Глава 6. Иржи. Допрос Эрика (1/2)
Артефакт, конфискованный у Эрика из Будавы, сбежались рассматривать все маги Сыскного приказа, по крайней мере те, кто был на месте. Его ощупали со всех сторон всеми возможными способами, и физическими и магическими, притащили все возможные детекторы, какие только были в наличии. Чтобы прийти к очевидному выводу, что этот артефакт – родной брат и того, что был изъят у аристократа из Щурки полтора года назад, и тех, что были не так давно обнаружены в столице. Связки рун несколько отличались, из-за этого несколько менялся характер воздействия, но не принципиально.
– Это какой у нас по счёту? – хмыкнул Безуха.
– Шестой, – отозвался пан Отокар. – А девка-то не простая штучка, раз смогла сбросить его воздействие. Особенно учитывая, что не маг.
– Девка, коли судить по имени, – объяснил пан Геза, – из Околья. А там они все битые нечистью и ментально, и эмпатически, и по всякому. Я сам как-то видел: селяне попали под ментальную волну ушлёпка. Обычный человек был бы дезориентирован, а те только поморщились… У них на мозгах уже мозоли наросли. Вот и девке воздействие артефакта попало на мозоль.
У Энхи, хмуро подумал Иржи, на мозоли не только воздействие артефактов попадает.
Стражник привёл бледного студента, которого уже обыскали на предмет лишних артефактов, мешающих нормальному проведению допроса. Впрочем, их у него не оказалось. Пан Отокар с сомнением осмотрел студента и поинтересовался у пана Игнаца, какое наказание назначается за хранение и использование незаконных артефактов. Пан Игнац его охотно просветил, что за хранение, увы, ничего. А вот за использование – всё зависит от причинённого ущерба людям или короне. Если ущерба нет, то можно обойтись штрафом в десять золотых денариев. А вот если был причинён ущерб, то в зависимости от степени ущерба – штраф побольше, каторга, отрубание рук или четвертование.
Студент заметно взбледнул.
– Я никакого ущерба никому не причинял, – сдавленно выдавил он.
– Это мы ещё проверим, – холодно ответил Иржи.
Он привёл Эрика из Будавы в допросную, сам сел в кресло, так чтобы лицо оказалось в тени, и закинул ногу на ногу. Пан Игнац и пан Отокар, которым было любопытно, пристроились на скамейке у стенки. Писарь расположился за своей конторкой, разложил бумаги и приготовил перо и чернильницу. Когда всё было закончено, Иржи сухо сказал:
– Итак. Откуда у тебя этот артефакт? – он показал ему его же лазурит уплощённой формы, изъятый часом ранее.
– Я нашёл его, – нервно ответил студент, переминаясь с ноги на ногу – сесть ему, ясное дело, никто не предложил. – Клянусь, нашёл!
Иржи прислушался к артефакту-детектору в рукаве. Тот оставался тёплым, что говорило о том, что студент говорит правду.
– Где?
– Недалеко от Вар. Деревня называлась Вары. Это на берегу Донавы, там Торопец недалеко.
Торопец. От Польника, где предположительно забирал щуркинские артефакты Уласло-магьярец, это не так уж и далеко.
– Как ты там оказался?
– Домой ехал… на каникулы. Я из Будавы, – торопился объяснить всё студент. – Я должен был… Нас… У меня есть знакомый, Лешик, он сейчас на третьем курсе, он тоже из Будавы. И он согласился взять меня с собой, чтобы пройти по порталу до Будавы. Но в Будаве портал не работал, мне потом сказали, что там погиб краевой маг, и пока краевого там нет, поддерживать работу портала некому. И в Будаве выйти из портала было невозможно. Поэтому мы пошли в Торопец. А из Торопца дорога до Будавы идёт через Вары. Мы пешком шли, а после Вар дорога идёт берегом Донавы. И там мы увидели труп в камышах…
Пока что всё было правдой…
– Ну я и решил, – признался он, – обыскать его, может, деньги у него есть. Кошель у него был почти пуст, с десяток медяков, и я подумал… Путники иногда в пояс деньги зашивают, чтобы не украли, и я пощупал пояс. Денег там не было, а был этот артефакт. Я не знал, что за он, но решил забрать… Потом Лешик сказал, что это тёмный артефакт, но слабый или выдохшийся. А я потом заметил, что когда он активирован, меня все начинают слушаться и делать, что я говорю, а потом забывают.
