжкой и Василием, на лице которого властвовала до ужаса хитрая ухмылка. Не ладно всё это…

— Налить? — вдруг спросил Вася, размахивая стеклянной бутылкой. Девочка отрицательно покачала головой, но мужчина, всё равно приняв это за согласие, наполнил стоящую рядом рюмку и пододвинул к Виолетте.

Вскоре комната залилась непрерывными голосами и смехом , а Малышенко лишь молча сверлила взглядом рюмку, иногда прислушиваясь к пьяным беседам. После третьего «чего не пьёшь?» от Васьки, она с тяготой на душе выплеснула жидкость в стоящий вблизи горшок с цветком.

— Прости, пожалуйста, — прошептала она и окинула взглядом присутствующих , убеждаясь, что такую жестокую(для них) расправу над пятьюдесятью граммами водки никто не заметил. — Я потом тебе землю поменяю. И в комнату свою переставлю, хорошо? — нежно-фиолетовой окраски цветок, от чего-то шелохнулся. Выглядело так, будто он кивнул головой, говоря Виоле «хорошо, я тебе верю». Посчитав это весьма комичными, девочка улыбнулась и отвернулась от растения, вновь погружаясь в мир пьяных историй.

Через час, мать засуетилась. Начала говорить что-то о том, что им с Серёгой срочно нужно удалиться. Проигнорировав жалобный взгляд Виолетты, она начала натягивать на себя пальто, кидая неоднозначные взгляды на злосчастного Сергея.

— Мам, не уходи, — умоляюще проскулила Виолетта. — Я не хочу с этим… оставаться, — она покосилась на Васю.

— Не говори глупостей, — женщина грубо отдёрнула руку, за которую, как за спасательный круг, то и дело хваталась Вита. — Нам с Серёжкой надо… уединиться. Сама понимаешь, не маленькая уже. Вася хороший, ниче тебе не сделает. Хватит ныть, — «коротко и ясно» отрезала она, хлопая входной дверью перед самым носом дочери.

Сердце забилось с бешеной скоростью и Малышенко залетела в свою комнату с намерениями забрать пару вещей и смыться с квартиры, пока возможность ещё была.

Мужчина, что сидел на кухне, словно обладая дарами телепатии, возник на пороге укрытия. Словно уловил мысль о побеге…

— А у тебя, мальчик то, есть? — опираясь на дверной косяк, поинтересовался он.

— Нету, — от испуга, мозг совсем не соображал. Точнее соображал, но не совсем здраво. Ноги, будто приросли к полу. Она зачем-то продолжала стоять, отвечая на каждый, не всегда приемлемый вопрос. Такое, посторонние мужчины у шестнадцатилетних девочек спрашивать не должны.

Когда прозвучал вопрос о том, невинна ли девушка или нет, Виолетта подумала, что ей точно конец.

Когда Вася толкнул её на кровать, она поняла, что не может ничего сделать.

Когда почувствовала между ног ужасную боль, осознала, что всё чересчур критично.