Глава 4. Рыбы (2/2)

С Поллуксом они держались за руки, и когда пришло время разъединить ладони, Альхена буквально физически чувствовала нежелание брата отпускать её.

Пол должен всё понять. Сегодня он точно убедится в том, что она выбрала правильного человека. В конце концов, если уж не разумом, то хотя бы сердцем должен почувствовать.

– Добрый день, леди, – Садр улыбнулся и склонил голову в приветствии.

Альхена подумала было протянуть руку, но решила обойтись без таких вольностей. Скорее всего, господин Норт и господин Урса наблюдают за ней. А она обещала не делать глупостей и быть примерной юной леди.

– Добрый день, господин Норкросс, – Альхена вернула ему улыбку.

Повисло неловкое молчание, и в этом молчании они покинули порт и миновали несколько улиц.

– Значит, ваш брат – близнец? – невпопад спросил Садр.

– Ах, да. Мы с Поллуксом близнецы.

– Наверное, вы очень близки. У меня не было ни братьев, ни сестёр. Ну, по крайней мере, я их не помню.

Альхене не очень хотелось слишком много рассказывать о своей жизни, как бы она ни относилась к Садру. Даже несмотря на его собственную откровенность там, в музее.

Впрочем, рассудила она, что плохого может случиться, если просто говорить о семье? Тем более, что пауза становилась всё более неловкой.

– Да. Конечно, мы близки. Мы всегда вместе.

Юноша, видимо, заметил её заминку и деликатно не стал продолжать лезть в личное. Но без этого разговор снова не ладился. Никто из них не знал, с чего начать.

Позавчера разговор плавно тёк сам собой, без особых усилий, а сегодня приходилось мучительно что-то придумывать. Альхене показалось, что она слышала смешок Фарда за спиной, но она не стала придавать этому значение. Рано или поздно общение склеится. Надо просто найти какую-нибудь тему…

– Расскажите мне о Дороге.

–Что?

– Вы ведь селенистский священник, значит, вы о ней много знаете.

Садр казался изумлённым и будто бы слегка разочарованным. Она сказала что-то не то?

Альхена заметила, как он рассматривает торчащий над домами шпиль, увенчанный селенистическим крестом: чем-то похожим на кельтский, но с удлинённой и сильно расширяющейся книзу вертикальной перекладиной.

– Это неправильный вопрос. Дорога – священный символ Христа, и её тайна является тайной божией. Мы считаем, что ищущие её люди – жертвы гордыни, посягающие на устои божественного порядка. Каждый придёт к Дороге сам, если Господь решит, что это правильно.

Альхена поморщилась. Действительно. Чего ещё можно было ожидать от человека, который верует так яростно, что готов проповедовать на улице, даже если никто не остановится послушать?

Они с Полом никогда не были слишком религиозны, ограничиваясь приемлемым для общества минимумом. Так уж их воспитала тётушка Церера, таким был и капитан Полстар. Из всех людей, с которыми они близко общались, истово верующим был лишь господин Урса, но он никогда не устраивал проповедей, так что вера оставалась чем-то условным и далёким.

Для Альхи и Поллукса никогда не были важными вопросы спасения души или христианских добродетелей. С раннего детства им говорили, что важно быть хорошим человеком не для награды в посмертии, а для самого себя при жизни. И знания их в этом вопросе ограничивались основами, символическими началами и философскими концепциями, происходящими из них. Так что ритуалы, таинства и религиозные постулаты часто изумляли её, а в такие моменты, как сейчас, ещё и раздражали.

Человек, так близко подошедший к Граалю, прячет его в посудный шкаф и запирает на ключ. Не пользуется сам – и не даёт другим.

– А ещё я пока не священник, а только проповедник.

– Проповедник?

А ведь это объясняет пустые речи на площади.

– В селенистической церкви ты должен пройти путь, неся людям слово Божье, чтобы доказать, что готов посвятить этому жизнь. После этого принимаешь сан.

– Вы слишком усложняете себе жизнь.

– Сильнее, чем вам кажется. Я должен буду принять иное имя, отречься от мирских удовольствий и принять целибат. Но и вы, впрочем, тратите свою юность на тесном кораблике, пытаясь найти то, что найти, как говорят, невозможно.

