Глава 2. Порт Париж (2/2)

– Господин Ях! – воскликнула удивлённая Альхена. – Не думала, что вы так много знаете. Вы отличаете даже тех, кто одет по ойкуменской моде...

– Мода модой, она во всем цивильном мире считай одна, а вот детали разные. У нас по примеру императрицы сплошь траурная темнота или что-то скучное и неброское, конфедераты носят белое, потому что у них рабы чёрные, в северных американских странах любят яркие оттенки, а вот у скандинавов одежда почти всегда из плотной шерсти и с высоким воротником. Да и лица-то у всех разные, со временем учишься различать типажи. Например... – Хека не успел закончить, потому что его прервали два бородатых господина в широких штанах и длинных светлых рубахах, кричащие ему с причала:

– Ашалам, брат! Брат, эй?

– Я вам не брат! Мои предки – Хнум и Хекет, вашего Отца я не знаю. А вашу шайку и знать не хочу, – огрызнулся Ях.

Бородатые господа покраснели и перешли на крики на непонятном близнецам языке, но, судя по лицам, тону и жестикуляции, их явно задело сказанное.

– В чём дело? – Урса наконец-то удостоил их своим вниманием, но явно не для приятной беседы. – Ях! У нас, по-вашему, проблем не хватает? Нужно обязательно затеять свору ещё до освобождения?! В ваши задачи входит работа с машинами, а не разжигание конфликтов! Что до вас, щенки, вы как-то плохо усваиваете уроки. – на этот раз старпом привычно кричал так, что закладывало уши.

– Господин Урса, мы не причём, мы только смотрели на город... – тихо пискнул Поллукс, понимая, что это всё равно что стучаться в каменную стену.

– Господин старший помощник капитана, господин старший механик поручил мне составить опись повреждений энергоузла, закончив с которой я вышел покурить. Здесь уже были молодые лорд и леди Гем, которым я посчитал возможным рассказать немного о происходящем в порту. А потом эмоциональные господа внизу приняли меня за своего, что не соответствует истине, о чём я им сообщил. А они, полагаю, огорчились. Но не то, чтобы я сочувствовал тем, кто использует шифры террористов.

Алиот фыркнул:

– Лорду и леди Гем, значит? Интересно, когда на «Мунпате» стали в ходу формальные обращения, и в какой момент я потерял титул. Что до ваших национальных скандалов – это никак не должно касаться нашего судна и его команды. Извольте запомнить и вернитесь к своим обязанностям.

– Есть, лорд Урса! – отсалютовал Хека и, чеканя шаг, скрылся в люке.

– Паяц.

Выйдя из кабинета начальника службы безопасности Парижского небесного порта, Норт с тоской посмотрел на ноющую после бесконечной писанины кисть. Ему удалось доказать подозрительному господину начальнику, что «Мунпат» шёл на малой высоте из-за повреждений. Доказать на тридцати листах, мало этим бюрократам было потрёпанного вида корабля. Неужели он, Норт, на заре своей службы был таким же протокольным чудищем? Хорошо ещё, что недолго.

Двое парнишек в военной форме стерегли трап на «Мунпат», не выпуская никого с корабля. Однако после долгих сосредоточенных размышлений они решили, что приказа «Не впускать» не получали, и капитану пройти позволили.

Он устало поднялся на борт и вызвал Алиота прямо в свою каюту, служившую заодно и кабинетом.

Старпом вошёл с пачкой бумаг, привычно пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку.

– Чем порадуете, господин старший помощник?

– У меня достаточно радостных известий, господин капитан. Наш младший механик устроил сцену со своими соплеменниками, да так, что их забирала служба безопасности, а меня отчитали за нарушение порядка нашей командой, обошлось без штрафа. Ещё у нас есть список повреждений. На фок-мачте сохранилась только сама мачта, стеньгу, почти все реи и паруса мы потеряли полностью или почти полностью, но вы уже знаете; также сильно повреждён гафель, тоже под замену. Полной замены стабилизационного узла можно избежать, но полный комплект стабития и семьдесят процентов альтидия придётся приобретать заново. Кстати, именно из-за альтидия мы и не могли набрать высоту после шторма. Также необходима замена части приборов и энергоячеек. И кое-что по мелочи. Полный отчёт – здесь, – Алиот положил бумаги на стол и садистски усмехнулся, глядя на замученного Норта. – Беседа вышла приятной?

