Глава 17. Иржи. Подложные амулеты (2/2)
Перед дверью в библиотеку Иржи невольно остановился, набираясь решимости. Дверь была уже починена, а библиотека оказалась запертой. Поисковое заклинание показало, что там никого нет. Иржи поспрашивал студентов, где Энха, однако все пожимали плечами. Сегодня её никто не видел.
Иржи с паном Отокаром нашли колодец, Иржи разделся и залез в него. Вода была холодной, чистой и неглубокой. А магический светлячок высветил на дне небольшой лазурит в виде уплощённого шарика и с отверстием посередине.
– Бл***! – выругался Иржи, выуживая из воды лазурит и всем нутром чуя гадость.
Лазурит был круглым, плоским, просверленным по центру и казался выдохшимся. Только вот диагностический импульс показал очень чёткий и глубокий рисунок на мелкодисперсной магии. Щуркинский, без вариантов.
Иржи долго вслушивался в него, затем вытащил из сумки блокнот и карандаш и перерисовал руны с артефакта.
Вроде как защитный, в рунной сетке присутствует стандартная связка защитных рун. Только вот в эту связку были вписаны посторонние руны, и какой они давали эффект, он сходу определить затруднялся. Пан Отокар тоже долго всматривался в схему, а затем с сомнением ткнул пальцем в руну махъя.
– Пустота, – он задумчиво пригладил усы. – Зачем в защитном артефакте руна пустоты?
– Она присутствует… – начал было Иржи.
– В других комбинациях, – кивнул пан Отокар, поняв его мысль. – Но там она идёт в связке с другими рунами, которые вместе дают эффект отсутствия. Здесь же эта связка имеет эффект барьера. И пустота в барьере?
Может, тогда не защитный?
«Дура, у них во всех махъя! Она всю защиту убивает!»… «Махъя… Целестин кинул…»
А Целестином звали погибшего сына виконта…
«У них во всех»… Значит, такой артефакт был не один. Можно ли делать вывод, что студентам кто-то подсунул щуркинские артефакты под видом защитных амулетов, а потом снял их с трупов? А Целестин к тому времени уже выбросил свой в колодец…
Нет, сначала надо показать его Макареку, чтобы он точно сказал, что это за артефакт…
Макарек, когда Иржи передал ему найденный в колодце артефакт, прежде всего определил, что его магический почерк совпадает с почерком других щуркинских артефактов, а потом долго лазил по справочникам и каким-то своим записям, затем окатывал его специальными тёмными заклинаниями и смотрел, как реагируют артефакты-пробники. Вывод был однозначным: амулет, внешне похожий на защитный, ни с какой стороны не был защитным. Это был манок.
Дерьмо…
Выходит, студентам кто-то под видом защитных амулетов подсунул манки – слова Целестина, которые слышал первокурсник, указывали на то, что артефактов было несколько. Вместо того, чтобы держать нечисть на расстоянии, они наоборот подманивали её. А потом кто-то забрал с трупов артефакты.
Для чего это было нужно? Положим, кто-то надоумил или подтолкнул студентов к созданию прорехи. А потом избавился от них… Как от свидетелей? Чтобы они не могли рассказать следователям, кто им подсказал идею прорехи?..
Когда они вернулись в Сыскной приказ, Шимек поманил их в мертвецкую. В холодной мрачной комнате с каменными стенами, местами покрытыми плесенью, стояли каменные столы, на восьми из которых лежали трупы магистров, уже раздетые и накрытые грязной рогожей.
– Смотрите, хлопцы, – сказал Шимек, подходя к одному трупу и снимая с него рогожу. – Ваше мнение, от чего он умер?
Лицо пана Сечека было перекошенным, приоткрытые глаза побагровели, а руки и ноги были переломаны и обломки костей через порванную кожу торчали наружу.
– Нечисти в лапы попался, – пожали плечами Иржи и пан Отокар.
Шимек кивнул, накрыл его рогожей и раскрыл следующий труп. У этого магистра вся верхняя часть тела представляла кровавую ссадину, а в черепе виднелось несколько небольших проломов, в которых застряли обломки кирпича.
– Под обвал попал, – следователи не понимали, к чему это всё.