Пришлось приложить усилия, чтобы проглотить обидные слова, рвущиеся наружу.

Надменный, самовлюблённый, неумный фанатик! Ему это одновременно и шло, и делало его абсолютно невыносимым, будто приторная конфета: один укус радует, а дальше становится уже слишком сладко, до противности.

Альхене хотелось бы рассказать ему всё, что она думает об этом, переубедить и доказать, что это он тут тратит время впустую и бьётся лбом в каменную стену, но она подумала, что это бесполезно. Бисер перед свиньями.

Общаться с абсолютно незнакомым человеком, да ещё и настолько другим, оказалось гораздо сложнее, чем ей казалось, но она всё-таки решила попытаться скруглить углы. Возможно, ещё не всё потеряно? В конце концов, Садр действительно ей нравился.

Хотя он говорил про целибат, так что рассчитывать, кажется, не на что. Если только она не переубедит его. Но мягко. Ведь позвал же он её.

– Мы оба её ищем, только по-разному, господин Норкросс. Есть ли смысл об этом спорить? Пусть даже для вас Дорога – это символ наравне с рыбой и…

– Рыбы! – крик со стороны набережной прервал её, и они с Садром изумлённо переглянулись.

– Бывают ли в жизни совпадения, вот уж да.

Самой Альхене было больше интересно не то, как её фраза совпала с выкриком, а причина суеты. Неужто в Париже рыбы нет? Чему так можно удивляться?

Но изумлённые и испуганные возгласы с той стороны убедили её, что дело должно быть уж точно не в заурядном судаке, и случилось что-то из ряда вон.

Она решительно поспешила к толпе, собравшейся у чугунной ограды над водой, и слышала, что её спутники последовали за ней. «Не совершать глупостей». Конечно, господин Норт. Всего лишь маленькая неосторожность.

Прорваться поближе казалось уже совсем невозможным – слишком плотно стояли люди, вытягивая шеи и причитая. Но рослый крепкий и не очень-то вежливый господин Фард вышел вперёд и без лишних сантиментов, с лёгкостью привычного верзилы, раздвинул в стороны ближайших зевак.

Альхена, Поллукс и Садр, сопровождаемые гневными окриками и бранью, поспешили за ним.

Наконец, стало видно ограду и реку за ней.

И в реке действительно были рыбы.

Огромные красноватые бахамуты, каждый размером со среднюю лодку, лениво кружили в воде.

– Разве они живут не в море? – воскликнул Поллукс.

– Эти твари где хошь выживут. Хоть в море, хоть в реке, хоть в чане с хлором, – хмуро ответил Фард. – Но так высоко они ещё не поднимались на моём веку. Здесь отродясь жирнее голубых червей ничего не водилось, а я тут почитай половину жизни провёл.

– А теперь водится, – мрачно констатировал Садр. – А может уже и выше… и, может, не только бахамуты.

– Это что, скоро в приречных деревнях левиафанов по четвергам жрать будут? – хохотнул Фард, но этот смех никто не подхватил.

Толпа сзади напирала, и Альхена, сама не заметив, оказалась вжата в чугунную решётку, рассматривая огромных рыбин, которых раньше никогда не видела вживую.

Она и Пол представили, как такие же рыбины плещутся в Темзе, и никто больше не выходит на набережную, потому что все боятся быть схваченными громадной зубастой пастью.

– Нет, – Поллукс покачал головой, – в Темзе они точно не выживут. После Зловония там и водяные блохи селиться не станут, ну разве что только до Лондона.

Альхена хихикнула: да, считалось, что в их реке мало что выживает, что уж говорить о существах, привыкших к чистой морской воде.

Она хотела сказать, что вода уже давно не такая грязная – уже сколько лет прошло, и даже в городе вылавливают съедобную рыбу, но людская масса в очередной раз сдвинулась, кто-то ещё пробился вперёд, сделал неловкое, странное движение – и вот Альхена уже почувствовала совсем низкую ограду под спиной, а в следующее мгновение осознала, что падает.

Туда, где в мутных водах Сены плавают огромные хищные рыбы.