– Что можешь сказать про утопленника? – сухо спросил Иржи.
– Да я… Я не рассматривал его. Он был уже весь вспухший и синий, как гуль, и вонял. Мужик это был, бородёнка какая-то. Одет… Штаны, котта… Не смотрел я на него, не девка чай. Медяки и артефакт забрал и пошёл восвояси.
– Труп там и оставил?
– Ну да, – студент посмотрел на него удивлённо. – А что мне с ним было делать?
Идиот, мысленно скривился Иржи: то, что не погребённые по должному обряду трупы зачастую восстают в виде нежити, студенту явно известно не было. Или ему было плевать, что недалеко от Вар появится гуль или топляк.
Дальнейший допрос никаких новых сведений не принёс. Эрик рассказал несколько случаев, как использовал артефакт, но все они были бытовой мелочью. Случай с пани Збигневой и Энхой был первым, что называется, серьёзным испытанием, и «Хитрости плетения аквинских типов» ему были совершенно не нужны, он и не понял в ней ничего. Но нужно было знать, на что способен артефакт.
– За использование незаконных ментальных артефактов, – сухо просветил его Иржи, вставая, – налагается штраф… Нежек, ты всё записал?
Писарь степенно кивнул. Иржи снова холодно глянул на студента:
– Здесь есть два свидетеля. Ты в присутствии их прочитаешь всё то, что записал писарь, подтвердишь, что всё записанное – правда, и подпишешь. А затем выплатишь штраф: по два золотых денария каждому, кто пострадал от твоих действий, то есть пани Збигневе и Энханне, и десять в пользу короны. В сумме четырнадцать.
– Где я возьму такие деньги! – с отчаянием взмолился студент. – У меня отец простой столяр, а стипендия у меня – один золотой денарий и три серебряных!
– Где хочешь, там и бери, – равнодушно ответил Иржи. – Меня это не касается. Допустима отсрочка выплаты штрафа на месяц, а затем, если не выплачиваешь, ты отправляешься на каторгу и отрабатываешь эти четырнадцать золотых денариев. Поэтому думай, как тебе лучше.
Сдав бледного и понурого студента стражнику, Иржи прошёл в гостиную, остановился перед огромной картой Моравы, занимавшей всю стену, и нашёл город Польник, а затем деревню Вары.
Вары находятся ниже по течению Донавы, чем Польник. Откуда туда принесло труп, неизвестно: он мог и прямо там упасть в воду, мог плыть хоть от излучины… Хотя нет, не от излучины. Иржи вспомнил, что течение в Донаве такое, что оно всё прибивает к южному берегу. На северном берегу начинается Околье с его болотами, и вся нечисть и нежить, свалившаяся там в воду, быстро прибивается к южному берегу. Так что или утопленник утоп недалеко от Вар, или его принесло от северного окольского берега.
Вары находятся в Торопецком крае. А Торопецкий край граничит с Польникским.
– То есть, – заметил пан Отокар, вместе с ним рассматривавший карту, – можно предполагать, что щуркинские артефакты изготавливаются или в Польникском крае, или в Торопецком, или в Околье.
Они посмотрели друг на друга.
– Польникский и Торопецкий края – может быть, – с сомнением отозвался Иржи, – но в Околье нет мага, способного их изготовить. Действующего краевого там нет, в Городище живёт бывший краевой, но у него одна рука. А чтобы изготавливать артефакты нужны две. И из восьми уездов уездный маг есть только в одном, но он истинно светлый и тёмную магию не способен преобразовывать.