Шимек снова кивнул и перешёл к следующему трупу…
Семь магистров умерли по-разному: кто-то от лап нечисти, кто-то от обвала, кто-то от огненного заклинания – видимо, в темноте и суматохе пьяные магистры попадали по своим. Восьмой же труп, принадлежавший куратору четвёртого курса, был довольно сильно обгоревшим, однако следователям сразу бросилось в глаза, что горло у него перерезано. Края раны были покромсаны, словно бы порез пытались замаскировать и выдать за нанесённый нечистью, однако горло обожжено не было, а потому сомневаться не приходилось – травма нанесена острым режущим предметом.
Шимек вернул рогожу на место. Иржи и пан Отокар посмотрели друг на друга.
Если вспомнить, что вечером накануне праздника Жертвы Инпу студентка четвёртого курса приходила к своему куратору… Мог ли он снабдить погибших студентов манками, выдав их за защитные? Мог, ему могли поверить. Но его убили. Значит, он не организатор, а только исполнитель. От которого избавились, чтобы через него не смогли выйти на зачинщиков.
Иржи вернулся в университет и ещё раз пообщался со всеми выжившими магистрами, тщательно прислушиваясь к сигналам артефакта-детектора, хоть от него уже начинало давить в груди. Видел ли кто, как погиб куратор четвёртого курса? Нет, никто, было темно, лезла нечисть, полыхали пожары, все бегали и кричали – сложно что-то увидеть. Видели ли посторонних? Нет, не видели. Но остаться в той суматохе незамеченным было легче лёгкого. Общался ли куратор с посторонними? Все периодически ходят в город пообщаться с посторонними за кружечкой вина…
Голова Сыскного приказа, когда Иржи и пан Отокар пришли к нему с отчётом, выслушал их, скривился, долго рассматривал порезанное горло почившего куратора, ещё дольше щупал амулет, думал, ходя из угла в угол своего кабинета, и наконец сказал:
– Вот что, хлопцы, закрываем это дело. Пишем, что студенты хотели то ли отомстить, то ли освободить себе место в университете, но забыли, идиоты, о защитных амулетах. Не светим, что мы нашли манок, маскирующийся под защитный амулет. Причиной смерти куратора пишем когти мроя. Дело это паскудное. Я тихонько потрясу некоторых моих осведомителей, может, что выплывет. Но официально дураками и виноватыми назначаем студентов.
– А потом, – понял Иржи, – смотрим, кто займёт вакантные должности магистров?
– Это обязательно.
– Пан Геза, а ещё… Этот «амулет» изготавливал тот же человек, что и остальные щуркинские…
– Да, Иржик, – он невесело покивал. – Он явно был изготовлен заранее, и, предполагаю, ждал своего часа. Кто-то рассчитывал, что рано или поздно руками студентов можно будет провернуть свои делишки.
Вечером Иржи снова заглянул в университет. Энхи по-прежнему не было, однако встреченный Мнишек – порядком навеселе – рассказал, что сегодня утром провёл её по порталу до Городища, и она познакомила его с тамошним бывшим краевым магом…
– Павко? – усмехнулся Иржи. Он был разочарован, что Энхи ему не видать, однако то, что она не одна после перепоя полезла в портал, сильно успокаивало.
– Он самый, – подтвердил с сильно потусторонней улыбкой Мнишек. – Она поскакала на Крутицу, а мы с Павко… пообщались, так что я не смог пойти по порталу обратно. Я уж думал поехать с ней, всё равно приглашала… на жертвоприношение… но решил всё-таки вернуться и уломать его светлость…
Через два дня один из осведомителей донёс, что два месяца назад граф Понятко, один из членов городского совета и владелец ювелирных лавок, отправлял торгового агента в Околье за лазуритами. Тот привёз пакет – неотшлифованных, дефектных, мелких, годящихся на украшения, но не на артефакты. Однако один из слуг успел заметить, что граф вынимал из того пакета также несколько лазуритов, отдельно завёрнутых в тряпицу. Лазуриты имели вид сплющенных просверленных шариков.
Были ли это те «амулеты», что были подсунуты студентам под видом защитных, или другие, выяснить не удалось. Зато стало известно, что в тот же вечер после своего возвращения из Околья агент перебрал лишнего в корчме, пошёл освежиться на речку и утонул.
Свидетелей, помогли ему утонуть или он справился сам, не было. Но то, что в пакете были лазуриты, слишком похожие на незаконные артефакты, заставляло подозревать, что таким образом граф избавился от ненужного свидетеля.
А ещё в деле о щуркинских артефактах снова замаячило Околье. И на этот раз уже вполне определённо.