– Очень. Он меня раз восемь переспросил, почему именно мы не озаботились включением огней и набором высоты. Каждый раз я отвечал одно и то же. И так по кругу. А потом заставил писать объяснительную на тридцать листов с подробным маршрутом от самого Лондона, нашими целями, хронологией повреждений и так далее. Как будто на флот вернулся. Правда, за ремонт судна всё равно придётся платить из своего кармана.

– Сколько раз братья пытались лишить тебя твоей доли? – поинтересовался Урса, глядя на капитана, задумчиво доставшего чековую книжку.

– Дважды, ещё трижды – их дети. Они не могут смириться, что моя часть в семейном деле всё ещё бóльшая. Хорошо быть старшим сыном.

– Ты ведь никак в этом деле не участвуешь.

– Зато я отслужил родине много лет, это тоже считается. Так уж вышло, что благодаря этому я был не только старшим, но и любимым сыном.

– Иными словами, они тебя ненавидят.

– Недолюбливают.

– После этого ремонта будут ненавидеть.

– Очень может быть, – Норт пожал плечами. – Но с волей отца они поспорить не могут. Да и не может суд лишить меня титула оммата, а то ваша аристократия удавится, что в их любимой империи перворанговым коммодором ходил простолюдин.

– Не драматизируй. Времена меняются, даже самые косные аристократы смирились, что не только они могут быть офицерами.

– Не драматизирую. В Лондоне в мой последний приезд кто-то эмоционально рассказывал, что меня сняли, чтобы не позорить наш славный флот «грязной буржуазией».

– А меня?

– А ты жертва обстоятельств.

– Вот как. В любом случае, это придирки англичан. Омматы заседают даже в имперском парламенте.

– Не утешай меня, я слишком стар и слишком богат, чтобы беспокоиться из-за таких мелочей, – Норт махнул рукой. – Ты ведь тоже сегодня не скучал, каково быть отчитанным земными крысятами? – Он усмехнулся. – Лучше послушай вот что: я хочу в ближайшее время ещё раз оставить корабль на тебя. Надо, чтобы ты распорядился насчёт закупок и ремонтных работ.

– Незабываемый жизненный опыт. Почему не ты?

– Мне на глаза попалась газета с рекламой выставки, которая должна очень заинтересовать детей. Заодно и знания получат, какие-никакие, а то я в последнее время маловато занимаюсь их образованием.

– Им надо не выставки, а учебники и палкой поперёк спины!

Норт многозначительно посмотрел на Алиота, и тот с досадой цыкнул, понимая, что капитана не переубедить.

– Как скажешь. На меня, так на меня. Будешь брать кого-то ещё?

– Нет, нет. Думаю, сводить детей на выставку я смогу.

Поллукс и Альхена, едва услышав, что капитан берёт их на выставку, потеряли покой. Поход был назначен на следующий день, и они не могли думать ни о чём другом. Их больше не интересовал ужин, они больше не приставали к команде ни с помощью, ни с вопросами. Все их мысли занимало одно: уже завтра они увидят Париж.

Утро знаменательного дня, впрочем, встретило их неожиданным жёстким условием: их внешний вид должен соответствовать нормам приличия. В Лондоне они привыкли оба одеваться в минимально пристойные юношеские костюмы. В их общем гардеробе было всего три платья, да и те не отличались ни изысканностью, ни сложностью. Тётушка Церера, воспитывающая их, действительно не заботилась об имидже, даже будучи аристократкой. В среде лондонского высшего класса она слыла городской сумасшедшей, и это клеймо прочно закрепилось и за её воспитанниками.

Дети и представить себе не могли, что сподвигло на такой ультиматум схожего с ней во взглядах господина Полстара, однако его решение было однозначным: либо приличия, либо никакого города. Пришлось мириться. Впрочем, ужасный неудобный женский наряд они всё-таки разыграли жребием, и короткая палочка выпала именно Альхене. Она была ужасно разочарована, пусть даже пристойный мужской костюм не был сильно удобнее. И тем не менее, она слишком привыкла к брюкам, пусть даже на женщине они – ужасная, неслыханная пошлость.

Поллукс, разумеется, сочувствовал сестре, хотя в глубине души был рад своему везению. Однако он всячески утешал её, затягивая на ней корсет и помогая уложить волосы.

Она же, заплетая ему простую косу, сдержалась, не высказывая всей обиды и недовольства от дурацких юбок и тесного жакета. В конце концов, это всё могло достаться и ему.

И пусть никто из них не был доволен таким положением вещей, их утешал лежащий за трапом Париж, на улицы которого они ступали впервые.