Пан Отокар принёс тетрадь учёта моравских магов и полистал её. Собственно для того, чтобы убедиться, что Иржи прав, и что статистика магов в Околье самая что ни на есть удручающая.
Действующий уездный маг Вито не может изготовить тёмный артефакт. Бывший краевой Павко не может изготовить никакой. Значит, Околье отпадает, и остаются Польникский и Торопецкий края. Если верить тетради, в сумме на эти два края приходится два краевых и одиннадцать уездных магов. И проверить магический почерк тринадцати магов гораздо проще, чем нескольких сотен.
– Давай сходим к Макареку, – предложил пан Отокар. – Что он скажет.
Штатный артефактор нашёлся в своей лаборатории. Перед ним были разложены шесть листов – по одному на каждый щуркинский артефакт, и он сличал в них что-то. Иржи и пан Отокар, чтобы не мешать ему, пристроились на лавке у стены, вытащили из-под неё распечатанный уже кувшин пива, разлили по кружкам и молча принялись пить.
– Магический почерк, – сообщил наконец Макарек, закончив свою работу, – идентичен нашим последним артефактам.
Он присел рядом с ними и тоже налил себе пива.
– Можно предположить, – рассказал ему Иржи, – что их изготавливают в Торопецком или Польникском краях. На эти два края приходится тринадцать магов.
– Предлагаешь проверить их магический почерк? – понял его Макарек. Отхлебнул пива, вытер пену с усов.
– Можно, Иржик, – помолчав, признался он. – Только дело в том, что я не знаю, как эти артефакты изготавливались. Вот совсем не знаю.
Иржи и пан Отокар с нескрываемым интересом посмотрели на него. Если уж и Макарек признаётся, что не знает чего-то об артефактах…
– И самое первое… – кивнул артефактор, заметив их взгляд. – Вот скажите мне, панове, маг какой силы изготавливал эти артефакты?
Иржи и пан Отокар открыли рты, чтобы ответить, и… закрыли назад.
Простые однослойные артефакты изготавливаются очень просто: лазурит напитывается под завязку магией, а потом маг впечатывает в эту магию руны. Сложные многослойные требуют больше времени, но принцип не меняется. И сила артефакта зависит от того, насколько более крупнодисперсной магией был накачан лазурит. Сильный маг преобразовывал магию в крупные сгустки, средний – в более мелкие, слабый вообще в едва определяемые. И чем более крупнодисперсная магия зацепилась за носитель, тем сильнее был артефакт.
По силе действия щуркинских артефактов напрашивался вывод, что их создавал сильный маг. Но они были на мелкодисперсной основе, выходит, всё же слабый. Но слабые могут создавать только слабенькие артефакты!
– Вот и у меня, – Макарек отпил пива, – это первая и самая главная проблема. Артефакт мелкодисперсный. Казалось бы, напрашивается вывод, что создавал его слабый маг. Но кто из вас, панове, хоть раз видел сильный артефакт, созданный слабым магом? Я всё же попробовал. Ещё тогда, когда у нас был только один щуркинский артефакт, попробовал. Взял Безуху – он у нас только два курса отучился – и Шимека – его и вовсе исключили после первого курса за неперспективностью. Попросил их создать тёмные накопители и впечатать в них руны. Результат был обыкновенным, то есть я получил один слабый и один очень слабый артефакты. Я предположил, что дело в почерке рун – в щуркинских артефактах они прописаны идеально, как пишут жрецы, а не маги. Мы с хлопцами мучились долго, пока они не начали писать и на бумаге, и на магии нужные руны правильно, и повторили опыт. Артефакты стали посильнее, но незначительно, до щуркинских не дотягивали и близко.
Следователи задумчиво подлили себе пива.
– Но я же упёртый, – Макарек подставил им и свою кружку, – я начал придумывать, что ещё можно сделать. И придумал. Только вот две версии я не смог воспроизвести на практике, а третья пока в разработке. И первый вариант – это впечатывать одни и те же руны на один и тот же слой несколько раз.
– Зачем? – не понял Иржи.
Макарек усмехнулся и вытер пену с усов.